Где нет души тебе родной,
Там есть и воля, и свобода.
…И день – ленивый, выходной –
Царит в душе уже полгода.
Ни за кого не отвечать.
Налить в стакан одной заварки –
И можно утречко встречать,
И жить бесстрастно, без помарки.
А так ли это? Вот – тропа,
Порабощённая репьями.
Белёсы зелени цвета:
Не устоять перед дождями!
А небо, сбросивши века
Из жизни гроз, громóв и молний,
Как полинялое слегка, –
Хотя не тронут возраст горний.
память о лете
Сошла вода – и мне чуть легче стало.
Вода лугам обильным – тяжела.
И память ожила, застрекотала,
Как будто бы кузнечиком была
В той жизни – бесшабашной, праздной, летней,
Когда в цветах июльская трава,
И запах счастья в комнате передней
Едва ль воспринимает голова.
Над лугом память битый час кружится
И, выбрав вновь живой аэродром,
На львином зеве жаждет приземлиться,
Но, приземлясь, вся-вся утонет в нём.
он и я
Позабыла гроза
О своей молодой эйфории,
Веткам молний
Прислала о жизни безбрачной печать.
И сказала громáм:
«Не гремите, ну кто вы такие?!»
Да и мне приказала
О мнимости счастья молчать.
Ах, как рвал на себе
Он рубашку, борясь с духотою!
Как заплакала я:
«Нам дорогу дожди перешли!..»
Мы не ссорились, нет,
Но струились остывшей золою
Нам на головы молнии, –
Ветки их осенью жгли.
О поверившем мне
Никогда не писала ни строчки,
Оттого, что боялась за память:
Мол, образ сотрёт
Не заметного в тьме, –
Хоть рождён он в цветастой сорочке, –
Из метаний, из молний, из грóмов
Построит оплот.
тебе…
Тебя живым ещё теряю
И не могу себе помочь,
Настолько прочно влился в стаю
Идей, что вечно жить не прочь.
Так и живёшь, свои законы
Себе придумав на бегу.
И образ солнечной короны
Тебе сияет сквозь пургу.
О если б были только грёзы
О лучшей доле,
Где душа
Лелеет веточку мимозы
На острие карандаша!
Ан нет!.. В мечтах о лучшей доле
Ты кроешь руганью радар,
Который сеет ветер в поле
В следах от конницы татар.
И пусть тебе твои побеги
На нелюдимый остров строф
Не принесут в июле снеги:
Обрушат их на общий кров.
* * *
Говорю, что тебя не забыла.
Понимай, что в безвременье мне
Всё же чудится чья-то могила,
А не тайна в своей глубине.
К ней-то я и ходила по снегу:
Выпал вновь, словно исповедь, чист.
Не хотел он столь хищному веку
Фиолетовый сбыть аметист,
То есть облако – негрозовое, –
Что над жизнью твоей и моей
Пролетело, не встретив разбоя
Копьев-молний и встречных огней.
лживому поэту
Какая ложь!.. Её не переваришь,
Её не сбросишь сходу со счетов.
Ты ложью бал, поэт бессмертья, правишь,
Ты отвечать за возраст не готов.
Я не прошу у лживого совета.
Пусть перед Богом был бы сердцем чист!
…Но рифмы есть у лживого поэта,
И лучше был бы он не столь речист.
Румяные, уверенные строки,
Своё вы потеряли естество.
И на хвосте у ветреной сороки
Не только вести, но и хвастовство.
Ты хочешь быть таким, каким не сможешь
Ты быть ни в жисть!..
И если сердца ртуть
Рассыпана, – её уже не сложишь
В одно живое: уж не обессудь.
ОБРАТНЫЙ ПОХОД
Куда полечу, если крылья отваги
Устали, поникли, лежат по бокам?
Пропитаны временем, тяжестью влаги;
Их каждое пёрышко – старенький хлам.
От неба бездонного ждать милосердья
Едва ли мне хватит унылых минут.
С землёю сырой состоялась беседа:
Нагрянут дожди – в мир дождей окунут.
…А после – взлетай, если хватит силёнок.
Из старости – в зрелость обратный поход?!
…Уж лучше играться в песке, как ребёнок.
Совать кулачонки, как пряники, в рот.
А пряник – не кнут, – а предел изобилья
На нашей к столу опоздавшей Руси.
…А как же живут в нас икаровы крылья?
И каждый – хоть раз! – их полётность вкусил?
* * *
Время июля, похоже, ещё не ушло.
Он в воскресенье
На славу себе разгулялся.
Облаку корм –
От прошедших дождей – не дешёв.
Солнечный луч
Оживает в преддверии вальса.
Сквозь одичавшую рвётся на волю листву.
Не остановит его
До иголочки мокрая хвоя.
Облаку шепчет:
«И днём я, и ночью расту –
И превращаюсь я в солнышко
Сплошь золотое».
Молнии óгню,
Её обнажённой стреле
Будет привязанность к солнышку
Только сильнее.
Пусть посверкает над лесом, в чащобе, во мгле,
Старую тропку из прошлого
К новому грея.
Токи стихотворчества
* * *
Когда опять гляжу обратно –
На день, взлетевший в облака,
Не напишу строку о ватном
Тумане: в нём течёт река.
Река тепла восходом ýтра
Над ночью звёздной, но глухой;
На страстность слова смотрит мудро:
Прикроет звёздной шелухой.
Я знаю: есть налёт на росах
От тéней, попросту ночных.
…А сами тени – соль погостов,
Дворов холодных, проходных.
талант
Об июле меня не проси
Написать хоть стихи, хоть полстрочки.
Был – я знаю! – июль на Руси,
Как дитя, что родилось в сорочке.
Был июль… Не сегодня. Не здесь.
Отрекаюсь от творческой воли,
Что за сердце берёт…
Лишь бы спесь
Не играла на слабом здоровье.
Был июль, что ужасный закат:
В золотое с багряным окрашен,
Потому что таланту он брат,
А талант – даже прадеда старше.
* * *
Неужели подобие мрака
Закогтило, как ястреб, тебя?
Предан солнышку, словно собака, –
Не хозяйку, благá полюбя.
Ты обласкан судьбой до отвала,
Ты купаешься в женской любви.
…А поскольку заря догорала,
Ты свиданье с рассветом порви!
Только мрак – это нить к переходу
В предрассветный, предутренний час:
И тебе он сгущаться в угоду
Будет,
Встретить чтоб утро за нас.
* * *
Не эти пятнышки дождя
К асфальту пригнаны вплотную,
А развесёлое дитя,
Что топчет лужицу босую
На зноем выжженной земле,
Хранящей ямку для водицы.
…В ребёнке
с возрастом смелей
Душа поэта возгордится.
Он вспомнит малого себя
И ямку, что полнá водою,
И силуэтик корабля,
Опять сбежавшего к прибою,
Который выбросит на мель –
Не разобьёт корабль о скалы…
…А дождь, в асфальт вонзая дрель,
Пускай найдёт на дне кораллы.
* * *
Осенних листьев жесть –
Налево и направо
Летит, – напополам
Разорванная жесть…
…Последняя моя,
Заветная забава:
Собрать осенний хлам,
Скрывать, что осень – здесь.
Вчера пришёл поток
Горячего, хмельного
Не воздуха – нет, нет! –
Питья из-за морей.
Я не ищу – как шёлк,
Врачующего слова,
Хотя даю совет
Кому-то зряшный: «Грей!»
Ах, солнышко весны,
Ты в угол закатилось,
Надулось, словно мышь,
На мелкую крупу…
…А осень – желтизны
Такой, что и не снилось!
И ей едва ль убить
Весеннюю строфу.
* * *
…Чтó мне звоны твоих колоколен? –
С них сырая земля не видна.
Ты от творческой воли – свободен:
Воля вольная – мать и жена.
О твоём не сужу я пристрастье
Топать в ночь по дороге не той.
Ничего ты не знаешь
О счастье
Трогать воздух, сосной налитой.
Вот сосна! Она радости возле.
Постучит, как и радость, в окно –
И попросит воды…
Наш колодезь
Вырыт был без лопаты, давно.
Вырыт был кем-то способом древним.
Я и ты приходили к нему,
Если кто-то из нас веком нервным
Погружён был в бессилия тьму.
И светил из колодезной глуби
Одинокий разумный зрачок,
И ложился звездой нам на губы,
И ловил он судьбу на крючок.
* * *
Вернуться б на свои, расхожие пути:
И пусть они теперь – заржавленные рельсы.
Трамвай отвисшим дном по ним горазд скрести,
Но привезёт туда, куда – тебе…
Надейся!
Ах, летняя пора, тебя уже кляну:
То дождиком обдашь, то солнце разъярила!
…И всё ж упомяну несмелую луну,
Которая не раз над головой всходила.
И мне была мила, как личной жизни знак:
Под выдохи луны свои кропала строки.
Луна могла помочь строкáм моим решать:
Иль вымысла полны, иль нéжны, иль жестоки,
Но оставляла их – на суд, всегда людской.
