Геополитическая экспансия соседних государств ведет к снижению государственной идентичности людей. В пограничных регионах близость к границе стала отражаться на менталитете людей, укладе и традициях местного сообщества. Идет ассимиляция, развиваются общественно-политические, торгово-экономические, культурные связи, перенимаются иностранные нормы и правила.
Так, с 1992 года в Печорском районе идет процесс предоставления жителям эстонского гражданства. К настоящему времени более 10 000 печерян имеют гражданство Эстонии (всего в районе живет около 25 тысяч человек). Лица с двойным гражданством баллотируются на выборах в местное самоуправление, проходят службу в правоохранительных органах, работают в государственных учреждениях, отмечает эстонский новостной портал Delfi. «Некоторые граждане Печорского района Псковской области, имеющие два гражданства – российское и эстонское – могут являться орудием экономической экспансии Эстонии в Псковской области, конкретно – в Печерском районе», – заявил начальник Пограничного управления ФСБ России по Псковской области генерал-майор И. Бобряшов. Он также обеспокоен тем, что молодые люди, имеющие два гражданства, предпочитают служить не в российской армии, а в эстонской. «Проводимая политика Эстонии в отношении Печорского района является рычагом, с помощью которого эстонские власти и неправительственные радикальные структуры, опираясь на данную категорию граждан (с двумя гражданствами), смогут прибегнуть к реализации своих устремлений в экономической и политической экспансии в отношении территории РФ», – подчеркнул И. Бобряшов [17]. Все это подрывает символический капитал российской геополитики.
В некоторых российских регионах под благовидным предлогом объективного изучения своего края внедряются если не сепаратистские настроения, то, во всяком случае, идеи исключительности отдельных территорий и их исторического тяготения к соседнему зарубежью. Как замечает политолог А. Балиев, в исследованиях тверских историков и экономистов «Проект «Исток Западной Двины в еврорегионе «Даугава-Западная Двина»: возможности партнерства стран и регионов в территориальном сотрудничестве через границы» в 2010—2011 гг., подчеркивается историческая, социально-экономическая и географическая принадлежность Тверского региона к Балтии и Скандинавии.
Исследователей в первую очередь интересует процесс формирования еврорегиона «Даугава – Западная Двина», социально-экономической интеграции территорий, которые включают в себя Калининградскую, Ленинградскую, Псковскую и Новгородские области, Белоруссию, государства Европейского Союза – Латвию и Литву. С обретением статуса еврорегиона на этой территории исследователи предполагают здесь создание свободной экономической зоны, формирование балтийской евро-региональной идентичности. По мнению А. Балиева, подобные исследования и трактовки стимулируют своего рода экономико-политический и административный дрейф любого региона от общероссийского пространства. И эта тенденция в последние годы характерна для краеведения ряда регионов РФ.
Это связано не только с возрождением сепаратистских идей и их стимулированием извне, но и с ухудшением социально-экономического положения всё в большем числе субъектов Федерации. Всё больший разрыв в уровне доходов мегаполисов, особенно Москвы, и российской «глубинки», усугубление социальных, экологических проблем в ряде регионов становятся питательной почвой для оправдания сепаратистских устремлений в местной интеллектуальной элите, что ведет к «центробежным» тенденциям не только в экономике и административно-территориальном управлении, но и в общественном сознании [13]. Это приводит к вольному или невольному исчезновению из политического дискурса, как элит, так и широких масс представления о России как целостном, неделимом субъекте, размывается категория общего для всех россиян интереса, идея политико-экономического, правового и социально-культурного сообщества всех граждан РФ. А это, в свою очередь, – прямая угроза геополитической субъектности государства.
Необходимость укрепления западного вектора российской геополитики вызвана и внешними геополитическими вызовами. Так, Доменик Рикарди – известный канадский футуролог, один из «отцов-основателей» «Движения Культурной Альтернативы» (Mouvement d/Alternative Culturelle) в своем интервью на вопрос, какой он видит территорию, которую занимает сегодня Россия, через 10 лет, заявил, что по его прогнозам выстраивается следующая картина: «От Уральского хребта до Петербурга и от Мурманска до Астрахани территория разделена на директории, находящиеся под объединённым командованием НАТО. Предыдущее административное деление на области сохранится полностью. Разница лишь в том, что каждая область находится в зоне ответственности конкретного государства – члена НАТО. В частности, Курская, Брянская и Смоленская области – это будущая зона ответственности французской администрации, Тверская, Ярославская, Архангельская, Костромская – британской, а Калининградская и Ленинградская – германской… И лишь в Москве и Московской области администрация будет смешанной: в ней будут представлены почти все страны – члены НАТО, исключая Грецию и Турцию. Совершенно особой будет ситуация на юге России. Весь российский Кавказ и граничащий с ним Ставропольский край надолго погрузятся в пучину этнических и религиозных междуусобиц». И, в завершение, Доменик Рикарди добавил: «Я несу полную личную ответственность за свои слова. Под каждым словом своего прогноза я готов подписаться и готов отвечать за каждую произнесённую здесь фразу. Я полностью отдаю отчёт в серьёзности всего, что было здесь сказано… И я не утверждаю, что сказал здесь что-то неожиданное и новое. Мне лишь хотелось ещё раз напомнить о страшной опасности, которая угрожает этой стране» [267].
1.3. Северный вектор[2]
Глобальная геополитика уже давно считает Арктику «Средиземным морем будущего». Такой точки зрения придерживался и знаменитый канадский полярный исследователь В. Стефансон, автор широко известной книги «Гостеприимная Арктика: Рассказ о пяти годах в полярных краях» (The Friendly Arctic: The Story of Five Years in Polar Regions).
По мнению В. Стефансона, северный полярный регион сам по себе дружественен и гостеприимен по отношению к человеку – что он, вопреки всем предвзятым мнениям, вовсе не является бесплодным, безжизненным, неприступным необозримым пространством, угрожающим смертью от голода или невыносимого холода [380].
В настоящее время проблемы северного вектора России обстоятельно поднимает в своей серьезной аналитической работе вице-президент Академии геополитических проблем И.Ф. Кефели [137, 64—72]. Автор в своем исследовании вполне обоснованно ставит вопрос об особой значимости арктического вектора российской геополитики. Современное геополитическое пространство «Арктик – XXI», по определению Ю. Лукина, предметно включает:
• восемь приарктических (циркумполярных) государств мира, десятки региональных социумов, сотни самоуправляемых общин, их отношения по поводу власти и управления, обеспечения жизнедеятельности в Арктическом макрорегионе, освоению природных ресурсов;
• более 25% территории земной суши у этих восьми стран;
• Северный Ледовитый океан площадью 14, 75 млн. кв. км;
• 7,5% населения глобального социума (2009);
• 27,9% ВВП мира (2007);
• арктические стратегии США, России, Канады, Норвегии и других циркумполярных государств на основе их национальных интересов, реальных потребностей политики и экономики;
• военно-стратегическое присутствие в Арктическом макрорегионе;
• европейскую, евразийскую, североамериканскую, циркумполярную цивилизации;
• экологию окружающей арктической среды [181, 23].
Не случайно Северный Ледовитый океан в XX веке стал важным военно-стратегическим полигоном в геополитической экспансии США.
Еще в начале 50-х годов США начали реализовывать широкую программу военного обустройства Севера. К «североамериканской системе обороны» специальными соглашениями была привлечена в первую очередь Канада, северные территории которой широко использовались для военных целей. Здесь проводились широкие испытания американских крылатых ракет. Построенная в годы Второй мировой войны промежуточная авиабаза Гуз-Бей на полуострове Лабрадор (на авиатранспортной трассе, так называемом «Малиновом пути»: США – Канада – Гренландия – Великобритания») была передана для тренировок американской и натовской авиации. В поселке Черчилл на берегу Гудзонова залива была сооружена общевойсковая база, в 1965 г. на ней состояло 7 тыс. военнослужащих. В суженном составе она существует поныне [2]. При этом укреплялся и расширялся военный комплекс на Аляске, включающий практически все рода войск. Здесь же были созданы специальные отряды резервистов из эскимосов, учитывая их способности жить в экстремальных условиях. От Аляски до Гренландии была сооружена цепь радиолокационных станций «раннего обнаружения самолетов». В поселке Туле на северо-западе Гренландии была построена крупная воздушная база США. Новую эпоху в жизни арктического плацдарма открыли атомные подводные лодки (АПЛ) США подледного плавания. ВВС США на тяжелых бомбардировщиках совершали ежедневные беспосадочные полеты из Фэрбенкса на Северный полюс и обратно. Официально – для сбора метеорологических данных, и это было так. Но в большей мере – для отработки практики дальних полетов в Арктике на основе опыта знаменитых советских полярных и трансполярных перелетов 30-х годов. В США не скрывали, что Северный полюс стал очень важным регионом в американском военно-авиационном планировании, так как из районов вокруг полюса наиболее доступны центральные области России. Новую эпоху в жизни арктического плацдарма открыли атомные подводные лодки (АПЛ) подледного плавания. В 1957 г. АПЛ «Наутилус» пересекла подо льдом Северный Ледовитый океан. Вслед за тем многие американские и английские АПЛ ходили к полюсу и в проливы Канадского арктического архипелага. Испытывали себя в различных условиях полярных морей. В пoдлeдныx плаваниях в Чукотском море в 1993 г. участвовал вице-президент США А. Гор. В 1995—1999 гг. с помощью АПЛ отрабатывалась специальная программа изучения «подледной Арктики». Аляска участвовала не только в кампаниях «холодной войны», она помогала и в кровопролитных войнах. Во время агрессии США в Корее в 50-х годах через нее шли транспортные самолеты с войсками и военными грузами.
