Майю никто не совращал, не спаивал, не втягивал, она начала заниматься древнейшей профессией добровольно и осознанно, все просчитав и взвесив. «Ты, папочка, хочешь, чтобы я жила по правилам, согласна, только я буду жить по своим правилам».
Она завела палехскую шкатулку, куда бросала визитные карточки тяжело вздыхающих мужиков, отбирая, с ее точки зрения, денежных. «Я не стану сидеть в баре и ловить иностранцев, установим простой порядок: один основной и двое на скамейке запасных. Для поддержания спортивной формы им будет разрешено делать подарки, вывозить меня в свет и никаких глупостей».
И мужчины соглашались, строптивых из команды исключали. С родителями Майя встречалась редко, рассказывала, что работает в «Интуристе» гидом.
Через год она стала своих попечителей недолюбливать, через два – не выносить.
Встретив Артеменко, она возненавидела его с первого взгляда. «Гладкий, ухоженный, самодовольный победитель, ты мне заплатишь за все», – решила Майя, почувствовав, что платить этому человеку есть чем. Она долго не понимала причину своей ненависти. Спустя полгода догадалась. Артеменко ассоциировался с тем спортивным боссом, который вышвырнул ее из жизни.
Однажды Майя услышала по телефону девичий возмущенный голос:
– Майя Борисовна? Говорит секретарь комсомольской организации. Вам надлежит немедленно погасить задолженности по взносам и сняться с учета. – Девочка торопилась, боялась, что перебьют, и она запутается, не договорит. – В противном случае мы вынуждены будем исключить вас из наших рядов.
– Вы кто такая? – бархатным голосом спросила Майя. – Чем занимаетесь? Бегаете, прыгаете?
– Я кандидат в мастера…
– Понятно, – перебила Майя. – Ты, милочка, бегай и прыгай, занятых людей не беспокой. Раньше надо было звонить, значительно раньше. Мастер спорта международного класса Майя Степанова померла.
Разговор в кабинете
Первой в кабинете Отари появилась Майя. Она села, непринужденно закинула ногу за ногу, взглянула с любопытством.
– Я вас слушаю, товарищ майор. Я не ошиблась, вы майор?
– Майя Борисовна, меня зовут Отари Георгиевич. – Он наклонился над столом и быстро продолжал: – Беспокою вас, стыдно. Хотел приехать, но телефон здесь держит.
– Короче, пожалуйста. – Майя вынула из сумочки сигареты, но не закуривала.
– Короче. Быстрее. Москва. – Отари умышленно тянул, говорил лишнее, наблюдал. Женщина не изображала спокойствие, была действительно абсолютно спокойна. – Кто сегодня утром должен был сесть за руль вашей «Волги»?
– Уже спрашивали. И какое это имеет значение?
Раздразнить, вывести из равновесия, решил Отари и, причмокивая полными губами, слащавым голосом уличного приставалы, растягивая гласные, сказал:
– Красавица. Дорогая моя, договоримся. Я спрашиваю – ты отвечаешь. Потом ты спрашиваешь – я отвечаю. Договорились?
Майя не отреагировала ни на «ты», ни на «дорогую», глядя перед собой, почти без паузы, ответила:
– В десять утра я собиралась ехать в санаторий к подруге.
– Имя, фамилия, адрес.
– Вас это не касается, к делу отношения не имеет.
– Я знаю: ты не знаешь. Прошу ответить. – Отари чуть хлопнул ладонью по столу.
– Я сейчас встану и уйду.
– Почему твой мужчина говорит, что ехать должен был он?
– Тяжелый случай. – Майя поднялась со стула, сунула сигареты в сумочку.
– Майя Борисовна, дорогая, зачем так? – Отари растопырил руки, преграждая дорогу. – Мне это надо? Не могу вам говорить. Должность. Поверьте, о вас беспокоюсь! Мне что! Машину – нашли, угонщик погиб. Бумажки сложили, убрали, забыли! О вас беспокоюсь. Имею маленький секрет.
Равнодушие с лица Майи исчезло, взглянула заинтересованно.
– Ехать собиралась я, почему Владимир Никитович утверждает обратное, не знаю.
– Не допрос – беседа. – Отари погладил лысину, выглянул из кабинета, сказал: – Товарищ Артеменко.
Он вошел, как всегда элегантный, благородная седина в тон с серыми, чуть насмешливыми глазами.
– Слышал, слышал, – рассмеялся Артеменко. – Как вы работаете, товарищ майор, если у вас в коридоре слышно каждое произнесенное здесь слово?
Данный факт Отари был, конечно, известен и учитывался. Уплотнить стену и дверь намечалось каждый год. Не хватало то материалов, то рабочих. А пока недостатки строителей и хозяйственников. Отари использовал в своих оперативных целях.
– О чем идет спор? – поддернув брючину, Артеменко сел на диван. – Майя, ты вчера сказала, что хочешь настоящих шашлыков. Давала мне ключи, мол, съезди за бараниной?
– Ты отказался.
– Верно. А вечером, в ресторане, я согласился. Желания женщины. – Артеменко улыбнулся, подмигнул Отари.
– Не было этого, – Майя на мужчин не смотрела.
– Согласен, – Артеменко рассмеялся. – Вечер выпал довольно хмельной, может, хотел сказать, да забыл. Что вас смущает, товарищ майор?
– Вы мужчина, должны понимать, дорогой, – Отари похлопал себя по широкой груди. – Мы, оперативники, свои секреты имеем. Все не могу сказать, – он шумно вздохнул и пустился в пространные рассуждения. – Почему машина с шоссе вниз упала? Зачем упала? Непонятно.
– Дороги у вас, сами знаете, – сказал Артеменко. – Угонщик, я слышал, пьяный был.
– Я знаю, вы знаете, он знал наши дороги, дорогой, все знают. Ночью ехал, никто не мешал, зачем упал?
Отари нагнулся, вынул из-под стола загодя приготовленный баллонный ключ, вертел в руке, разглядывал. Майя никак не реагировала, ждала, скучая, когда бессмысленный разговор окончится. Артеменко взглянул с любопытством, хотел задать вопрос, Отари жестом остановил его, спросил:
– Майя Борисовна, скажите, что это такое? – и протянул ключ.
Майя ключ не взяла, пожала плечами.
– Железка.
– И вы ее раньше никогда не видели? Возьмите, посмотрите.
Майя на ключ не смотрела, разглядывала свои холеные руки.
– Я устала от вас. Скажите, у меня угнали машину или я угнала?
– Понимаете, такая железка есть в багажнике каждой машины. Каждой! А в багажнике вашей машины ее не оказалось.
– Не может быть, – быстро сказал Артеменко, – две недели назад я менял у машины колесо.
– Две недели? – Отари причмокнул. – Вы приехали шесть дней назад.
Майя встала, вынула сигареты, прикурила от протянутой Артеменко зажигалки.
– Мы знакомы давно, любовники. Идите оба к черту! – Она вышла из кабинета.
– Странно, что баллонного ключа не оказалось, – Артеменко помолчал. – Очень странно. С колесами у «Волги» был непорядок?
– Красивая у вас женщина. Очень. Много хлопот, нервов, денег много. Ничего не давать, ничего не иметь. Жизнь одна!
– Не крутите со мной, майор, – Артеменко разозлился. – Я не мальчик. Какое значение имеет, кто сегодня утром должен был ехать? Что вы размахиваете баллонным ключом?
– Я не размахиваю. – Отари убрал ключ, сунув его под стол.
– Простите, Отари Георгиевич. – Артеменко обаятельно улыбнулся. – Нервы. Годы сказываются. Женщина у меня молодая, красивая, с характером.
– Да, дорогой. Как русские говорят, жизнь прожить – не поле перейти. Верно?
– Верно, Отари, верно. Стареть не хочется, дорогой. Очень.
Отари понял, что Артеменко открылся, говорит правду.
– Любишь?
Артеменко махнул рукой, подошел к окну. Во дворе Кружнев с милицейским сержантом менял у машины колесо. «А они нашего бухгалтера проверяют. Ох, не простые работают ребята. Гуров – подполковник МУРа. Они успели с ним переговорить. Возможно, в этом кабинете театр. И меня этот бритоголовый сыщик просто разматывает. Зачем? Почему? За всем этим стоит мощный талантливый режиссер, вот так, спонтанно, не разобраться. Не показать, что догадываюсь, уйти интеллигентно, и думать, думать…»
Отари знал, что именно видит Артеменко во дворе. Если ты, москвич, в деле замазан, то догадаешься и испугаешься. А испугаешься – начнешь защищаться, действовать. Ты только человек, можешь и ошибиться. Отари рассуждал правильно, но не знал, что подполковник Гуров известен, открыт, и факт этот сильно менял позицию, соотношение сил.
– Отари Георгиевич, пойду я, не торопясь, в гостиницу, – сказал Артеменко. – Поразмыслю дорогой, как Майю умилостивить.
– Если бы вы знали, Владимир Никитович, как много в моем кабинете врут.
– В чем я вру? – искренне удивился Артеменко.
– Скажу. – Отари взял Артеменко за локоть, подвел к двери. – Тебе не надо улаживать с этой женщиной. Она из твоих рук ест и пьет. Скажи, у нее деньги на билет до Москвы есть? Скажи. Быстро скажи.
Артеменко, поморщившись, освободил затекшую под железными пальцами майора руку.
– Ты упрощаешь, Отари. Я не знаю, сколько у Майи денег. Если она позвонит в Москву, то через несколько часов у нее будут деньги, и серьезные.
– Значит, умеешь говорить правду? Хорошо. А вчера вечером, в ресторане?
