Словом, этот негодяй приказал ему ничего и никому не говорить, и при этом больно ущипнул за детородный орган. И мальчик ему это обещал, плача от боли и страха.
Голос доктора Фролова дрогнул, и он на некоторое время замолчал.
- Сейчас вы можете представить себе моральные страдания этого сильного человека, привыкшего распоряжаться своей судьбой. Его мать была еще жива и жила в его доме, с сыном, невесткой и внуками. А он со стороны наблюдал за происходящим и беспомощно старался что-то изменить в своем прошлом. Пятидесятипятилетний мужчина старался заставить себя, ребенка, вцепиться зубами в глотку любовнику матери. Это унижение от бессилия оказалось настолько велико, что он, как и вы, потерял сознание.
Его детскую психику тоже не оберегали детские непонимание и неискушенность. Вот это и вызвало столь болезненную реакцию. В жизни подобное соединение детской души и взрослого разума встречается крайне редко. И свойственно лишь шизофреникам и поэтическим натурам. (Он невесело усмехнулся.) Только последним ведома боль разрыва между тем и другим... С этим нелегко жить, но еще труднее такой разрыв сберечь, ибо только через него по капле истекает божественная смола поэзии, а обратно втекает лишь холод внешнего мира.
Последние слова доктор Фролов негромко пробормотал в сторону, как если бы забыл о существовании пациента. Затем прошелся по кабинету. Игорь Андреевич смотрел на его прямую спину.
Уж не о себе ли он говорит?
- ...И это продолжается, пока в силу обстоятельств возраст души и ума не сравняются, и тогда поэт умирает в человеке. Он опускается, спивается или ищет смерти.
- Почему вы не рассказали мне эту историю в мой первый визит? - спросил Игорь Андреевич после некоторого молчания.
- Возможно, я не хотел спугнуть клиента, показавшегося мне перспективным, - сощурился доктор Фролов. - Кажется, вы решили, будто я вас использую в качестве подопытного кролика? - громко спросил он после паузы. - Тогда мне придется прекратить свои эксперименты на живом человеческом материале, как выражаются ваши коллеги в подобных случаях.
- Это вы меня извините, - примирительно пробормотал Игорь Андреевич. - Я просто не понял, почему вы рассказали эту историю именно сейчас.
Доктор Фролов теперь стоял возле окна, глядя на улицу.
- Теперь вы убедились: между прошлым и настоящим существует постоянное напряжение, - произнес он. - Прожитые годы изолируют их друг от друга, но если их убрать, произойдет короткое замыкание, способное убить. Возможно, вам лучше не знать о прошлом отца и матери.
- Поступки и грехи наших родителей рано или поздно все равно нас догоняют... - махнул рукой Игорь Андреевич.
- Чем позже, тем лучше, - заметил доктор.
- Я хочу знать, что случилось с моим отцом! - Игорь Андреевич упрямо смотрел в глаза доктору Фролову. - Почему-то мать не хотела о нем рассказывать. Знаю только, что он погиб на войне. Я хорошо запомнил, как она плакала, читая какие-то письма. И прятала их от меня. Однажды она застала меня, когда я их разглядывал. Отняла и сожгла письма и фотографии. Но я их помню. Можно сделать так, чтобы я их снова увидел?
- Тут ничего нельзя обещать, - покачал головой доктор Фролов. - Я уже говорил вам: во многом это носит случайный характер. Хорошо, попытаемся, если выдержите... У вас еще есть вопросы?
- Почему всплывают только самые мрачные запечатления? В моем детстве были светлые моменты. Например, новогодняя елка. Я хотел бы это снова увидеть.
- Опять же, ничем не могу помочь, - помотал головой доктор Фролов. - У вас было тяжелое детство. И у меня тоже. Наши радости довольно относительны. Серое на фоне черного нам всегда кажется светлым.
- Тогда почему я до сих пор не увидел, что однажды случилось с матерью на моих глазах. А это было самое кошмарное воспоминание моего детства.
- Потом вам это снилось?
- Нет, пожалуй.
- Думаю, здесь сработали защитные механизмы вашей психики, ограждающие от повторения слишком болезненных переживаний... Да и зачем это вам, если вы его и так помните.
Доктор Фролов выключил чайник, сел напротив, глядя прямо в глаза пациенту.
- Ладно, продолжим... - сказал он, наливая чай по чашкам, которые достал из стола. - Сейчас вы наверняка вернетесь в прерванное запечатление. И на этот раз гораздо спокойнее перенесете увиденное.
6
...Седая женщина сидела на нарах, закрыв глаза, и качалась из стороны в сторону. И беспрерывно причитала, задыхаясь: будьте вы все прокляты! Будьте все вы...
И вдруг он потерял ее из виду. Одновременно последовал скрежет железа и грохот падений. Его с силой отшвырнуло назад, так, что он больно ударился затылком, а сверху на него обрушилось что-то тяжелое, мягкое и дурно пахнущее. И тут все звуки перекрыл нечеловеческий вой, который тут же смолк.
Затем из дымной, искрящейся мглы донесся перебиваемый натужным кашлем чей-то мужской крик:
- Откройте дверь... Здесь было ведро с водой... Да откройте наконец!
- Спасите! - панически вторили женские голоса.
Задыхаясь тогда от дыма, от свалившихся на него тел и мешков, он почувствовал сейчас привычную боль в сердце, и, хватаясь за все, что попадало под руки, и лишь немного выбравшись, закричал, будто только что родился на свет.
Он ревел во весь голос, зовя мать, и судорожно кашлял.
- Игорь! - услышал он в темноте отчаянный крик матери. - Где ты?
Он не увидел ее, а только почувствовал ее руки, подхватившие его, прежде чем их сбили с ног рванувшиеся к окну соседи.
Наконец с гулом отъехала тяжелая дверь вагона, и свет осенней луны расколол темноту. Она открылась не до конца, только наполовину, упершись в чей-то перевязанный веревками чемодан, и все кинулись к ней, давясь от кашля, зажимая носы и отталкивая друг друга, так что некоторые едва не вывалились из вагона.
Поезд стоял на безлюдном переезде, рядом с несколькими разваленными и обгоревшими домиками, за которыми была темная, без единого огня степь. Издали доносились чьи-то голоса и далекое шипение пара со стороны локомотива.
- Не смотри туда! - мать прижала его к себе лицом, но он успел увидеть опрокинутую печь, дымящиеся угли и лежащую с ней в обнимку седую старуху, напоминавшую сейчас большую обгоревшую куклу, от которой исходил сладковатый, удушливый дым. И снова увидел мать.
- Что тут у вас происходит? - послышался мужской голос, и он увидел на путях молодого военного, заглянувшего в их вагон. - Черт... Кто старший по вагону?
Он был виден по плечи, видны были его фуражка и кубики на петлицах. За ним стояли пожилые красноармейцы с винтовками с примкнутыми штыками.
-Я, Патрикеев Семен Матвеевич, старший лейтенант запаса, - вытянулся пожилой, лысый мужчина, но комендант даже не взглянул в его сторону.
- Когда затормозили, эта женщина с верхних нар свалилась на "буржуйку", сказала мать.
-Ну-ка, посторонитесь, - заглянув в вагон, когда все расступились, лейтенант осекся, рассмотрев тело погибшей, лежащей в обнимку с дымящейся, раскаленной печкой.
Мать снова заслонила от Игоря мертвую старуху, и он ничего не мог увидеть, как ни старался. Ни тогда, ни сейчас.
Офицер взялся одной рукой за дверь, рывком влез в вагон.
- Я комендант эшелона, лейтенант НКВД Грохолин. Почему он плачет? спросил он у матери, указывая на испуганного Игоря. - Он ее внук?
- Это мой сын, - сказала она. - Его зовут Игорь.
Игорь Андреевич только сейчас заметил, что лейтенант и мать были похожи друг на друга юной худобой и усталостью на осунувшихся и потемневших, будто опаленных лицах.
- Что случилось? - спросила мать. - Авария?
- Экстренное торможение. Не успели проскочить разъезд. Приказано пропустить эшелоны, идущие на фронт.
И в подтверждение его слов мимо прогрохотали сначала один, потом второй эшелон, состоящие из теплушек и платформ, на которых стояла прикрытая брезентом техника.
- Скоро отправимся, - офицер снова взглянул на карманные часы, висевшие у него на цепочке. - Сейчас должен пройти еще один. Поэтому труп надо выбросить, когда подъедем к ближайшему населенному пункту. Там подберут.
Он сказал это, обращаясь к матери, будто забыл про старшего по вагону Патрикеева, стоявшего рядом. Игорь Андреевич заметил, как все прислушивались к их разговору.
- Кто ж так делает? - сказала мать. - Ее надо закопать, а не выбрасывать, как дохлую собаку.
- На этот счет у меня есть инструкция, - он смотрел ей в глаза. - Знаете, сколько сейчас в поездах умирает беженцев и эвакуированных? Следующий разъезд мы должны успеть проскочить до новых встречных эшелонов. Иначе я пойду под трибунал, - добавил он.
- Да не слушайте вы ее, товарищ лейтенант! - будто очнувшись, вставил Патрикеев. - Эта дамочка сама привела покойницу! И еще без документов.
- Покойниц не приводят, а притаскивают, - насмешливо ответила мать, но окружающие дружно поддержали вагонное начальство.
- Война, милая!
- Умная больно. Тут живых с поездов сбрасывают, а она мертвую пожалела!
