– Моя мама пока обещает ходить на отработку, – сказал Брэд. – Посмотрим.
– Вообще странно, – протянула Майла. – Требовать отработки в школе? По-моему, это незаконно. Все ведь имеют право на бесплатное образование, разве нет? А как быть детям бедняков? Если родители, к примеру, трудятся с утра до ночи и у них нет времени ходить на отработку? А выкинуть четыре сотни в год они тоже не могут. – Она тряхнула головой. – Четыреста долларов! Куча денег. – Майла посмотрела на Шерил, президента ученического совета. – Давай поднимем этот вопрос на собрании – вдруг мы сможем что-то изменить?
– Это, наверное, не наше дело, – смущенно отвела глаза Шерил.
– Не наше? Ученики нас выбрали! Мы должны отстаивать их интересы!
– Я пошла в казначеи только ради хорошей характеристики, – заявила Реба. – Менять мир я не нанималась. Если родители не хотят отрабатывать или платить, пусть идут к администрации и договариваются сами. – Она помолчала. – Между прочим, я рада, что родителей заставляют принимать участие в жизни школы.
– Ага, – поддакнула Синди.
– Добровольно-принудительная отработка, – хмыкнул Эд. – Это из той же оперы, что «гигантский карлик», да? Как такие выражения называются, не помнишь?
– Оксюмороны, – подсказал Брэд.
– Точно. «Заботливый учсовет» тоже к ним относится.
– Чего вы вообще тут сидите? – огрызнулась Реба. – Поищите себе отдельный стол!
Эд сгреб пакет с обедом и приподнял невидимую шляпу.
– Дамы, – произнес он вместо прощания.
Брэд улыбнулся, встал следом за другом.
– Ну, до шестого урока, извини, – сказал он Майле.
– Извини, критические дни! – громко объявил Эд.
– Фу! – дружно крикнули Синди и Реба.
Ребята перенесли еду на освободившийся стол в другом конце обеденной зоны.
– Умеешь ты друзей заводить, – рассмеялся Брэд.
– Работа у меня такая. Как Майла вообще связалась с этими козами? А с тобой? Она тебе, между прочим, не по зубам.
– Ее выбрали в ученический совет – так она связалась с ними. А со мной… Видимо, у нее хороший вкус.
– Точно. – Эд вытянул шею, заглядывая приятелю через плечо. – Что там такое?
Брэд обернулся. У баскетбольной площадки собралась толпа учеников. Фанаты игры часто жертвовали обедом и проводили там всю большую перемену, но сегодня дело было в другом. Что-то явно произошло. От площадки бежал какой-то паренек, громко зовя приятеля:
– Птица, мужик! Врезалась прямо в щит! За ней – еще две! Бум, бум, бум! Вторая вообще отскочила и влетела в кольцо! Пошли смотреть!
– Слыхал? Глянем? – предложил Эд.
– Что я, дохлых птиц раньше не видел? – помотал головой Брэд. – Лучше доем.
– Я скоро. – Эд рванул к растущей толпе, но Брэд в ту сторону даже не повернулся.
Потому что ему вдруг стало страшно.
Он никогда не отличался суеверием. Наверное, просто весть об исчезновении Вана навеяла странное настроение. Так или иначе баскетбольная площадка вызывала у него тревогу. Поэтому Брэд просто сидел и жевал банан, а к краю поля бежали все новые и новые ученики – поглазеть на птиц-самоубийц.
Глава 5
Линда приехала на работу на час раньше. Она не сомневалась, что в школе еще никого нет. Однако Джоди уже была на месте. Мало того, была не у себя в кабинете, а стояла одинокой статуей в дальнем конце коридора на втором этаже. Поднимаясь по лестнице в класс, Линда неожиданно заметила женскую фигуру, испуганно вздрогнула и рассмеялась, чтобы скрыть нервозность.
– Я не думала, что тут кто-то есть!
Джоди не ответила. Молча посмотрела на Линду, затем отвернулась и пошла вниз по другой лестнице.
Странно. Впрочем, директриса вела себя странно уже не первый день: с самого начала истории с независимостью, с того собрания в окружном управлении. Словно вместо открытой, покладистой и доброжелательной женщины, с которой Линда работала последние несколько лет, им подсунули двойника, бездушную самозванку. Чего Джоди ждала там, в коридоре? Что высматривала? Кого она напомнила Линде? Открывая класс, Линда вдруг сообразила: тюремную надзирательницу! Застывшая у дальней стены директриса – торжественная, суровая – походила на тюремщицу, которая проводит осмотр камер. «Ну и метафора в голову пришла, – удивленно подумала Линда. – Неужели оправданная? Посмотрим, учебный год только начинается».
Линда приблизилась к окну. По дорожке между деревьев шагала к канцелярии Джоди – целеустремленно, не глядя по сторонам. Двор был пуст: ни учителей, ни учеников, ни уборщиков. Хорошо, что Джоди работала в другом здании. Оставаться с ней наедине Линде не хотелось бы.
Словно услышав чужие мысли, Джоди застыла, обернулась и посмотрела прямо в окно. Линда побледнела, отпрянула – вдруг ее заметили? Страшно, если заметили… Что за глупое ребячество! Лишь подойдя к своему столу, она поняла, что не дышит, и с протяжным свистом выпустила воздух.
Сердце бешено стучало, словно после столкновения с кошмарным чудовищем, в ушах шумело. Линда с тревогой прислушалась – не хлопнет ли дверь? Не простучат ли шаги? Не вернется ли Джоди?
С тревогой?
Почему? Чего ей бояться? Она у себя в кабинете, работает. И взбрело же ей в голову прятаться, отскакивать от окон, прислушиваться к шагам! Смешно. Фрэнк живот надорвал бы.
Но, как бы Линда ни старалась убедить себя в нелепости происходящего, напряжение не отпускало. Взвинченная и напуганная, она лишь через несколько минут набралась мужества вновь выглянуть в окно. Двор был пуст.
Линда перевела взгляд на небольшое одноэтажное здание. Канцелярия. Последнее время там царила какая-то странная атмосфера. Заходить туда стало неуютно.
Все из-за Бобби. В последнее время та вела себя, как еще один директор. Ей поменяли название должности и повысили зарплату – теперь Бобби называлась не секретарем, а административным координатором, – и это явно вскружило ей голову. В обязанности Бобби по-прежнему входило отвечать на звонки, набирать приказы и подхалимничать перед Джоди, однако Бобби, похоже, возомнила себя властелином всего обозримого. «Власть людей портит», – заметил по этому поводу Стив Уоррен.
Канцелярия превратилась для Линды в очень неприятное место. На злополучном голосовании Бобби, судя по всему, и вправду записала фамилии недовольных и затаила на них злобу. Стоило Линде прийти за почтой или за ксерокопией, как секретарь – административный координатор – бросала свои дела и начинала глазеть. Телефонные разговоры ставились на удержание, болтовня с коллегами обрывалась – Бобби молча испепеляла Линду взглядом, пока та не уходила. Линда завела привычку проверять почтовый ящик вместе с Дианой или с кем-то из приятельниц. А вчера она малодушно отправила в канцелярию вместо себя помощницу – сделать копии домашнего задания.
Линда задумчиво смотрела на здание канцелярии. Что там сейчас делает Джоди? Из головы не выходило странное поведение директрисы, ее жуткий взгляд, когда она застыла посреди двора и уставилась на Линду в окне – прямо мороз по коже. Воображение нарисовало, как Джоди неподвижно сидит в темном-темном кабинете: на губах играет дьявольская усмешка, а горящие глаза неотрывно смотрят на нечто, невидимое глазу простого смертного.
Линда вздрогнула, отвернулась. Так, пора браться за работу. И чем быстрее, тем лучше. Хватит раздувать слона из каждой мухи.
Вчера привезли большую коробку – закупленные на класс экземпляры «Колыбели для кошки» Курта Воннегута – и бросили ее рядом со стопками писчей бумаги. Все это нужно было распаковать. Линда поставила книги в этажерку, бумагу спрятала в шкафчик. Ночные сторожа вытерли обе доски, хотя Линда оставила им записку с просьбой ничего не трогать. Пришлось кропотливо восстанавливать записи. Наконец Линда устроилась за столом и распечатала батончик-мюсли.
Неожиданно стало тихо. Чересчур тихо. Она не замечала этого, пока трудилась, но теперь тишина показалась гнетущей. До Линды вдруг дошло, что она в здании одна-одинешенька. Она вскочила и заперлась изнутри.
Надо отвлечься. На полке за преподавательским столом стоял переносной CD-плеер. Не какая-нибудь маленькая штучка с наушниками, вроде «Айпода», нет – обычный дешевый проигрыватель, купленный несколько лет назад. Линда поставила диск старой группы «Назз», подаренный Фрэнком в июне на день рождения. Она думала заняться учебными планами, но вместо этого просто сидела и слушала музыку. В подростковом возрасте у Линды был оригинальный виниловый альбом этой группы, и сейчас хорошо знакомые аккорды вернули ее в юность. Даже тогда песни «Назз» уже считались пережитком прошлого, музыкой предыдущего поколения, но в том и состояла их притягательность. В школе Линда почти не ходила на свидания и после переезда Мэдди, своей лучшей подруги, чувствовала себя ужасно одинокой и заброшенной. Спасала музыка – гнала одиночество прочь. Особенно музыка конца шестидесятых – начала семидесятых. Линда часами слушала записи у себя в комнате, и песни вели с ней беседы. Группы вроде «Назз» не просто понимали и отражали ее чувства, они давали надежду. Композиции, пришедшие из прошлого, были полны наивности и целомудрия своей эпохи и одновременно указывали путь в завтрашний день, который будет лучше сегодняшнего.
