мне и проворчал: «Бог наградил меня болезнью Паркинсона. Как же я могу думать, что Он прислушивается к тому, что я хочу сказать в молитве?» Также, одна женщина рассказала, в каком отчаянии она молилась в течение 19 лет брака, наполненного насилием со стороны ее мужа. Я слышал о самоубийствах, о врожденных дефектах, о детях, оказавшихся под колесами грузовиков, об изнасилованных подростках. Другая женщина (сегодня она — рукоположенный пастор) вспоминала о черном периоде после смерти ее сына, когда она полтора года не могла заставить себя молиться. Однажды она закричала: «Боже, я не хочу умереть вот так, безо всякого общения!» Но даже после этого ей потребовалось еще полгода прежде, чем она снова начала молиться.
Как-то на собрании к микрофону подошел двадцатилетний парень и начал распекать меня за то, что я не воспринимаю буквально библейские обетования о вере, способной двигать горы. Я согласился, что мне не помешало бы больше такой детской веры, но в то же время я не могу оскорблять боль страдающих людей, говоря им, что их вера в чем-то ущербна. От таких страдальцев я научился, что жизнь — это не проблема, которую нужно разрешить, а тайна, которую нужно прожить. Молитва не предоставляет нам нерушимых гарантий. Она — лишь определенное обещание того, что мы проживаем эту тайну не одни.
Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,
март 2007 года
6 августа
Путешествия с Уэсли
В поездку по Великобритании я взял с собой для чтения по утрам «Дневник Джона Уэсли», описывающий день за днем служение этого неутомимого евангелиста. Иногда получалось так, что я вечером приезжал именно в тот город, о котором читал утром в путевых заметках Уэсли.
Но какая же между нами была разница! Я переезжал из города в город в комфортабельной машине, а по вечерам обращался к дружелюбной аудитории, заплатившей за вход. Джон Уэсли ездил на лошади под дождем и снегом, проповедовал по четыре-пять раз за день огромным толпам в открытом поле и сталкивался с недовольными оппонентами.
Прочитав «Дневник» Уэсли, я был впечатлен физической выносливостью, аскетическим образом жизни и абсолютным посвящением этого человека группам верующих, возникшим по всей Британии. С другой стороны, я не мог не заметить с его стороны недооценку окружающих красот и культурных богатств. Когда взгляд Уэсли падал на цветник, он тут же заявлял: «Что может радовать всегда, так это — познание и Божья любовь». Оказавшись возле одной из великих исторических памяток Англии, он отметил: «Как мало времени осталось до того момента, когда это здание — да и вся земля — исчезнет в огне!»
Насколько ценим мы эту жизнь с ее дарами искусства, красоты, музыки и любви, в то же время служа бедным и собирая сокровища Царства?
Уэсли однажды высказался об опасности богатства: «Я не представляю, как, в силу самой природы вещей, можно заставить любое религиозное пробуждение длиться долго. Религия неизбежно порождает усердие и бережливость, которые непременно обогащают. Но как только начинает умножаться богатство, то же самое происходит и с гордостью, гневом и любовью к этому миру во всех его проявлениях».
Я узнал, что если в Англии сохранятся нынешние тенденции, то через тридцать лет там уже не останется методистов. Я обращаюсь мыслями к своей собственной стране — самой богатой и при этом, — все еще одной из наиболее религиозных. Что будут узнавать историки о современной американской церкви лет через двести? На память приходит высказывание Гилберта Честертона: «Упасть — всегда легко: существует несметное число ангелов, из-за которых человек падает, и только один, помогающий устоять».
Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,
ноябрь 2007 года
7 августа
Позорное прошлое
Я воспитывался расистом и хорошо помню, как Юг практиковал совершенно законную форму апартеида. Так, в магазинах в центре Атланты были три вида туалетов: для белых мужчин, для белых женщин и для цветных. На бензоколонках были два питьевых фонтанчика: один — для белых, другой — для цветных. Гостиницы и рестораны обслуживали только белокожих клиентов, а когда «Закон о гражданских правах» сделал такую дискриминацию незаконной, многие владельцы просто закрыли свои заведения.
Одним из таких протестующих владельцев ресторанов был Лестер Маддокс, позже избранный губернатором Джорджии. Закрыв свои ларьки по торговле жареными цыплятами, он открыл мемориал умершей свободы, где выставлялся экземпляр «Билля о правах», покоящийся в оббитом черной тканью гробу. Маддокс стал зарабатывать на жизнь тем, что продавал дубинки и топорища трех размеров: «Папа», «Мама» и «Юниор» — точные копии дубинок, которыми избивали чернокожих демонстрантов, митингующих за гражданские права. Я купил одно их таких топорищ на деньги, вырученные за доставку газет. Лестер Маддокс иногда посещал мою церковь (его сестра была нашей прихожанкой), и именно там был заложен искаженный богословский фундамент моего расизма.
В 1960-х годах наш церковный совет мобилизовал сторожевые бригады, которые по воскресеньям поочередно дежурили у входов, чтобы к нам не попытался присоединиться никакой черный «смутьян».
Когда Конгресс принял «Закон о гражданских правах», наша церковь основала частную школу-убежище для белых, демонстративно не допуская в нее чернокожих учеников. Когда детский сад отказался принять дочь одного чернокожего профессора библейской семинарии, несколько «либеральных» прихожан в знак протеста вышли из нашей церкви, однако большинство других одобрили решение руководства садика. Год спустя, церковный совет не позволил присоединиться к общине студенту Карверского библейского института (его звали Тони Эванс, и это не помешало ему стать выдающимся пастором и проповедником).
Мы часто называли Мартина Лютера Кинга «Мартином Люцифером Нигером». Мы говорили, что он — член коммунистической партии и марксистский агент, только выдающий себя за служителя. Лишь гораздо позже я смог по достоинству оценить моральную силу этого человека, который сделал, наверное, больше, чем кто-либо другой, для предотвращения на Юге открытой расовой войны.
Из книги «Что удивительного в благодати?»
8 августа
Сила духа
Мартин Лютер Кинг описал свою борьбу с нежеланием простить в статье «Письмо из Бирмингемской тюрьмы». За стенами тюрьмы пасторы-южане осуждали его, считая коммунистом, сброд орал: «Повесить нигера!» — а полицейские поднимали дубинки на его безоружных сторонников. Кинг пишет, что для достижения духовной дисциплины, необходимой для прощения врагов, ему пришлось несколько дней поститься.
Вынуждая зло открыто проявить себя, он пытался получить доступ к национальному резервуару нравственного возмущения. После событий в городе Сельма, штат Алабама, когда конная полиция на полном скаку врезалась в толпу демонстрантов, это возмущение выплеснулось из своих берегов. Полицейские молотили
