своими дубинками налево и направо, проламывая головы и втаптывая людей в землю копытами лошадей. Затем под восторженные крики белокожих «зрителей» они расстреляли мечущихся в истерике демонстрантов слезоточивым газом.
Большинство американцев впервые увидели эту сцену, когда канал «ABC» прервал воскресный показ фильма «Нюрнбергский процесс» экстренным выпуском новостей. Увиденное зрителями в прямой трансляции из Алабамы ужаснейшим образом напоминало то, что они только что видели в фильме о нацистской Германии. Восемь дней спустя, Президент Линдон Джонсон передал в Конгресс США «Закон об избирательном праве» 1965 года.
Кинг разработал тонкую стратегию войны, проводимой с помощью благодати, а не пороха. Он никогда не отказывался встречаться со своими недругами. Он противостоял политике, а не конкретным личностям. И, что самое главное, Кинг встречал насилие ненасилием, а ненависть — любовью. «Давайте же будем утолять свою жажду свободы не из чаши горечи и ненависти, — увещевал он своих последователей. — Мы не должны допустить, чтобы наш созидательный протест деградировал до физического насилия. Мы снова и снова должны подниматься к величественным высотам, отвечая на физическую силу силой духа».
Из книги «Что удивительного в благодати?»
9 августа
Время покаяния
4 ноября 2008 года, перед самым закрытием избирательных пунктов на Востоке, я как раз садился в самолет, вылетающий в Мемфис. Приземлившись, я узнал, что Соединенные Штаты впервые избрали своим Президентом афроамериканца.
На следующий день я отправился на экскурсию в Музей гражданских прав, построенный вокруг гостиницы, в которой был убит Мартин Лютер Кинг. На протяжении нескольких часов я рассматривал экспозиции, демонстрирующие сцены, хорошо знакомые мне с самого детства. Мужественные студенты колледжа в Гринсборо, штат Северная Каролина, которые в знак протеста сели за стойку в буфете для белых, за что какие-то подонки потушили об их головы сигареты, выдавили им в лицо горчицу и кетчуп, а затем сбросили их со стульев и избили ногами в то время, как белокожие полицейские со смехом наблюдали за всем этим. Автобус «Маршрут свободы», сожженный в Алабаме; незахороненные трупы в Миссисипи… Оглядываясь назад, кажется невероятным, что подобная дикость была направлена против людей, добивающихся основных составляющих человеческого достоинства: права голоса, возможности есть в ресторанах, останавливаться в гостиницах и учиться в колледжах.
Снаружи музея из стали выкованы слова из последней речи Кинга «Я побывал на вершине горы» — те самые слова, которые в один солнечный день застряли в моем горле через считанные часы после избрания Барака Обамы: «Может, я и не буду там с вами, но я хочу, чтобы вы знали: мы, как нация, войдем в Обетованную Землю». На следующий день Кинг умер, лежа в луже крови на том самом месте, где я стоял.
Я ни в коем случае не умаляю важности серьезных политических разногласий между Обамой и многими христианами, но можем ли мы, по крайней мере, воспользоваться этим моментом для размышлений и… да! — покаяния за свое соучастие в грехе расизма, бывшего клеймом этой страны с самого момента ее основания? Южным баптистам потребовалось 150 лет для того, чтобы извиниться за поддержку работорговли, и только в 2008 году Университет Боба Джонса признал, что был неправ, не принимая до 1971 года чернокожих абитуриентов. Слова их покаяния: «Мы не являли Господа, как должно, и не исполняли заповедь любить других, как самих себя», — применимы также и к нам, потому что многие христиане решительно противились движению за гражданские права. Можем ли мы теперь откликнуться на призыв лидера к расовому исцелению и примирению?
Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,
март 2009 года
10 августа
Отступая ближе
Навестив двух друзей, которые несут служение в бедных городских кварталах, я задал каждому из них один и тот же вопрос: «Обычно люди в церквях говорят, что, согрешая или ‘отступая’, мы нарушаем свои взаимоотношения с Богом. Вы работаете с теми, кто оступается каждый день своей жизни. Как, на ваш взгляд: такое ‘отступничество’ отдаляет их от Бога или, наоборот, приближает к Нему?»
Бад, который работает среди наркоманов, не задумываясь, ответил: «Без вопросов, это приближает их к Богу. Я могу тебе рассказать множество историй о наркоманах, которые поддавались своей зависимости, прекрасно осознавая, какой ужасный вред это причиняет себе и своим семьям. Наблюдая за ними, я вижу воочию силу зла в этом мире, — зла, которому они больше всего на свете хотят противостать, но не могут. И все же, именно в такие моменты слабости они чаще всего обращаются к Богу, взывая к Нему в отчаянии. Да, они ужасно упали, но что дальше? Смогут ли они подняться и продолжить идти или же останутся парализованными? По Божьей благодати некоторые из них действительно поднимаются. Я считаю, что, по сути, единственный шанс для наркомана получить исцеление — это глубокая уверенность в том, что он — Божье дитя, которое может рассчитывать на прощение. Не безупречное дитя Бога, а то, которое прощают».
С этим мнением согласился и Дэйвид, возглавляющий хоспис для больных СПИДом: «Я не встречал никого более духовного, чем люди, живущие в этом доме. Они стоят на пороге смерти, осознавая, что тем или иным образом сами навлекли на себя эту болезнь. Большинство из них заразились ВИЧ из-за употребления наркотиков и сексуальной распущенности. Вся их жизнь — это по определению падение, и все же, каким-то необъяснимым образом у этих людей духовность и близость с Богом такие, каких я больше нигде не видел».
Франциск Сальский сказал: «Итак, чем острее мы осознаем бедственность своего положения, тем глубже будет наша уверенность в Божьей благости и милости, ибо милость и бедствие связаны настолько тесно, что одно без другого не существует». Франциск порицал тех, кто, споткнувшись, погрязает в самобичевании: «Как я жалок! Я ни на что не годен!» Истинные Божьи последователи тихо смиряют себя и мужественно поднимаются на ноги.
Из книги «В поисках невидимого Бога»
11 августа
Служить или умереть
Доктор Пол Бренд рассказал мне о самом памятном посетителе его больницы для прокаженных в индийском городе Веллор. Однажды там появился французский монах по имени Пьер. Следующие несколько недель он провел в доме Брендов и рассказал им историю своей жизни. Рожденный в знатной семье, он служил в Парламенте Франции до тех пор, пока не утратил иллюзий в отношении скорых политических перемен. После Второй мировой войны на улицах жили тысячи бездомных нищих, и Пьер не мог больше мириться с бесконечными дебатами знати
