“What on earth can be the matter with him (что же это с ним такое; on earth: «на земле» — же, просто, только, все-таки /для усиления/: how on earth — каким же образом)?” I asked. “He is looking up at the numbers of the houses (он смотрит на номера домов).”
“I believe that he is coming here (думаю, он направляется сюда),” said Holmes, rubbing his hands (сказал Холмс, потирая руки).
“Here?”
figure [ˈfɪɡǝ], sombre [ˈsɔmbǝ], writhed [raɪðd]
He was a man of about fifty, tall, portly, and imposing, with a massive, strongly marked face and a commanding figure. He was dressed in a sombre yet rich style, in black frock-coat, shining hat, neat brown gaiters, and well-cut pearl-gray trousers. Yet his actions were in absurd contrast to the dignity of his dress and features, for he was running hard, with occasional little springs, such as a weary man gives who is little accustomed to set any tax upon his legs. As he ran he jerked his hands up and down, waggled his head, and writhed his face into the most extraordinary contortions.
“What on earth can be the matter with him?” I asked. “He is looking up at the numbers of the houses.”
“I believe that he is coming here,” said Holmes, rubbing his hands.
“Here?”
“Yes; I rather think he is coming to consult me professionally (да, думаю, он спешит, чтобы проконсультироваться со мной профессионально = получить совет специалиста). I think that I recognize the symptoms (узнаю симптомы). Ha! did I not tell you (прав я был или нет: «разве я вам не говорил»)?”
As he spoke, the man, puffing and blowing (при этих его словах незнакомец, тяжело и шумно дыша), rushed at our door and pulled at our bell (кинулся к нашей двери и /стал/ дергать колокольчик) until the whole house resounded with the clanging (пока весь дом не огласился звоном; clang — лязг, звон, бряцание, резкий металлический звук; to resound — громко звучать, раздаваться; оглашаться /with/).
A few moments later he was in our room (через минуту он уже был в нашей комнате), still puffing, still gesticulating (все еще тяжело дыша и жестикулируя), but with so fixed a look of grief and despair in his eyes (но в его глазах застыл такой горестный и отчаянный взгляд) that our smiles were turned in an instant to horror and pity (что наши улыбки тотчас превратились в тревогу и жалость = уступили место тревоге и жалости). For a while he could not get his words out (некоторое время он не мог вымолвить ни слова), but swayed his body and plucked at his hair like one (только раскачивался: «раскачивал свое тело» и дергал себя за волосы, как человек) who has been driven to the extreme limits of his reason (доведенный до пределов разума = до грани сумасшествия). Then, suddenly springing to his feet (вдруг он бросился вперед; to spring to one's feet — вскочить на ноги), he beat his head against the wall with such force (и ударился головой о стену с такой силой) that we both rushed upon him and tore him away to the centre of the room (что мы оба кинулись к нему и оттащили его на середину комнаты). Sherlock Holmes pushed him down into the easy-chair (Холмс усадил его в мягкое кресло) and, sitting beside him, patted his hand (и, сев рядом, похлопал его по руке) and chatted with him in the easy, soothing tones (и заговорил с ним так мягко, успокаивающе: «в тех легких/непринужденных, успокаивающих тонах»; to chat — непринужденно болтать, беседовать, разговаривать) which he knew so well how to employ (как он очень хорошо умел: «как он очень хорошо умел использовать»; to employ — употреблять, применять, использовать).
symptom [ˈsɪmptǝm], gesticulating [ʤeˈstɪkjuleɪtɪŋ], extreme [ɪkˈstri:m]
“Yes; I rather think he is coming to consult me professionally. I think that I recognize the symptoms. Ha! did I not tell you?”
As he spoke, the man, puffing and blowing, rushed at our door and pulled at our bell until the whole house resounded with the clanging.
A few moments later he was in our room, still puffing, still gesticulating, but with so fixed a look of grief and despair in his eyes that our smiles were turned in an instant to horror and pity. For a while he could not get his words out, but swayed his body and plucked at his hair like one who has been driven to the extreme limits of his reason. Then, suddenly springing to his feet, he beat his head against the wall with such force that we both rushed upon him and tore him away to the centre of the room. Sherlock Holmes pushed him down into the easy‑chair and, sitting beside him, patted his hand and chatted with him in the easy, soothing tones which he knew so well how to employ.
“You have come to me to tell your story, have you not (вы пришли ко мне, чтобы рассказать о своем деле, не так ли)?” said he. “You are fatigued with your haste (вы устали от спешки). Pray wait until you have recovered yourself (пожалуйста, придите в себя: «подождите, пока вы придете в себя»), and then I shall be most happy to look into any little problem (а потом я с радостью выслушаю вашу проблему; to look into — изучать, рассматривать) which you may submit to me (о которой вы, вероятно, хотите мне поведать; to submit — представлять на рассмотрение; предлагать /свою точку зрения и т. д./).”
The man sat for a minute or more with a heaving chest (незнакомец минуту или больше сидел, шумно, тяжело дыша: «со вздымающейся грудью»; to heave — поднимать; вздыматься, подниматься и опускаться /обычно в каком-либо ритме; о волнах, груди и т. п./; тяжело дышать), fighting against his emotion (борясь с волнением). Then he passed his handkerchief over his brow (затем он провел платком по лбу), set his lips tight (сжал губы; tight — сжатый, сжавшийся, тесный, плотный), and turned his face towards us (и повернулся к нам).
“No doubt you think me mad (вы, конечно, думаете, что я сумасшедший)?” said he.
“I see that you have had some great trouble (я вижу, что у вас случилась большая беда),” responded Holmes (ответил Холмс).
“God knows I have (так и есть, видит Бог)! — a trouble which is enough to unseat my reason (беда, которой достаточно, чтобы потерять рассудок; to unseat — ссаживать, сталкивать с места; сбрасывать /всадника/; выбивать из седла), so sudden and so terrible is it (настолько она неожиданная и страшная). Public disgrace I might have faced (публичный позор я мог бы вынести; to face — смело смотреть в лицо /например, опасности/; не избегать, не уклоняться /от чего-либо/), although I am a man whose character has never yet borne a stain (хотя я человек, чья репутация никогда не несла ни единого пятна /позора/ = хотя репутация моя безупречна). Private affliction also is the lot of every man (личное несчастье,в общем-то, случается с каждым: «также доля каждого»); but the two coming together (но и то, и другое), and in so frightful a form (да еще в такой страшной форме), have been enough to shake my very soul (это потрясло меня до /глубины/ души: «этого было достаточно, чтобы потрясти самую мою душу»). Besides, it is not I alone (кроме того, это касается не только одного меня). The very noblest in the land may suffer (одна из знатнейших /персон/ в стране может пострадать) unless some way be found out of this horrible affair (если не будет найден какой-нибудь выход из этого ужасного инцидента).”
fatigued [fǝˈti:ɡd], handkerchief [ˈhæŋkǝʧɪf], although [ɔ:lˈðǝu]
“You have come to me to tell your story, have you not?” said he. “You are fatigued with your haste. Pray wait until you have recovered yourself, and then I shall be most happy to look into any little problem which you may submit to me.”
The man sat for a minute or more with a heaving chest, fighting against his emotion. Then he passed his handkerchief over his brow, set his lips tight, and turned his face towards us.
“No doubt you think me mad?” said he.
“I see that you have had some great trouble,” responded Holmes.
“God knows I have! — a trouble which is enough to unseat my reason, so sudden and so terrible is it. Public disgrace I might have faced, although I am a man whose character has never yet borne a stain. Private affliction also is the lot of every man; but the two coming together, and in so frightful a form, have been enough to shake my very soul. Besides, it is not I alone. The very noblest in the land may suffer unless some way be found out of this horrible affair.”
“Pray compose yourself, sir (прошу вас, успокойтесь, сэр; to compose — составлять; улаживать /ссору, разногласия/; успокаивать),” said Holmes, “and let me have a clear account of who you are (и ясно скажите мне = расскажите, кто вы) and what it is that has befallen you (и что с вами случилось; to befall — приключаться, происходить, случаться, совершаться).”
“My name (мое имя),” answered our visitor (ответил наш посетитель), “is probably familiar to your ears (возможно, знакомо вам: «вашему слуху»). I am Alexander Holder, of the banking firm of Holder & Stevenson (я Александр Холдер из банка «Холдер и Стивенсон»), of Threadneedle Street (на Треднидл-стрит; Threadneedle Street — Треднидл-стрит /улица в лондонском Сити, на которой находится несколько крупных банков, в том числе Английский банк/).”
The name was indeed well known to us (имя действительно было нам хорошо известно) as belonging to the senior partner in the second largest private banking concern in the City of London (как принадлежащее старшему компаньону второго крупнейшего банковского концерна лондонского Сити; the City — Сити /исторический центр Лондона; один из крупнейших финансовых и коммерческих центров/). What could have happened, then (что же такое могло произойти), to bring one of the foremost citizens of London to this most pitiable pass (что привело одного из виднейших граждан Лондона в такое жалкое состояние; foremost — передовой; выдающийся; pity — жалость; pass — ущелье; перевал; дорога сквозь трудно проходимые места; стечение обстоятельств, сложившаяся ситуация, /критическое/ положение)? We waited, all curiosity (мы ждали с нетерпением), until with another effort he braced himself to tell his story (пока Холдер еще одним усилием /воли/ взял себя в руки и /начал/ рассказывать свою историю; brace — связь; скоба; скрепа; to brace — связывать, скреплять; охватывать; to brace oneself — собираться с духом, концентрироваться).
account [ǝˈkaunt], concern [kǝnˈsǝ:n], curiosity [ˌkju(ǝ)rɪˈɔsɪtɪ]
“Pray compose yourself, sir,” said Holmes, “and let me have a clear account of who you are and what it is that has befallen you.”
“My name,” answered our visitor, “is probably familiar to your ears. I am Alexander Holder, of the banking firm of Holder & Stevenson, of Threadneedle Street.”
