слушать. Вместо этого он одолжил мороженицу в библиотеке общих вещей и пообещал, что они сделают мороженое с кленовым сиропом по рецепту Айлы, хотя сезон сбора древесных соков уже прошел.
Отношения с Айлой развивались прекрасно. После того, что произошло, она держалась на расстоянии, но только чтобы не мешать Адаму и не давить на него, и, когда он пришел к ней в коттедж и обнял, Айла стала частью его новой жизни. После этого они не расставались ни на день. Дети ее сразу приняли: Айла записала Зака и себя на уроки карате, что мальчишка счел лучшей штукой в мире, а для Зоэ купила модный ярко-розовый медицинский браслет, который девочка носила не снимая.
Когда раскрылся его секрет и с Зоэ чуть не произошла катастрофа, Адам некоторое время работал из дома, чтобы побыть рядом с детьми, пока жизнь не вернется в нормальное русло. Он нашел благотворительную организацию, оказывавшую поддержку жертвам домашнего насилия, через них смог рассказать о том, что пережил, и получить консультацию психолога. Фонд опубликовал несколько статей о домашнем насилии в отношении мужчин – Адам отнюдь не был в этом одинок, – и, когда его спросили, не хочет ли он поделиться опытом со своими товарищами по несчастью, Адам сперва отказался. Но затем он вспомнил, что в свое время дорого бы дал, чтобы его выслушали и поверили, что он живет в нескончаемом кошмаре. Статистика была красноречивой: домашнее насилие в отношении мужей распространено куда шире, чем люди привыкли думать, однако лишь маленький процент пострадавших решается заговорить или обратиться в полицию, хотя есть и погибшие от рук своих дражайших половин. Поэтому, стоя здесь, в этом маленьком зале, Адам знал: если ему удастся изменить жизнь хотя бы одного из своих слушателей, это станет маленькой победой.
В тот день, когда он привез из больницы Зоэ, живую и относительно здоровую, в коттедж «Лилипут» явилась полиция: оказалось, Сьюзен врезалась в дерево. Позже узнали, что нарочно. Чудо, что она осталась жива. Полиция нашла в машине рюкзак Авы и телефон Зоэ со списком контактов, поэтому приехала к Паркерам.
Адам не ездил к бывшей жене в больницу, но три месяца спустя на него вышел некий Стьюи, оказавшийся адвокатом Сьюзен в Австралии, и Адам позволил Сьюзен поговорить с детьми по телефону. Всякий раз он включал громкую связь, чтобы бывшая жена не попыталась сказать сыну и дочери что-то за его спиной, однако с удивлением убедился, что в ней произошли перемены к лучшему. Доверять Сьюзен полностью он не мог – вернуть доверие ей не хватило бы и вечности, но он слышал, как дети делятся с ней историями из школьной жизни и сообщают о невероятных экспериментах Зоэ с косметикой и о страсти Зака к футболу. Сьюзен в ответ рассказывала им о пляже, о своей работе педагога в школе, о своих визитах к Стьюи и о яркой рыбке в аквариуме, за которой она могла наблюдать часами.
Зоэ и Зак стали как-то спокойнее после всего, что случилось. Что-то переменилось, и как семья они втроем стали ближе и дружнее, чем раньше. Зоэ честно старалась не замыкаться: конечно, она далеко не все рассказывала, но теперь отец был в курсе ее дел. Адам знал, что это ее способ извиниться за сомнения в нем.
Адам чуть отодвинулся влево, чтобы зимнее солнце, проникавшее через заиндевевшие по краям окна библиотеки, не светило в лицо, и обратился к аудитории, сидевшей среди книжных стеллажей. Отсюда ему были видны ярко-желтые двери библиотеки общих вещей, где у него появились первые друзья, когда заведение только открылось в Кловердейле.
Благотворительный фонд, с которым он сотрудничал, сделал рекламу его выступлению и взял на себя заполнение зала. Пришло время поделиться своей историей. Рассказывая, Адам старался не обращать внимания на реакцию, но это оказалось сложным. Он видел, как люди вздрагивали от подробностей истязаний, как один из слушателей украдкой стер слезу. Было это от сочувствия или от сознания, что их собственная жизнь ничуть не лучше, Адам не знал. Голос его предательски дрожал, когда он пересказывал случаи эмоционального и физического насилия, которому подвергался, свой ужас, подавленность, невозможность выбраться из ситуации, ощущение, что он заперт в клетке. Прерывающимся голосом Адам объяснял, во что превратился его брак, как отвернулись друзья, как он сбежал в другую страну, чтобы уберечь детей. Ему не требовались шпаргалки, слайды или графика, как на презентациях проектов на работе; доказательства звучали в его интонациях, в его словах, проступали на лице, когда Адам говорил о своих чувствах, которые так долго скрывал.
– Я где-то прочел, что дневник помогает сохранить душевное равновесие. Тогда я подумал – чушь это все. – Адам немного обрадовался пронесшемуся по залу смеху. – Но потом я сам начал вести дневник, потому что был в отчаянии. Я рассудил: если дневник хоть немного притупит во мне боль и чувство одиночества, сохранит мне частицу самоуважения, подтвердит, что это не я чудовище, совершающее невыносимые вещи, тогда это стоящая затея. А когда я начал его вести, то уже не мог остановиться.
Дневник в бархатной обложке лежал на конторке под сложенными руками Адама, успокаивая своей реальностью, – неотъемлемая часть пережитого, средство выжить и стать тем, кем он стал.
– Доверять дневнику мысли, страхи, реальные события было все равно что найти собеседника. Я не намекаю, что я беседовал с книгой… – Снова струя веселья. – Но когда ваша супруга методично портит отношения со всеми вашими друзьями и знакомыми, когда вокруг вас образуется вакуум, приходится рискнуть.
На этот раз никто не засмеялся.
– Долгое время мне казалось, что я занимаюсь чем-то постыдным, поэтому я сразу дистанцировался, не упоминая имен. Дневник помогал, но элемент отрицания тоже со счетов не сбросишь. – Адам снова отпил воды из стакана. Еще немного, и ему понадобится в туалет. – Знаете, я ведь говорил с собой. Я становился перед зеркалом и обращался к своему отражению: «Адам, возьми себя в руки. Это твоя семья, твой брак. Придумай, как вам жить не хуже людей». Такой совет дали бы мне мои родители, но и они согласились, что я ничего не мог сделать. Я не был виноват в происходящем. Я на это не напрашивался и ничем не заслужил.
После этого слушатели зааплодировали. Адам встретился глазами с отцом, потом с матерью – родители приехали его поддержать. Когда утром они все вместе обнялись в коттедже «Лилипут», этот простой жест сказал больше тысячи слов. Адам почувствовал их облегчение оттого, что сын и внуки счастливы,
