Сияя всеми красками, над озерами Банди Амир протянула свой лук гигантская радуга, она опиралась на противоположные берега зеркальных бассейнов. Но вот и она исчезла через пару мгновений. Солнце просияло еще раз, окрасило все вокруг в пылающий красный цвет, а затем утонуло в глубине вод, и они стали все одного цвета: цвета тени.
И тут Уроса охватил страх.
— Аллах, Аллах один властелин всех чудес! — хрипло закричал он.
В эту секунду, на другой стороне озера, он увидел маленькое здание, прилепившиеся к красным скалам. Здание имело маленький минарет и круглый голубой купол.
— Аллах, ты услышал меня. — выдохнул Урос.
И Джехол поскакал к этой мечети. Дорога, ведущая к ней, была широкой и ровной, больше не было никакой опасности, все волнения остались позади, — и Урос начал сдаваться своему свинцовому, тупому изнеможению… Огромные собаки-призраки помчались сквозь туман. Их осветила нереальная, гигантская радуга, затем он ударился об нее, успел заметить, что она сделана из блестящих драгоценных камней, и полетел в глубокую, черную пропасть. Где-то далеко над ним заржал Джехол…
Но он не успел долететь до дна каменного мешка, чьи-то сильные руки подхватили его… он потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то оказался в низком, узком и длинном помещении. Те руки, что спасли его от падения, все еще держали его за плечи.
Сбоку у стены стоял ряд пустых топчанов и, видимо, он сам лежал на таком же.
Руки отпустили его, и он услышал торопливые, удаляющиеся шаги. Яркий свет керосиновой лампы, что держали у его лица, исчез и больше не слепил его, только матовое пылание углей в широком глиняном горшке освещало комнату. «Вот почему здесь так тепло» — понял он.
Человек вернулся назад, а с ним и яркий свет лампы. Он был юн, невысок, но крепкого телосложения. Он принес Уросу чай и, ничего не спрашивая, сперва напоил его. Потом он заговорил, и голос его был дружелюбен.
— Твоя нога ужасно выглядит. Так ты не сможешь спать.
— Где я? — спросил Урос.
— В доме Аллаха и паломников, — ответил юноша.
— Где мой конь?
— Позже я позабочусь о нем. И верь, что Кутаби говорит, то он и делает.
— Конь сначала.
— Ну, что ж, это справедливо. Ты обязан ему больше, чем самому себе. — ответил Кутаби смеясь.
Свет керосиновой лампы снова растворился в темноте. Окружающая тьма нравилась Уросу. Он чувствовал странную, тяжелую, но в то же время, приятную сонливость. Мак Гуарди Гуеджи все еще не потерял своего действия.
Кутаби пришел опять. Он принес чистые полотенца, а возле топчана поставил большой кувшин горячей воды. Затем он обмыл ногу Уроса, вправил перелом и перевязал рану, так туго, как только смог. Урос терпел эту болезненную процедуру стиснув зубы: ни вскрика, ни дрожи. Ему было бесконечно стыдно, что он вынужден принимать подобные услуги от незнакомца. Лекарь, Мокки или Серех, — хорошо, это было их работой, их обязанностью. Но чтобы он вот так, перед чужим показал свои гниющие, отвратительные раны…
Кутаби поднял лампу и осветил его лицо:
— Ты не потерял сознание от боли. И даже не двигался. Да наградит тебя Аллах за твое мужество.
— Я просто привык к этому вонючему мясу, — ответил Урос презрительно, — Но вот ты?
Кутаби засмеялся:
— О, твоя нога благоухает, словно тысячи роз, по сравнению с ранами прокаженных, о которых я забочусь.
Это страшное слово обеспокоило Уроса на мгновение. Он хотел было спросить, как Кутаби может быть с ними связан, но не сделал этого. Усталость была сильна. Боли ослабли. Лишь свет лампы был слишком ярок.
— Убери лампу прочь, — пробормотал он и тут же заснул.
— Убери отсюда эту проклятую лампу — повторил Урос недовольно.
Было светло и жарко. Он нехотя открыл глаза: солнечный свет заполнил всю узкую комнату и пробился дальше, в круглое помещение, лишенное окон. Урос встряхнул свою память: мечеть, Кутаби… Значит, он проспал более двенадцати часов.
Но он чувствовал себя разбитым. Ему хотелось пить и он решил позвать Мокки. Но куда же подевался саис? Холодный страх закрался ему в душу: а если он заблудился? Если он не найдет его? Значит все усилия, все игры со смертью были напрасны…
Откуда-то снаружи до него донеслись голоса двух мужчин, беседующих друг с другом. Он очень хорошо слышал их через тонкие стены мечети. Один из них, без сомнения, был Кутаби, а другой…
— Мокки! Мокки! — закричал Урос с радостью и облегчением.
Дверь отворилась, и Мокки подскочил к Уросу одним прыжком.
— Ты жив! — воскликнул он, — Хвала Аллаху! Ты жив!
— Вот уж действительно, два брата не могли бы обрадоваться друг другу больше! — улыбаясь, воскликнул Кутаби и облокотился на створку двери.
Мокки и Урос посмотрели друг на друга еще раз, но на этот раз холодно и жестко. Мужчины, наконец, вспомнили, почему они так боялись друг друга потерять.
— Как ты меня нашел? — обратился Урос к саису.
— Тут нет другого пути к озерам Банди Амир. А потом я увидел на берегу следы Джехола. Просто ты скакал очень быстро, нам пришлось сделать привал по дороге сюда.
— Я хочу есть и пить.
— Чай скоро будет готов, Серех кипятит воду. Потом она испечет лепешки и приготовит для тебя плов, — бормотал Мокки, потихоньку отходя к выходу.
Обернувшись в последний момент, он увидел, как Кутаби наклонился над Уросом, чтобы помочь ему сесть.
— О, только не ты! — тут же возмущенно закричал Мокки, — Убери от него свои медвежьи лапы!
Он подбежал к Уросу и приподнял его сам, при этом он легонько ощупал его рубаху на груди, именно там, где были пачки денег. Урос вздохнул с облегчением. Жизнь опять вошла в свое привычное русло.
— Какой ты хороший саис, — уважительно произнес Кутаби, — Когда болел мой отец, я тоже не разрешал никому из чужих ухаживать за ним, и заботился о нем сам… — он тяжело вздохнул, — После его смерти, моя мать вернулась назад, в свой родной кишлак, а я остался тут и, вот, стараюсь как можно лучше следить за всем, что мне доверили.
Вернулся Мокки с большим подносом в руках.
— Никогда еще ты не пил такого прекрасного чая! — подобострастно воскликнул он.
— Выпей сначала сам, — чуть усмехаясь, ответил ему Урос.
Он не забывал о ядовитых травах кочевницы, и когда был готов плов, он так же пригласил обоих мужчин разделить с ним трапезу.
— Знаешь ли ты дорогу, что ведет к степям севера? — спросил он Кутаби, в то время как последний погружал пальцы в горячий рис.
— Странники, что приходят оттуда, — правда, их очень мало, — рассказывали мне о ужасной тропе через скалы. Не думаю, чтобы лошадь могла там пройти.
