И наконец (терпению кредиторов, как и терпению Всевышнего есть предел) замок должен был отойти новому хозяину в счёт уплаты долгов. Род докатился до полного разорения. Но…
В тот момент, когда (как считали все вокруг) порядочный человек должен был застрелиться, Валлюр (не будучи таковым) неожиданно нашёл где-то деньги, чтобы уплатить по самым "горящим" счетам. И, качнувшись обратно от самого края пропасти, старый замок остался собственностью мэнских* маркизов рода де Валлюр.
С точки зрения высшего общества, поведение Валлюра было по меньшей мере странным, почти неприличным. Просто недопустимым! — если принять во внимание тот простой факт, что никто не давал ему взаймы столь огромной суммы денег в последнее время. Ни целой суммы, ни по частям.
Лоранс в открытую радовалась, что ее другу удалось выпутаться из столь затруднительного положения. Впрочем, это сочувствие можно было отнести и на счет де Валлюра-старшего. А Меллиса считала, что маркиз всё-таки должен был застрелиться.
Вероятно для того, чтобы сказать ему об этом в глаза, графиня де Граньоль снова нанесла визит на улицу Сен-Север. Хотя прошло ровно полгода с тех пор, как она клялась никогда больше не переступать порог этого дома. Разве что вместе с конвоем гвардейцев, явившихся арестовать наглеца. Но Меллиса снова пришла и пришла одна.
* Мэн — историческая французская провинция, главный город Ле-Ман.
37(3)
На этот раз она не застала маркиза дома. Но Дюфор, питавший к Меллисе некоторое смутное расположение, пригласил ее подождать хозяина.
— Он не задержится долго, мадемуазель. Господин маркиз никогда не приходил с подобной прогулки позже двенадцати, — заверил Дюфор и добавил, что госпожа может быть уверена: не позже чем через пятнадцать минут (столько осталось до полудня) маркиз будет дома.
— А где он? — удивлённо спросила Меллиса, не замечавшая прежде за Валлюром тяги к регулярным ранним прогулкам. В эти часы он обычно оставался дома.
— У господина маркиза дуэль, — бесстрастно ответил дворецкий, протирая чистой салфеткой бокалы для вина, пока те не начинали сверкать радужными лучами.
Меллиса совершенно опешила и не от самой возможности, а от подобной наглости, которую услышала в ответе старого слуги.
Дуэли строжайше запрещены!
Никто не сказал, что теперь мужчины дерутся меньше, но говорить о подобном преступлении так открыто?.. Дюфор по всей видимости давно считал Меллису настолько "своей", что не опасался при ней упоминать о "прогулках" хозяина.
Валлюр действительно явился через десять минут. Крикнул слугам, чтобы несли завтрак, и беззаботно, даже весело, вошёл в кабинет. Он бросил на стол перчатки и шляпу и уже отстёгивал перевязь, когда заметил в своём кресле Меллису.
Удивления маркиз не проявил вовсе. Иронично приподнял одну бровь:
— Добрый день, сударыня. Не могу поверить, что вы решились возобновить наше былое знакомство. Чему обязан?
— Зашла вас поздравить, — сухо отвечала Меллиса, встав с кресла. — Вижу, у вас сегодня удачный день?
— Да, мадемуазель. Думаю, вам уже доложили о причинах моей удачи, — вынув шпагу из ножен, Валлюр демонстративно протирал ее белым платком, хотя клинок и без того зеркально блестел. Меллиса заскрипела зубами.
— Что сказал вам несчастный, которого вы сейчас убили, маркиз? — спросила она.
— Не преувеличивайте, графиня. Он только ранен и может говорить теперь что угодно. Но тех слов, из-за которых и случился наш маленький спор, ручаюсь, он больше не повторит.
— Прекрасный ответ! Я постараюсь передать его Монсеньору дословно, — ехидно пообещала Меллиса.
— Вы собираетесь донести на меня? — весело поинтересовался Валлюр.
Меллиса очень хотела ответить твёрдое: "Непременно!" — но только молча пожала плечами.
— Не можете даже представить себе подобной опасности? — в свою очередь спросила она. И Валлюр медленно отрицательно покачал головой, не сводя с нее насмешливого взгляда:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не могу. Вы столько раз твердили, будто я вам нужен живым, что наконец я свято поверил в это. Вы же не из тех, кто легко отступается от задуманного.
— Вы правы, маркиз, — гордо сказала Меллиса. — Я не хочу отдавать вас в руки властей. Это было бы слишком просто. Сосватать вас палачу я могла не меньше десяти раз и не сделала этого.
— Я вам крайне признателен за отсрочку, — холодно ответил Валлюр.
Меллиса заулыбалась:
— Не стоит торопиться, маркиз. Мы не виделись столько времени, не будем ссориться и говорить о делах.
— Согласен. Разговор о делах нас неизбежно приведёт к ссоре. Я также давно не имел удовольствия видеть вас. Поэтому, говорите о чём угодно вне мира интриг и политики. Я настроен вас слушать. Что вы будете пить, графиня?
— Всё, что вы мне предложите, кроме яда, — любезно ответила Меллиса, беря бокал.
— Как можно! — искренне воскликнул Валлюр. — Вам своего яда не занимать, мадемуазель! Куда уж больше!
— Спасибо. Вы считаете это комплементом, маркиз?
— Как вашей милости будет угодно понять, так и есть, — с шутовским поклоном дипломатично ответил Валлюр. Потом весёлость сбежала с его лица. Больше маркиз не смеялся и говорил с Меллисой доверительно и немного устало.
А ее сил хватило бы на десять бесед. Графиня была в отличнейшем настроении, сама не могла бы объяснить, почему.
— Где вы прятались от меня, маркиз? Я действительно удивилась, услышав ваше имя в последних сплетнях.
— Меня не было в городе.
— Вот как? Теперь всё понятно. Вы просили милостыню по всем европейским дворам, чтобы уплатить долг чести: выкупить родовой замок!
— Честно говоря, да.
— Вам это удалось. Поздравляю!
— Тронут вашим вниманием. Приятно, сударыня, знать разгадку тайны, которая занимает весь двор, не правда ли?
— Да, не скрою. И за что же вам заплатили такую сумму? Ведь мне казалось, душу вы давно продали, что у вас осталось ценного, если не секрет?
— Да всё то же, мадемуазель. То, что уже продано. Я ее просто перезаложил под новые проценты, — загадочно ответил маркиз, хотя Меллиса не ошибалась, понимая, что речь идет о его тайной службе.
37(4)
— И кто же платит такие деньги за столь неверный товар? — шутя, уточнила она.
Маркиз повёл бровью:
— Да всё тот же, кто в нём заинтересован. Кому души нужны, тот их и скупает. Даже с переплатой, представьте себе.
— Ваша ирония хороша в устах честного человека. А для вас…
— Для защиты хороши многие средства, графиня. Слово я ставлю всё-таки на первое место. Перед шпагой.
— Я уже успела это узнать. Это оттого, маркиз, что вы всё-таки не военный!
— Целиком признаю, что "всё-таки" вы правы.
— Скажите, — вдруг спросила Меллиса после недолгой паузы, — почему вы никогда не брали денег у Соржюса? Ведь маркиз был несметно богат и предлагал вам дружескую помощь.
— Откуда вы знаете? — резко спросил Валлюр. — Впрочем, да, так и было.
— Никогда-никогда? — настаивала Меллиса. — Почему?
— Боюсь, вам не понять этого. Это вопрос чести. — Смягчив свой категоричный тон, Валлюр пояснил: — Отчего же, я иногда позволял Эжену платить за наши обеды.
— И только?
— Достаточно, по-моему. Я нищий, но не настолько, чтобы взять кроме жизни еще и деньги у своей жертвы.
— Я предпочитаю наоборот, только деньги, — буркнула Меллиса, не подумав, какие расспросы это высказывание может повлечь за собой. Но маркиз не придал ему большого значения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Значит, вы тоже понимаете, что всё сразу — это немного слишком, — холодно констатировал он. — Вижу и вам не чужд собственный кодекс чести. Рад за вас.
— Значит, вы знали заранее, чем кончится ваша дружба? — настаивала она.
— Нет, я предполагал другую развязку. Без вас!
— По крайней мере, признайте честно, маркиз, я очень помешала вам или оказала услугу?
