– Я хотела бы купить у тебя эти бигуди. Назови цену, – попросила Лана Эда Хилсинджера.
– Отдаю их тебе так, бесплатно, – сказал он, вручая ей бигуди и трансформатор. – Считай это моим подарком.
Для Эда это была лишь любопытная новинка, для Ланы – бездна возможностей, только бы удалось найти того, кто согласится приспособить их к американским стандартам и выпускать серийно. Если она найдет такого смельчака, она сама готова рискнуть участвовать в этом. Но тут имелись два, и к тому же больших, «но».
Стэн Фогел был уникальным американским феноменом – он был миллионером из глубинки. По сути, он был большой лягушкой в маленьком пруду, местным парнем, которому повезло, отличником местной школы, ставшим первым бизнесменом своего города и столпом общества. Его знали все в Провиденсе. В городских ресторанах было известно, что он ест и что пьет, каковы его привычки и вкусы. На встречах адвокатов, политиков и деловых людей он был как рыба в воде. Он любил совершать поездки по улицам города в своем светло-голубом «кадиллаке», и все встречные запросто здоровались с ним или дружески махали рукой.
Стэн имел обыкновение повторять, что всего добился собственным трудом. Ежегодно он совершал два путешествия: одно в Израиль, другое на Бермудские острова, неизменно в сопровождении жены. Не пренебрегал он и достопримечательностями Лас-Вегаса, где отведывал всего понемножку: игру в рулетку, варьете-шоу и короткие знакомства на один вечер.
Его можно было назвать завидно счастливым, когда он оставался в границах того мира, который знал и который покорил.
И все же, при полной удовлетворенности жизнью, сознании того, что он богат, а его сыновья пойдут по его стопам, унаследовав его дело, где-то внутри у него образовалась зловещая пустота, что-то отмерло. Не было ни прежнего дерзкого задора, ни радости, как в былые времена, и после пары рюмок он мог впасть в меланхолию и грусть по прошлому.
Начинал он коммивояжером в оптовой фирме «Ревлон». Были тридцатые годы, депрессия, но она не коснулась косметической промышленности. Лак и губная помада шли неплохо. Стэн исправно снабжал аптеки и парикмахерские своим товаром и получал хорошие комиссионные. Вспоминая эти времена, он испытывал ностальгическую тоску по местам, которые исколесил, по встречам и чувству товарищества, по первым удачным сделкам, дружеским попойкам и любовным интрижкам. Ему скоро пятьдесят. Что дальше? Все чаще мучил вопрос: и это все?
Не хотелось верить. Неужели приходит старость? Об этом неумолимо напоминали отросшее брюшко, седеющие волосы, угасшие порывы и желания…
Сам того не сознавая, он ждал появления такой, как Лана.
А та и не подозревала об этом, ибо если бы знала, то вела бы себя иначе.
Стэн Фогел впервые разбогател в 1950-х, когда миллионы американок полюбили короткую, курчавую «под пуделя» прическу, пришедшую из Европы. Холодная завивка – перманент – была известна еще с первых послевоенных лет, но особой популярности пока не завоевала. Новый стиль «под пуделя» все изменил, а Стэн Фогел, бывший всегда начеку, оказался готовым к этим переменам.
Он заключил выгодную сделку с одним из оптовиков из Бостона, чей склад был забит невостребованной аппаратурой и составами для перманента. Тот был не прочь от всего избавиться и запросил совсем немного. Стэн продавал владельцам парикмахерских состав по доллару за порцию, те же брали с клиентов за каждую завивку от десяти до двенадцати долларов. Через десять лет Стэн сколотил состояние. Он ушел из фирмы «Ревлон» и создал собственную, назвав ее «Премьера».
Эдакий рубаха-парень, работяга и гуляка, полицейский и вор в одном лице, он был в некотором роде героем в своем кругу деловых людей. Он был окружен аурой успеха, благодаря своему умению предвидеть и чуять нюхом перемены. Когда в его кабинете появилась Лана Бэнтри с идеей революционных перемен, рожденной новинкой, которую привез Эд Хилсинджер из Европы, Стэна меньше всего интересовали чьи-либо идеи.
– Я так давно богат, меня мало интересуют деньги, – предупредил он Лану и попросил говорить конкретней, о деле. Развалившись в большом кожаном кресле, он всем своим видом как бы говорил: а ну попробуй, возрази мне. Лана вызов приняла.
– Не говорите ерунду, – сверкая голубыми глазами, парировала она – Речь идет об идее, которая сделает меня богатой, и вас тоже, конечно, если она вас заинтересует.
– Я уже богат, и меня ничего не интересует. – Но сказав это, вдруг почувствовал, что ему становится интересно. – Ближе к делу, не тратьте время. Что у вас за идея?
– Электрические бигуди! – выпалила Лана, словно давала ему пароль для пропуска в рай.
– Электрические бигуди? Вы шутите, – иронично хмыкнул Стэн. – Я в этом деле работаю дольше, чем вы живете на этом свете, но о таких не слыхал.
– Но это совсем не означает, что раз вы не слышали, то их не существует, – съязвила Лана, сказав Стэну именно те слова, которые он давно хотел от кого-нибудь услышать. – Это новое изобретение привезено из Копенгагена.
– Что ж, может, ваши электрические бигуди и перспективное дело, но меня они не интересуют. Мне больше не интересно делать деньги. От одних налогов голова болит.
Стэн всей своей душой ненавидел налоговую службу США и каждый цент, который ему удавалось утаить от дяди Сэма, ценил дороже доллара. Он также любил в шутку хвастаться, что в кармане у него всегда лежит билет в Рио-де-Жанейро, если налоговая служба когда-нибудь до него доберется. Он не собирается следовать примеру одного своего приятеля, который провел несколько лет в тюрьме за неуплату налогов.
– Я слишком стар, чтобы сражаться с налоговой службой или сидеть в тюрьме, – закончил он эту неприятную для него тему.
– Но вы совсем не стары для большого успеха, – настаивала Лана. – Я подчеркиваю – большого.
– Вы тщеславны, мисс, не так ли? – спросил Стэн, отбросив ироничный тон и впервые внимательно посмотрев на Лану.
– А почему бы нет? – не смутившись, ответила она. – А вы разве не тщеславны? – Она умолкла и прямо посмотрела ему в глаза. На этот раз она откровенно бросила ему вызов. И Стэн не устоял.
– Расскажите подробней, – сказал он и вздохнул, чувствуя себя загнанным в угол. Он подумал, что у этой девицы напористый характер и, может, поэтому она начинает ему нравиться. С ней интересно помериться силами.
Лана рассказала ему об электрических бигуди все, что смогла за это время разузнать, об имени датского промышленника, выпустившего их на рынок, и о том, что в Америке пока никто не сделал на них заявки. Она даже продемонстрировала их применение на собственных волосах.
– Если вы заинтересуетесь ими прямо сейчас, «Премьера» получит эксклюзивное право на их продажу, – быстро говорила она, накручивая волосы на нагретые бигуди. Она меняла прически почти молниеносно. Как когда-то с Томом, она настолько была увлечена своей идеей, что не замечала, какое гипнотическое воздействие произвела на своего собеседника. – Это будет новинка века, новое слово в парикмахерском деле, целая революция на рынке сбыта. И это позволит вашей «Премьере» от успеха в малом масштабе добиться глобального успеха!
