— Не то, чтобы мне самому хотелось вонять! — скривился я.
Кенира посерьёзнела. В её взгляде появилось сочувствие и какое-то чувство вины.
— Ты прав, извини! — сказала она. — Что бы ни делал этот эликсир, но это работает. Ты не только шёл без остановки, словно заряженный под завязку омнимобиль, но и потел очень мерзким густым потом. Пару раз едва не упал в обморок, я думала, что придётся снова делиться магией, но ты… Ты же сказал делать это только в крайнем случае. Поэтому, когда ты начинал идти снова…
— Ты поступила совершенно правильно, — успокоил я её. — Твоя магия прервала бы действие эликсира. Твоя помощь понадобится, но позже. Не чувствовал себя так скверно с… да, наверное, никогда.
Мы нашли подходящее для ночёвки место неподалёку от ручья и распаковали вещи. К счастью, самое нужное мы с Кенирой несли сами, так что не пришлось прибегать к пока что ненадёжному и даже откровенно опасному способу извлечения из контейнера. Оказаться задавленным насмерть тушей Рахара, убитым кусками случайно срезанных камней или же телами куриц-переростков было бы не только предельно глупо, но и очень смешно. Я помог Кенире поставить палатку и раскатать тонкие, но чрезвычайно тёплые спальные мешки.
Новые волны обжигающего огня всё сильнее накатывали на тело, поэтому я принялся сначала приседать, а потом, когда мускулы ног просто отказались подчиняться — отталкиваться от земли и сгибать туловище в поясе (назвать это «отжиманиями» и «скручиваниями» не поворачивался язык). Кенира сочувственно смотрела на мои конвульсии и несколько раз бросала вопросительный взгляд, спрашивая разрешения помочь и прекратить эти мучения. Но я упрямо отказался от её помощи. Когда напряжение немного отпустило и я, опираясь на её руку, сумел встать, мы направились вниз по течению ручья, туда, где из-за перекрытого камнями русла обнаружилась небольшая запруда.
Одним из органов, который просто выл, требуя внимания, был кишечник. Я спустился чуть ниже прудика, спустил штаны и, сгорая со стыда от того, что Кенира меня видит, принялся за своё грязное дело. Словно для того, чтобы усугубить позор, раздался отвратительный громкий звук, и субстанция, которую теперь даже невозможно было бы просто назвать «дерьмом», хлынула вниз по ручью неукротимым потоком. Кто бы ни создавал этот эликсир, он использовал все возможные способы для избавления организма от отходов. Вот только то, что казалось приемлемым для животного, мне-человеку казалось воплощением позора.
Увы, даже в таком случае мы не могли себе позволить такой роскоши, как уединение. Каждый из нас был просто обязан не выпускать другого из виду, искать возможную опасность и быть готовым от неё защитить. Поэтому, закончив и воспользовавшись широким листом растения, чьи заросли усеивали берег, я натянул штаны и направился назад к Кенире. Моё лицо пылало так сильно, что нам, похоже, теперь не требовались артефакты или костёр, чтобы кипятить воду или разогревать еду.
Кенира одарила меня сочувственным взглядом, от этого стало ещё хуже.
— Наверное, тебе стоит помыться первой, — сказал я, пытаясь говорить нормальным голосом. — Даже если после моего представления сюда не сбежится всё зверьё…
— Мне кажется, после такого оно, скорее, разбежалось! — попыталась пошутить моя спутница. — На многие мили вокруг!
Я ощутил прилив искренней благодарности. Даже такая натянутая насмешка была лучше искренней жалости.
— После моего купания эта лужа станет непригодной ни для чего, кроме как для казней вероотступников, — улыбнулся я. — Поэтому давай, время не ждёт.
Кенира улыбнулась, нисколько не стесняясь стянула с себя одежду, окончательно превратившуюся в лохмотья, и зашла в холодную воду. Прудик оказался неожиданно глубоким, вода поднималась ей до средины бедра.
На мгновение я застыл, неспособный оторвать глаз от её прекрасного тела, забыв даже о своих обязанностях часового. Укусив себя за губу, я начал с удвоенной силой осматриваться по сторонам в поисках возможного врага. К счастью, отвратительное физическое самочувствие заглушило не только неуместное как для моего возраста, так и для обстановки сексуальное возбуждение, но и приглушило моральные терзания от того, что я, старый кусок дерьма, пускаю слюни на почти что ребёнка, сколь развитым и оформившимся ни было её тело.
Быстро закончив с купанием, Кенира развернула принесённый свёрток с одеждой Тонкого и начала, воспользовавшись землёй, мелкой галькой и окрестными хвощеобразными травами, застирывать присохшую кровь. К счастью, на одежду её попало гораздо меньше, чем я поначалу опасался, так что усилия пришлось сосредоточить лишь на воротнике. Но Кенира всё равно постирала весь костюм, ожесточённо оттирая мягкую кожу, словно вымывая скверну, оставленную телом мертвеца. Она даже не поленилась вымыть изнутри его ботинки.
А потом в воду полез я. Даже не стал раздеваться, бухнулся прямо как есть, в одежде, лишь скинув пояс, в соответствии со всеми физическими законами, вытесняя из водоёма жидкость своей необъятной тушей. Холодная вода остудила разгорячённое тело, на мгновение притупив боль. Пришлось приложить немало усилий, чтобы раздеться, чтобы прополоскать штаны, куртки и ботинки. Одежда, созданная в Цитадели, в очередной раз показала свои удобство и сверхъестественную надёжность. Мутная мерзкая жидкость стекала с неё мутными потоками, унося всю грязь, а когда она схлынула, светло-фиолетовая ткань тут же стала совершенно сухой. То же самое произошло и с ботинками — их пришлось сполоснуть всего лишь один разок.
Дальше принялся мыться я сам. Вернее, делал попытки отмыть мерзкую маслянистую субстанцию, покрывавшую тело от пяток до макушки. Использовал всё, до чего могли дотянуться руки — траву, хвощ, округлые обточенные водой голыши, призванные заменить мочалку, зачерпнутую со дна меленькую гальку, песчанистую землю с берега. Кенира сочувственно смотрела на мои мучения, а потом решила помочь, пусть и одной рукой — ведь вторая сжимала трофейный меч. Понадобилось немало времени, пока мы не закончили эту пытку. И на этот раз то, что моё тело омывала обнажённая девушка не несло ни капли эротики — слишком уж болели мышцы и горела исцарапанная и натёртая кожа.
