и вправду… вправду… ты? – прошептал он.
– Да, это я. Тебя не было среди людей семнадцать лет! Тебе сменили имя!
– Да… Не было… Я принял постриг, – повторил отшельник. – А ты подрос… сынок…
Афроникос выпрямился, словно в подтверждение отцовских слов, показав себя во всей своей юношеской красе. Крепкое, атлетического сложения тело, черные как смоль, густые волосы. Он был словно высечен резцом скульптора.
– Я должен тебе кое-что сказать. Только ты не волнуйся.
Феоклит вскочил на месте. Его сердце неистово забилось, как в предсмертной агонии.
– Где? Где она?!
Взгляд нервно забегал по комнате, ноздри стали улавливать сладкие запахи…
– Я здесь, любовь моя!
Ворвавшийся благодатный свет озарил тёмную лачугу монаха. Нежный аромат вытеснил запах плесени и разлетелся медовым ароматом по всем углам, будоража и волнуя каждую клеточку его памяти.
– Афродита! – прошептал он. – Моя прекрасная Богиня!
Монах упал на колени и крепко, до боли, обхватил её ноги. Неистовые рыдания приглушались тонкой тканью белого платья, в которое он уткнул своё лицо.
– Ты вернулась ко мне, вернулась, как и обещала!
– Да, мой милый Нико, прости, что заставила тебя страдать!
Афродита опустилась рядом с Никосом на колени и принялась осыпать его щеки, глаза и лоб поцелуями, осушая нескончаемые потоки слёз, которые всё лились и лились.
– Ты мне не чудишься? Точно? – Никос никак не мог поверить ни своим глазам, ни своим ощущениям. – Меня почти уверили в том, что я сошёл с ума, что демон вселился в моё тело и овладел душой. Я почти добровольно стал отшельником, потому что жизнь не была мне больше нужна без тебя! Без вас!
Никос снова перевёл взгляд на сына, который ласково поглаживал вздрагивающую костлявую спину отца.
– Тебя увезли насильно, ты не мог сопротивляться. Но теперь всё кончено, любовь моя.
– Что кончено? Расскажи, умоляю! Ты улетела к Зевсу, что было дальше?
– О, великий Зевс принял меня. Он поведал мне о Люцифере и о сделке, которую не согласился с ним заключать. Но от судьбы не уйти. Даже Мойры не подвластны своему веретену, мой рок был неотвратим. Я должна была исполнить просьбу Люцифера.
– Какую просьбу?
– Ангел Смерти пообещал поведать нам о Господе, о своём Творце, который прибыл на наши земли на смену нам, Олимпийским Богам. Демон поклялся открыть тайну, которая позволила бы свергнуть его Бога. Взамен он просил потомство.
– Кому потомство? Дьяволу?!
С этими словами дверь снова заскрипела, и на пороге появился худенький девичий силуэт с двумя закрученными пучками золотистых волос на макушке.
– Подойди к нам, Ферра. Познакомься, дорогой, это моя дочь. Её отец – Люцифер. Змей, так бесцеремонно овладевший мной на нашем с тобой свадебном таинстве.
– Здравствуйте, Никос.
Кроваво-рубиновые глаза жутко сверкнули и тут же скрылись под светлым пушком ресниц.
Никос остолбенел. Он стоял посреди монашеской кельи в самом сердце христианской обители, на священной горе Афон, и смотрел на… дочь нечистой силы… Дочь Лукавого! Может, правы были Ставрос и Мария, и он действительно сошёл с ума? Может, правильно они сделали, что заперли его тут? Ну и пусть. Лучше так, чем одному в бесконечных терзаниях. Лучше с любимой и в безумии!
– Но ты же сказала, что Зевс не согласился на сделку с дьяв… с Люцифером, – косясь на девочку-подростка, решил продолжить Никос разговор со своими «видениями».
– Правильно. Он и не собирался менять своего решения. Это все козни Геры и Гефеста. Ставрос, Мария и Серафим посодействовали им в этом. Хотя Боги могли бы справиться и без них.
– Может, хватит на сегодня информации? Отец устал, не видите? Он еле держится на ногах! – перебил мать Афроникос.
Только сейчас Никос заметил, что брат с сестрой держатся за руки. М-да… Необычная семейка получилась: Богиня, человек, Дьявол и их дети-полукровки.
– А что с Люцифером? Только не надо мне говорить, что сейчас снова скрипнет моя дверь и…
– Нет, – засмеялась Ферра, – отец на многое способен, но в монашескую обитель… Нет, ни за что! Это мама у нас отчаянная.
– Все эти годы я жила в Преисподней, пока не подросла Ферра, – спокойно продолжила Афродита.
– Где? В Аду?!
– Ну… в общем, да. Только я ведь сею любовь и жизнь везде, где появляюсь, не так ли, милый?
– Мама навела там порядок! – гордо заявила маленькая дьяволица.
– В каком смысле? Черти встали на праведный путь?
– Лучше! Они познали любовь и стали парными, как все земные и небесные существа.
– Ты необыкновенная! – Никос повернулся к Афродите.
– Я знаю, – кокетливо согласилась Богиня.
– Я понял, – снова перебил родителей Афроникос, – что мы здесь остаёмся до утра.
– Почему бы и нет? – не понял иронию Никос. – Правда, кровать здесь только одна, но ничего, я могу поспать и у порога.
– Вы издеваетесь? Я не буду спать в этой грязи! Прости, конечно, отец, но твоя постель у бабушки…
Сердце Никоса больно кольнуло иголкой, пронзившей толстый слой воспоминаний.
– А кто-то говорил, что информации на сегодня достаточно, – с мягким укором сказала Афродита.
– Моя мама! Ты жил все эти годы с ней? – воскликнул Никос. – Как она? А Кейси?
– Так, я пойду погуляю по скалам, – сказала Ферра. И, сверкнув на прощание рубиновым глазом, вышла за дверь.
– Ну так вот про постель, – продолжил Афроникос, – она мягкая и тёплая зимой, а летом прохладная и свежая, словно сотканная рукой Афины. Я немного изменил твою комнату. Ты же не обидишься? Всё равно в свои тридцать восемь ты не вернёшься туда, где спал в двадцать один год, правда? Вы же теперь вместе будете жить, не так ли? – И он вопросительно глянул на мать.
– А не присоединиться ли тебе к сестре, дорогой? Не забывай, она впервые на земле, – мягко попросила Афродита.
– Конечно, моя Богиня! – склонившись в притворном реверансе, ответил Афроникос и удалился из кельи.
– Даже не знаю, откуда в нём этот сарказм, – пожаловалась Афродита мужу.
Они вместе рассмеялись и крепко обнялись.
– Я всё ещё не могу поверить, – шептал Никос в божественное ушко, ненасытно втягивая носом долгожданный запах.
– А когда ты верил? – прошептала ему в ответ Афродита.
– Это правда… Ты была как сон… Знаешь, молодым я мечтал об отшельнической жизни. А когда попал сюда… Да что же я про себя-то всё говорю? Ты была… в Аду!
– Не думай об этом, любовь моя. Мы изменили мир, а это главное.
– В каком смысле? – не понял Никос.
– Помнишь о тайне, которую должен был открыть Люцифер взамен на моё пребывание с ним? Готов ли ты её слушать?
– Конечно, а почему ты спрашиваешь?
– Думаю, что тебе нелегко будет принять эту информацию после стольких лет, проведённых в православных молитвах.
– Не важно, говори, любовь моя, не томи!
– Дело в том, что Господь покинул эту планету очень давно. Он не мог смотреть на то, во что превращают учение Его сына Христа священнослужители и так называемые верующие. Алчность, ненасытная борьба за власть в созданной ими иерархии под видом избранных Богом – вот что двигало ими. Они использовали библейские догмы в своих целях, подкупали нужных людей, спекулировали на священных обрядах. В общем, всё продолжало быть так, как и раньше, до пришествия Христа. Его воля не исполнялась, напротив, искажалась и уродовалась. Он был для них диктатором, а природа человеческой души требовала свободы.
– Это невозможно! И когда же Бог покинул эту землю? – Никос был шокирован услышанным.
– Да почти сразу. Его попытки являться людям и направлять их на Свой путь, ведя через покорность и страдания к царству небесному, продлились не более пары веков. Дальше люди шли самостоятельно, думая,
