Анжела расхохоталась.
— Замечательно сказано. Это доктор Найт рассказал вам?
— Он умеет быть веселым рассказчиком. Возвращаясь же к нашему рассказу, король Иаков согласился на сорок семь переводчиков, весьма странную группу людей. Самому старому было семьдесят три года, самому младшему — двадцать семь. Все это были проповедники, профессора, языковеды, филологи, изучающие Священное Писание. Один из них знал пятнадцать языков, включая арамейский, персидский и арабский. Другой обучал королеву Елизавету греческому. Третий был способен читать Библию по-еврейски уже в возрасте шести лет. Одного изгнали из Бельгии, другой был вообще пьяницей. Еще один, пожираемый туберкулезом, работал на своем смертном ложе. Еще один, вдовец, умерший в ходе реализации этого проекта, оставил после себя одиннадцать незаконных детей. Все они были разделены на шесть групп, две из которых вели свою работу в Оксфорде, две в Кембридже, а оставшиеся две — в Вестминстере. Одна оксфордская группа, состоящая из восьми человек, взяла себе половину Нового Завета, а другая, вестминстерская, состоящая из семи человек — другую половину.
— Но, Стив, как могли они переводить вместе?
— Потому что каждой группе было назначено перевести с еврейского или греческого на английский язык только определенную часть Библии, а каждый отдельный член группы был ответственным за перевод одной или более глав в этой части. Члены группы читали свои переводы друг другу, делились своими мнениями, делали поправки, и когда вся часть уже была закончена, они отсылали ее другой группе для последующего переписывания. Через два года и девять месяцев работа была готова. После этого за первый вариант взялась группа из двенадцати ученых с целью ее пересмотра и унификации. И в конце концов, один единственный человек, сын мясника, закончивший Оксфорд в девятнадцать лет, доктор Майлс Смит, сделал окончательный вариант под контролем наблюдавшего за его работой епископа. Результат? Полуторатысячестраничная Авторизованная Библия Короля Иакова, опубликованная в 1611 году, за пять лет до смерти Шекспира.
— И наш Международный Новый Завет готовился к печати таким же образом?
Ренделл кивнул.
— Доктор Джеффрис образовал три группы по пять лингвистов, критиков текстов и исследователей первого века нашей эры в каждой. Доктор Траутманн был куратором группы в Кембридже, которая переводила четыре Евангелия и Деяния; профессор Собриер курировал группу из Вестминстера, которые переводили книги Нового Завета, начиная с Послания Павла римлянам и заканчивая Апокалипсисом. Доктор Джеффрис со своей группой в Оксфорде переводил Пергамент Петрония, Евангелие от Иакова и готовил материалы для аннотаций. Громаднейший труд… Ага, вот и наш обед.
Пока они ели, голубой навес “Кафе де Поол” сняли. Солнца все равно не было. День оставался сереньким и мрачным, погода не сулила ничего хорошего. Ренделл с Анжелой развлекались тем, что следили за прохожими, мелькавшими за красными цветочными ящиками на вершине железной ограды.
Ренделл уже почти закончил есть, когда молодой человек, шустро передвигавшийся между столиков, положил рядом с его тарелкой рекламную листовку. Ренделл глянул на нее, затем взял в руки.
— Анжела, что это может значить, черт побери?
На листовке по-английски было написано: “НАСЛАЖДАЙТЕСЬ ВИГНАНД ФОКИНГ. Угол Пийлстеег и Дам.”
Анжела усмехнулась.
— Понятно. Это старинный бар неподалеку отсюда, объект дешевого юмора для туристов. “Фокинг” — это знаменитый голландский коньяк. Не хочешь ли попробовать?
Ренделл смял листовку.
— Нет уж, спасибо. И никаких шуток, обещаю. Думаю, что будет лучше вернуться на работу — и с ясной головой.
— Мне тоже будет лучше вернуться к себе в номер и поработать, если только…
— Если только, что?
— Если только ты не нуждаешься в моей помощи в качестве секретаря. Если Лори Кук останется в больнице все две недели — самое напряженное для тебя время — кто будет заниматься секретарскими обязанностями в твоем офисе?
— Ты, — ответил он. — А свои записи можешь продолжать. Ты и вправду хочешь поработать?
— Если ты желаешь, чтобы я этим занялась.
— Я желаю.
— Тогда я рада. Но мне нужно вернуться в “Викторию”, чтобы забрать заметки…
— Хорошо, схожу с тобой и помогу забрать твою домашнюю работу в школу.
Заплатив по счету, Ренделл вывел Анжелу на оживленный тротуар. Они поднялись по улице Дамрак до гостиницы “Виктория”, старинного семиэтажного здания на углу улицы, одной стороной выходящего на канал, ведущий к Центральному Вокзалу, а второй стороной — на порт, называющийся Открытым.
Влажность была невыносимой, и к тому времени, как они вдвоем вышли из лифта в громадном фойе второго этажа, направляясь к номеру 105, рубашка Ренделла была совершенно мокрой и неприятно липла к телу. Номер Анжелы показался прохладным. Это была уютная, больших размеров комната с кремового цвета стенами, мягким зеленым ковром, широкой, приглашающей прилечь кроватью, бледно-зеленой мебелью и коричневым деревянным столом, на котором стояла пишущая машинка Анжелы и лежали бумаги.
— Анжела, — сказал Стив, — пока собираешь свои вещи, ты не будешь против, если я быстренько освежусь в душе? Я уже не могу, до того жарко.
— Душевой кабинки у меня нет, — ответила она. — Имеется ручной душ в ванне. Но давление в нем хорошее.
— Вот и здорово. — Он сбросил туфли, снял пиджак спортивного покроя, а затем и всю остальную одежду, оставшись в коротких трусах. — Что это ты так глядишь?
— Гляжу на то, какой ты днем.
— Ну и?
— Ну и принимай свой душ.
Он направился к двери ванной рядом с кроватью. Напольные плитки были прохладными, в связи с чем Ренделл снял с вешалки розовый коврик, развернул его и положил рядом с ванной. После этого он сбросил трусы, снял ручной душ и отрегулировал воду так, чтобы та была слегка тепловатой.
Войдя в ванну, Ренделл задвинул розовую занавеску, чтобы защитить пол от брызг. Направив тугую струю себе в лицо, на плечи и грудь, он сразу же почувствовал себя лучше. Несколько минут, урча что-то под носом, он наслаждался ударами струй стекающей по телу воды. Почувствовав себя освеженным, он взял мыло и начал намыливаться, пока полностью не покрылся пузырящейся белой пеной.
Отложив мыло на полочку, он услышал металлический скрежет и повернулся так быстро, что чуть не упал. Занавеска была отведена в сторону. Перед ним стояла Анжела, совершенно обнаженная, а ему оставалось лишь удивленно мигать при виде этого чудного лица, обильных колышущихся грудей с их малиновыми сосками, широких бедер, полностью открывших треугольник курчавых мягких волос, совершенно не прятавших складки влагалища.
Не говоря ни слова, она вступила в ванну рядом с ним. После этого взяла мыло, улыбнулась и сказала:
— Мне тоже ужасно жарко, Стив.
Она начала намыливать его еще больше, все его тело сверху донизу, вдоль бедер, с наружной и внутренней поверхнотей ног, а он повернул душ на нее.
— Ну, и как оно?
— О, о-о, просто замечательно. А теперь давай я намылюсь сама.
Он отложил душ и следил за тем, как она покрывает себя пеной, пока не превратилась в эфирное создание из миллионов пузырьков.
По мере того, как пузырьки постепенно лопались, расползались, понемногу открывая затвердевший сосок на одной груди, затем на другой, а извилистые струйки мыла и воды стекали по ее животу и собирались в виде буквы “V” между ног, он почувствовал, как нечто вздымается у него внутри и одновременно между ног. Ренделл отбросил ручной душ и потянулся к Анжеле, а она скользнула в его объятия, прижавшись к его покрытому мылом телу.
— У-ух, а ведь здорово, Стив.
— Я люблю тебя, милая.
Она чуть отступила назад, чтобы не упасть, затем глянула на его тело.
— Это просто чудесно. Не будем терять времени.
Своей рукой она откинула занавеску, и они оба вышли из ванны. Анжела опустилась на мягкий коврик и потянула Ренделла за собой. Сложив руки за спиной, она легла на пол, высвободив ноги и высоко подняв колени. Сейчас она уже лежала на спине, поблескивая своим мокрым телом и остатками пены на нем; когда же она еще сильнее вытянулась на коврике, ее ноги разошлись еще сильнее, чтобы обнять ими его истекающее водой, трепещущее тело.
Все было столь безумно, спонтанно и чудесно, что оба прекрасно понимали — никакой предварительной игры не понадобится. Ренделл опустился между ее скользкими бедрами, а когда последние остатки пены стекли с ее ног, чтобы открыть бархатно алую, ждущую щелку, он ввел туда свой пенис, глубоко, потом глубже, затем еще глубже, и наконец — до предела. Он удерживался внутри ее тела, пока она массажировала ему спину.
— Никогда еще у меня не было русалки, — прошептал он ей на ухо.
— И как она тебе? — шепнула Анжела в ответ, почти неслышно.
Но он не смог ответить, потому что они уже вошли в ритм, да и ответ ей был хорошо известен, он сам знал это.
