И читаем далее: «Ежели же командир корабля прикажет ему идти в опасный район и штурман не заявит об этом командиру заранее…» — то ему опять-таки «штраф смертный» грозит.
Более поздние уставы детализировали обязанности штурмана и смягчили наказание. Но и теперь штурманов за навигационные ошибки не жалуют…
И конечно, много обязанностей, о которых говорит Морской устав, было у артиллеристов. Ведь артиллерия много десятилетий являлась основным оружием корабля, и от ее боеготовности зависел исход морского боя. В Петровском уставе основные обязанности артиллериста сводились к проверке принимаемого боезапаса, снаряжению гранат и противопожарной безопасности. Для деревянных судов, где надо было «подружить» порох и огонь, это всегда было особенно важно. Артиллерист «должен время до времени пересматривать порох, сказав о том капитану, и запретить пушкарям ходить в крюйт-камеру в башмаках, с ключами, с ножами и прочими вещами, которые упадающе могут искру родить, и чтоб те люди, которые с ним будут ходить в крюйт-камеру, определены были надежные и искусные. И пересматривать картузы, не сгнили и не съедены ли мышами. Какой порох из худых картузов пересыпать и бочки переворачивать, с докладу своего командира… дабы порох всегда был сух и готов к действу».
Развитие кораблестроения, естественно, потребовало внести изменения в устав. Так, в Морском уставе 1853 года правила посещения крюйт-камеры излагаются весьма пространно и подробно: «Когда случится надобность идти в крюйт-камеру, прежде всего должно погасить огни на корабле. Затем артиллерийский офицер… получает ключи от оной, но не отпирает крюйт-камеры, пока не будут зажжены фонари (специальные, для посещения погребов). Для сего приносится огонь в исправном ручном фонаре вахтенным огневым и двери от фонарей открываются артиллерийским офицером, но не иначе как в присутствии офицера, для сего присланного, который вообще наблюдает за точным исполнением всего сказанного в сей же статье. Затем артиллерийский офицер приказывает налить воду в поддон и зажечь фонарь, заботясь, чтобы при каждом было несколько восковых свечей. Когда фонари зажжены, назначенный к ним часовой наблюдает за исправным горением оных, заботится, чтобы в поддоне всегда была вода, снимает нагар с осторожностью и тушит его в поддоне. Затем двери крюйт-камерных фонарей затворяются, огонь в ручном фонаре тушится и двери от крюйт-камеры отворяются артиллерийским офицером, также не иначе как в присутствии посланного для сего офицера.
Войдя в крюйт-камеру, артиллерийский офицер запирает за собой двери и люки, а потом удостоверяется, нет ли в фонарях скважин. Заметив щель, он немедленно приказывает тушить неисправный фонарь и замазать оную и дает знать об этом командиру. После того он приступает к назначенной работе, наблюдая притом, чтобы никто ни под каким видом или предлогом не ударял металлическими вещами по пороховым ящикам и вообще по металлу».
Какая длинная и утомительная статья, какие подробности! Но жизнь заставила столь скрупулезно регламентировать каждое движение и действие ответственных лиц. За каждый пункт было заплачено в свое время дорогой ценой.
Как ни странно на первый взгляд, по элементом боеготовности военного корабля являлась… тишина. Именно соблюдение тишины при работах, на ходу, даже во время боя гарантировало порядок, облегчало управление кораблем, людьми. Это видно хотя бы из того, что вопросу соблюдения тишины и порядка посвящен не один приказ, не одна инструкция.
Возьмем Устав Петра I. Там прямо написано: «Кто будет чинить шум какой, когда корабль идет на парусах, что за тем (шумом. — В. Д.) люди не могут слышать, что приказано будет, тот штрафован будет по рассмотрению командира».
О том, что внезапный шум ночью может быть причиной нервозности и даже при низкой организации создать панику, давно известно. И Петр I тоже предусмотрел в статье 38-й такой случай: «Кто ночью на корабле какой крик или какие излишества учинит, если кто из офицеров учинил оное, то имеет он и которые с ним были каждый вместо наказания жаловонье свое двухмесячное в госпиталь отдать, а рядовые будут с реи купаны или кошками наказаны».
Прошло более ста лет, а вопрос о тишине, о четкой передаче приказаний, соблюдении должного порядка по-прежнему волновал командиров. Так, командир отдельной эскадры в Средиземном море вице-адмирал Л. Гейден в своем приказе № 12 в феврале 1829 года отмечал: «Все работы, случающиеся наверху, производить тихо и без замешательства, а поэтому требуется, чтобы господа вахтенные офицеры строго запрещали кому-либо из нижних чинов во время работы разговаривать и при том наблюдали бы, чтобы всякая работа отправлялась с одинаковой живостью, и не позволить даже и самой безделицы исполнять с каким-либо равнодушием».
Еще более красочно, с юмором, пишет в своих приказах уже известный нам И. Шанц: «Так как на военном судне всякий шум нетерпим, то предписываю вахтенным начальникам наблюдать, чтобы при работах вообще ни слова не было произносимо понапрасну ни самими ими, ни нижними чинами. Когда заговорят все, то неудивительно, ежели работа идет дурно. Шум же большею частью происходит от незнания дела, и от этого ничего никогда не бывает заранее предусмотрено.
Когда же случится что-нибудь непредвиденное, тогда-то начинается крик, шум, суета, что мне удавалось видеть только на турецких и бразильских судах, на которых в подобных случаях, как и у нас, все блоки, не быв никогда смазаны, скрипят, начальство кричит, а команда со своей стороны нисколько не уступает ему».
Конечно, Шанц несколько сгустил краски, но следует помнить, что в то время, более ста лет назад, радиотрансляции на кораблях не было. И если команда с мостика была искажена или не услышана, последствия могли случиться самые неожиданные…
Он же развивал эту мысль, говоря о воспитании гардемаринов, прибывших на корабли для прохождения практики.
«Запретить гардемаринам отданное ясным голосом приказание повторять понапрасну, так как этим только нарушается порядок. Внушить им (гардемаринам), как смешно слушать, когда унтер-офицер или офицер скажет матросу: «Подай сюда кончик от такого-то лопаря», и подумаешь, разумеется, что кончик будет мгновенно подан, но выйдет иначе, и приказание повторяется несчетное количество раз, с различными прибавлениями, до самой подачи нужной вещи».
Проанализировать все уставы, прокомментировать многочисленные приказы просто невозможно. Но следует подчеркнуть, что статьи уставов писались на основе многовекового опыта, собранного моряками всех земель. Поэтому их так бережно хранили, поэтому они, трансформируясь и изменяясь вместе с развитием флота, дошли и до наших дней.
Е. Павлов
ВУЛКАНЫ В ОКЕАНЕ
Древнейший полинезийский миф повествует, как бог Тангароа сотворил семь небес и воздвиг землю, вокруг которой стали вращаться небеса и заплескался океан. Однажды другой бог, Мауи, говорится в мифе дальше, забросил в глубины океана удочку и вытащил оттуда остров — чудо, созданное Тангароа. Но Мауи нечаянно зацепил крючком и волосы спавшего в пучине вод бога ветров Ру. И вздыбил тот поверхность океана. С яростью подул ветер, с невероятной быстротой поднялись волны, задрожала земля, взвились над вершинами гор языки пламени, и взлетевшие в воздух огромные камни стали падать, словно дождь. Покинул тогда океан свое ложе и поднялся до вершин высочайших гор, затопив пойманный Мауи остров.
Недавно один новозеландский пилот наблюдал с самолета рождение в Тихом океане острова в центре архипелага Тонга. В течение недели, пролетая над этим местом, пилот с изумлением видел, как из кипящих вод океана поднималась скала. С каждым днем она становилась все выше и больше. За неделю остров достиг шестнадцати километров в диаметре, а высота его составила одну тысячу шестьсот метров.
Такая картина и современного человека заставляет поражаться величию сил природы. Что же говорить о древних жителях тихоокеанских архипелагов, создавших очаровательные мифы о мироздании, когда у них на глазах в огне и пламени возникали из океана мощные вулканические постройки!
Летопись подводного вулканизма содержит немало замечательных, нередко трагических и даже романтических страниц. Перелистаем некоторые из них.
С наблюдательной вышки, построенной охотниками за кашалотами в Азорском архипелаге на острове Фаял, дозорные, обозревавшие океан в надежде заметить фонтан, выбрасываемый китом, увидели странное волнение водной поверхности. Сначала они посчитали его предвестником появления большого кита, охота на которого сулила неплохой заработок. Но вскоре гарпунерам стало не до заработка: они увидели, как из воды вырос огромный столб пара, затем остров стали сотрясать могучие толчки.
