— Да на таком транспорте, — говорил он, обращаясь к Виктору, — можно две турбины поднять!
«И у этого гордости — хоть отбавляй», — подумал Виктор и посмотрел на скрипевший по дороге обоз.
Где-то в середине санной вереницы вдруг как будто вспыхнуло на снегу пламя. Это шли огненно-красные, уже знакомые нам, быки с красивыми, во весь лоб, лысинами. И Виктор, стоя у дороги, залюбовался не столько быками-красавцами, сколько возницей. В санях сидела девушка в белой шубенке, подпоясанная рушником, повязанная пуховой шалью как-то так искусно, что узлы лежали у нее на голове в виде замысловатой шляпки. И на этой шляпке, и на махрах шали, и на выбившихся над висками черных локонах, и даже на бровях серебром блестел иней, отчего ее смуглое лицо с быстрыми живыми глазами казалось необыкновенно красивым.
«Да чья же это такая прелестная девушка?» — подумал Виктор, когда бычьи лысины уже блестели перед его глазами.
Девушка улыбнулась, как бы желая помочь Виктору вспомнить, кто она, и он сразу узнал невесту Сергея.
— Садись, инженер! — сказала Ирина. — У меня сани нетряские.
— Ирина! Да я тебя и не узнал!
Виктор охотно сел рядом с Ириной. Теперь уже ни яркая окраска быков, ни искрившийся на пригорке снег не привлекали внимания Виктора. Разговаривая с Ириной, он узнал, что выросла она на хуторе Маковском, а в станицу переехала совсем недавно… Любуясь и ее взглядом и улыбкой, он думал, что его друг не мог, конечно, не влюбиться в такую миловидную возницу. Но странно, что в тот вечер на крестинах она казалась ему обычной девушкой, каких в Усть-Невинской немало, а тут, рядом с ним, сидела на санях точно совсем другая Ирина, — и глаза с пушинками инея на ресницах и на бровях светились какой-то щедрой радостью, и лицо, смуглое и немного подрумяненное морозом, было необыкновенно веселым.
— А я думал, — говорил Виктор, — почему тебя не знаю, а ты, оказывается, хуторская. На каникулы приезжал и тоже тебя не видел.
— Меня увидеть трудно, я все время на быках раскатываю.
— А почему ты выбрала себе эту работу?
— Разве плохо?
— Не то что плохо, а все ж таки с быками возни много.
— Я к ним привыкла. И быки у меня особенные, умные.
— Нельзя же всю жизнь оставаться возницей.
— Я и не собираюсь.
— Понимаю. Выйдешь замуж за Сергея Тутаринова?
— Это еще неизвестно. Может, выйду за Сергея, а может, и не за него.
— Я Сергея хорошо знаю — настойчивый. И если он тебя полюбил…
— Ну и что же? У меня тоже есть настойчивость.
— А все ж таки хорошо бы тебе учиться.
— Я знаю, что это хорошо.
— Стала бы каким-нибудь специалистом, вот и с Сергеем бы поравнялась.
— Я с ним и так равная. А ты хочешь, чтобы я училась ради Сергея?
— Ну, хотя бы.
— Эге! Пусть он меня любит такую, какая я есть.
— Да он тебя и так любит. Но все же лучше было бы.
— Лучше, лучше! — глядя вдаль, сказала Ирина. — Помнишь, ты сказал, что любая девушка возле Сергея становится красивее, чего ж еще?
— Так это же я пошутил. — Виктор взял из рук Ирины кнут и стал сбивать комочки снега на хвосте у быка. — А если говорить серьезно, то знаешь, о чем я сейчас думаю?
— Не знаю.
— В Усть-Невинской строится гидростанция большой мощности. Обслуживать ее потребуются люди. Вот и быть бы тебе на этой станции, к примеру, диспетчером.
— А это что такое? — удивилась Ирина.
— Э! Работа весьма важная. Тебе, наверное, известно, что на железной дороге есть такой человек, который управляет движением всех поездов. Вот такой человек должен быть и на электростанции. Представь себе: машина работает полным ходом, и по проводам от станции, как поезда по рельсам, устремился ток, — это же сила, понимаешь? От нее светятся тысячи лампочек, вращаются моторы, жизнь становится богатой и красивой, и ты — всему этому хозяйка! — Виктор восторженно посмотрел на смущенно улыбающуюся Ирину. — Да знаешь, кем бы ты была? Богиней огня! Да, да, не улыбайся!
— Красиво, — мечтательно проговорила Ирина. — Но разве я смогу?
— Сможешь! — уверенно заявил Виктор. — Дай согласие — и я тебя обучу. Хочешь?
— Хоть и хочу, но как же я буду учиться? Быков же не брошу?
— Будем учиться по вечерам. У меня есть много книг. А какие книги! Только условимся — Сергей об этом не должен знать.
— А! Хитрый! — Ирина погрозила пальцем. — А почему он не должен знать?
— Мы ему преподнесем сюрприз. Нарочно, понимаешь, сделаем так, чтобы Сергей удивился, когда увидел бы тебя за диспетчерским столом.
— Нет, этого нельзя, — быстро проговорила Ирина. — Разве я смогу так, чтобы ему ничего не сказать. Вот если открыто, тогда я согласна.
Виктор начал уверять свою соседку, что Сергею куда приятнее будет узнать обо всем, когда обучение увенчается успехом и его невеста из возницы станет диспетчером, приводил столько неоспоримых доказательств, что не согласиться с ним, казалось, уже было невозможно. А Ирина лишь усмехалась и никак не отступала от своих условий. И пока они так разговаривали, обоз тем временем проехал мост, обогнул окраину станицы Рощенской и остановился у ворот товарного двора.
Виктор ушел с документами к начальнику станции, так и не уговорив Ирину, и, уже проходя по рельсам, подумал:
«С характером девушка, и по всему видать — хозяйка своему слову».
Возчики, поджидая Грачева, оставили коней и быков у ворот и с нескрываемым любопытством осматривали груз на четырех платформах. Непонятно-заманчивыми казались и огромные ящики, опоясанные обручным железом, с жирными надписями: «Уральский электромеханический завод», и какие-то причудливые части машины, нечто похожее на колесо, заколоченное крест-накрест досками, из которых торчал вал, покрытый желтой мазью, точно сливочным маслом. А Прохор более всего присматривался к станине: эта чугунная туша, имевшая форму ковша, до сих пор пугала его своей тяжестью. Прохор даже постучал кнутовищем о чугун.
— Ишь какая громадина! — сказал он. — Никита, а ты как думаешь — пять пар быков потащат?
— Если принять в расчет на каждую пару по санной дороге пудов сто, — как всегда рассудительно заговорил Никита, поглаживая колючие белесые усы, — то, в общем, можно сказать, возьмем.
— А это что? Его тоже вода будет крутить? — спросил мальчуган-погоныч, жарко блестя глазами и показывая кнутовищем на генератор.
— Ты погляди, Ванька, сколько в ней медной проволоки!
— Да то ж не проволока! То золото!
— Тю, чудо! Как устроено. Да так и паук паутину не сплетет!
— Ему название генератор, — сказала Ирина, обращаясь к мальчугану. — Понятно, хлопчик?
— А сколько там катушек, кулачков и щеточек! — удивился Никита. — Вот штуковина!
— Эх ты, а еще женатый! — снисходительно ответила Ирина. — Не штуковина, а генератор — самая главная вещь. Турбина его во всю силу раскрутит, а внутри будет вырабатываться электричество.
— Ты смотри на нее! — воскликнул Прохор. — Ирина, а откуда ты все это знаешь?
— А так вот и знаю. В школе изучали.
— Тогда скажи, — задумчиво проговорил Прохор, — скажи на милость, куда ж пойдет вода?
— Вон в ту дырку, — подсказал седобородый и мрачный на вид возчик, стоявший в сторонке.
— И придумал! Разве там вода уместится?
— Ежели захочет, то уместится.
— Она ж напором пойдет!
— О! Сила!
— И ни черта она не пойдет!
— А я тебе говорю — пойдет! — стоял на своем седобородый возчик.
— А вон и провода! Гляди, какие круги, и тоже медные.
— Чего вы прежде времени спорите! — авторитетно заявил Никита, которому хотелось хоть на этот раз не уронить своего достоинства перед Ириной. — Тут же и понять ничего нельзя. Вот когда все части будут собраны — и труба найдется, и вода зашумит!
— Ай, грамотный Никита! — со смехом сказала Ирина. — А это что — не труба?
Спор, пожалуй, затянулся бы надолго, потому что Никита побагровел и хотел что-то дерзкое ответить Ирине, но помешал Виктор. Он пришел с двумя железнодорожниками. Возчики побежали к саням, и не успел обоз заползти во двор, как на второй путь подошел паровоз и притащил подъемный кран с торчащим вверх хоботом, на конце которого, как у индюка нос, болтался крючок.
Прохору и в голову никогда бы не пришло, что погрузка начнется так просто. Хобот подъемного крана легко поднял станину турбины — ту самую ее часть, которая всю дорогу не давала покою Прохору, пронес ее по воздуху, как бы говоря: видите, какая у меня сила, — и, звеня натянутыми, как струна, тросами, осторожно положил груз на большие сани. Дубовые полозья скрипнули и чуточку пошатнулись. Когда же поклажа была притянута проволокой к саням, погонычи по команде Прохора взяли покороче налыгачи и разом взмахнули кнутами. Кто-то свистнул, а Прохор во всю мочь кричал:
