— Декорации рухнули, — бормотал он и крутил тонкое обручальное кольцо на безымянном пальце, — вокруг только грязь, я валяюсь под обломками, пытаюсь выбраться. Грош, любитель многих маленьких мальчиков, протягивает мне, любителю одной маленькой девочки, крепкую дружескую руку помощи.
Трель мобильника привела его в чувство. На дисплее он увидел номер своей приёмной.
— Николай Николаевич, доброе утро. Тут следователь из ГУВД, — тихо и несколько смущённо сообщила секретарша.
— Следователь? Интересно, по какому вопросу?
— Он сказал, что ему необходимо с вами поговорить.
— Он что, уже сидит у тебя в приёмной?
— Нет. Он на параллельной трубке. Спрашивает, когда вам удобно, чтобы он подъехал.
— Как его фамилия?
— Соловьёв Дмитрий Владимирович.
— Что у нас на утро, на ближайшие полтора часа?
— Ничего, Николай Николаевич. Вы сказали, что будете сегодня только к одиннадцати.
— Ладно, передай ему, пусть подъезжает через полчаса.
Зацепа убрал телефон. Визит следователя не вызвал у него никаких эмоций, ни тревоги, ни даже любопытства. Ему было лень думать, с чем это может быть связано. После разговора с Грошем на него напала неодолимая апатия. Хотелось забиться в угол, под одеяло, спрятаться, накрыться с головой, чтобы все отстали, чтобы рядом была только Женя, и никого больше.
Прежде чем выехать из гаража, он взял резервный телефон, набрал по памяти номер её мобильного. Он не собирался с ней говорить, просто должен был услышать голос. После трёх длинных гудков ответила какая-то чужая женщина. Зацепа тут же отключился, убрал телефон, выехал из гаража и через двадцать минут оказался в офисе.
В приёмной, кроме секретарши, никого не было.
— Следователь ещё не приехал?
— Нет. Должен быть с минуты на минуту. Николай Николаевич, а что случилось?
— Понятия не имею.
Зацепа нырнул в свой кабинет, еле волоча ноги, доплёлся до дивана и упал на него. Что-то острое впилось ему в ладонь. Это был угол плотного конверта, который он машинально захватил из машины и нёс в руке, не замечая. Наверное, сейчас, пока он был один в кабинете, стоило взглянуть, что за сюрприз приготовил ему добрый друг и коллега по увлечениям Матвей Грош.
Раздирая плотную бумагу, он чуть не вывихнул пальцы, но встать, дойти до письменного стола, взять нож или ножницы было лень. Провозившись несколько минут, он достал наконец из конверта небольшую стопку цветных фотографий.
Глянцевая бумага бликовала. Сначала он увидел знакомое детское лицо, крупным планом. Девочка, лет тринадцати, очень бледная, измученная, как будто спала. Да, если бы не странные пятна на шее, пожалуй, можно было бы поверить, что она спит.
Каштановые косички-дреды. Он ужасно огорчился, когда она сотворила такое со своими волосами. Кажется, это было месяца полтора назад. Родинка на правой скуле, крошечная капля тёмного шоколада. Она хотела вывести её, выжечь лазером. Тонкий, едва заметный шрам над левой бровью. Когда ей было шесть лет, ударилась об угол дверцы кухонного шкафа.
Руки у Зацепы так сильно тряслись, что он выронил снимок, взял другой, но тоже выронил и услышал жуткий сдавленный крик.
Кричал Кастрони. Орал так, что закладывало уши, и воздух вибрировал. Или нет, вибрация была связана с тем, что трезвонил внутренний телефон. Зацепа попытался встать на ноги, дойти до стола, взять трубку, но не сумел. У него заболела голова, затошнило. Он сполз на пол и так остался сидеть, возле дивана. Сердце колотилось не в груди, а где-то вне тела, довольно далеко, в другом конце кабинета. Череп раскалывался, каждый звук приносил дополнительное страдание, тем более этот настойчивый стук. Зацепа зажал уши. На самом деле, стучали в дверь. Через мгновение она распахнулась.
— Николай Николаевич, что с вами? — Голос секретарши донёсся издалека, он видел, как она бежит к нему, а вслед за ней — незнакомый мужчина, худощавый, седой, но с молодым лицом.
* * *
Вазелину принесли завтрак. Он жадно накинулся на еду. Ел противно, неопрятно. Корреспондент заказал себе ещё чашку кофе, поменял кассету в диктофоне и спросил:
— Ваз, а как вы относитесь к своим врагам?
— В каком смысле?
— Ну вы отвечаете ударом на удар? Мстите? Или вам наплевать?
— Хороший вопрос. По-разному отношусь. Иногда наплевать, но если кто-то очень сильно достаёт, я могу и ответить.
— Каким образом?
— Могу по роже заехать, — Вазелин ухмыльнулся, — могу что-нибудь сказать публично, в интервью. Слушай, а тебя кто-то конкретно интересует? Небось этот отстой Качалов?
— Угадали. Именно ваши отношения с Качаловым, а вернее с его дочерью Женей, меня больше всего интересуют.
— Молодец! Я всё думал, когда же ваш брат, жёлтенький, этим займётся? Это же эксклюзив. Ромео и Джульетта. Два мира, два враждующих лагеря. Попса и высокое искусство. Он, то есть я, гений, который творит для вечности. Она — юная красавица, дочь бандита, который ненавидит гения потому, что сам бездарен.
— Качалов — бандит? — осторожно уточнил Антон.
— Нет, ну так ты, конечно, не пиши, он меня по судам затаскает, придумай сам, как его назвать. Отстой, имитатор, — Вазелин тихо захихикал, — Между прочим, отличная идея. Имитатор. Резиновый такой, на батарейке, прыгает и дёргается.
— Значит, вы Ромео, а Женя, как я понимаю, Джульетта? — спросил Антон.
— Да. Именно так. Мы любим друг друга и хотим пожениться. Круто, да? Пипл схавает и добавки попросит. Кстати, слушай, надо нас вместе снять. Я ей звякну, она вечером приедет, получится вообще прикольно. Мы с ней и поцеловаться можем в кадре. Как тебе идея?
У входа между тем происходила какая-то перебранка. Голоса звучали все громче.
— Да вон там, за тем столиком, меня ждут! — кричал женский голос.
— Кто ждёт? Имя назовите. Нас не предупреждали, — отвечал мужской голос.
— Дайте пройти, я сказала! Я вам покажу, кто ждёт! — Наташа, всклокоченная, ненакрашенная, кое-как одетая, влетела в зал.
Вазелин никогда не брал Наташу с собой в это кафе. Сюда он приходил исключительно с модельными красотками, Наташу здесь не знали. Сейчас она выглядела настолько скверно, что охранник сомневался, пускать ли её. Вазелин поперхнулся омлетом, закашлялся, Антон принялся хлопать его по спине.
— Не трогай его, гад! Не смей к нему прикасаться! — Наташа бросилась на Антона, схватила за руку.
— Успокойтесь, сядьте, никто его не трогает, — сказал Антон и повернулся к охраннику и метрдотелю, которые стояли рядом и готовы были прийти на помощь, вывести скандальную бабу вон из приличного заведения. — Все нормально, она с нами.
Вазелин справился наконец с приступом кашля, хлебнул воды.
— Ну, чего ты припёрлась? — тихо спросил он. — Тебе же сказано было: сиди дома. Хоть бы умылась, причесалась, дура.
— Ваз, он никакой не корреспондент, — сказала Наташа, — я недаром тебя предупреждала, чтобы ты попросил у него удостоверение. — Она повернулась к Антону: — Кто ты такой? Что тебе надо? Давай, показывай свою ксиву.
Антон тяжело вздохнул, достал из кармана удостоверение и положил на стол перед Наташей.
— Так, очень интересно, — сказал Вазелин и уставился на Антона.
Наташа схватила малиновую корочку, открыла.
— Управление внутренних дел… старший лейтенант… — Она посмотрела на Антона, облизнула пересохшие губы и прошептала: — Господи, этого только не хватало. Что случилось?
* * *
— Николай Николаевич, что с вами? Сердце, да? Может, вызвать врача? — Секретарша Настя искренне испугалась за своего шефа, но её любопытный глаз все косился на фотографии, раскиданные по полу.
— Нет, — сказал Зацепа, — не надо врача. Я в порядке.
Он почти сразу перестал кричать, когда они вошли. Он сидел на полу у дивана, лицо его было бледным, мокрым от слёз и таким старым, что Соловьёв едва узнал его, как будто на фотографии в Интернете, датированной этим годом, был не Зацепа, а его брат, лет на десять моложе.
— Настя, от головы что-нибудь и ещё успокоительное, — попросил Зацепа, едва ворочая языком.
— Да, я поняла, Николай Николаевич, я сейчас.
Пока она ходила, Соловьёв успел собрать снимки, помог Зацепе подняться, усадил на диван.
— Николай Николаевич, вы уверены, что вам не нужен врач?
— Уверен.
— Вы можете сейчас говорить?
— Да. Я попробую. Очень болит голова.
Соловьёв сел в кресло, напротив Зацепы, кивнул на конверт, спросил:
— Откуда это у вас?
— Мне их прислали, подбросили в машину.
— Когда?
— Сегодня утром.
— Вы знаете её?
— Кого?
— Девочку на фотографиях.
Зацепа мучительно сморщился, медленно, тяжело покачал головой.
— Нет.
— Уверены?
Он не ответил. Вернулась секретарша, дала таблетки, воду. Когда он пил, зубы его отчётливо стучали о край стакана.
— Николай Николаевич, точно все в порядке? — спросила Настя.
— В порядке. Иди.
Она замешкалась, с сомнением глядя то него, то на Соловьёва.
