Закурив после кофе, Ика почти успокоилась. В её небольшой, но бурной жизни случалось и не такое. Она знала, что ей нельзя сильно нервничать, от этого она начнёт опять заикаться. Хуже ничего быть не может.
Когда она была маленькой, не могла быстро произнести даже своё короткое имя — Ира. Полчаса тянула жалобное вялое «и-и». Многие думали, что она то ли плачет, то ли смеётся. Одолеть острое «р-ра» было всё равно, что разжевать горсть гвоздей. Её дразнили заикой, от этого и получилось — Ика.
Она до сих пор не понимала, почему заикалась в детстве. Чего ей не хватало там, в кукольном раю? Может быть, она, маленькая, заранее чувствовала, что должно случиться? Да, наверное, чувствовала. Недаром она, когда папа был с ней рядом, постоянно на нём висла, лезла на ручки, целовала, не хотела отпускать.
Мама сидела с ней дома, папа много работал. У него был свой бизнес, он начал с двух коммерческих ларьков в восемьдесят девятом. К девяносто третьему стал владельцем трёх шикарных супермаркетов и лучшего ресторана в городе Быково. Ика помнила взрослые разговоры о покупке дома, поближе к Москве, помнила, как они все втроём ездили смотреть дома.
Это были настоящие сказочные дворцы, с башенками, лестницами, колоннами. Она представляла, как сбегает по мраморной лестнице в белом платье со шлейфом, и на голове у неё маленькая корона. Вокруг дома сад, круглый год цветут яблони, поют птицы, сверкает вода в бассейне, хлопает по мячу теннисная ракетка, в конюшне живёт лошадиная семья, и жеребёнок берет сахар у неё с ладони тёплыми губами.
Ика занималась художественной гимнастикой и мечтала стать актрисой. Мама покупала ей бархатные и шёлковые платьица с кружевами, бантиками, оборками. Всё, что окружало Ику до десяти лет, было красиво, как в бразильском сериале или на глянцевых журнальных картинках. Даже мрачные амбалы, папины охранники, были какие-то не совсем настоящие. Ике они напоминали пластмассовых кукол — солдат и суперменов, которые продавались в папиных супермаркетах, в отделе игрушек.
— Ты их купил? — спрашивала Ика папу.
— Нет. Я их нанял.
— Зачем?
— Чтобы они нас охраняли.
— От кого?
— От врагов.
— У нас есть враги?
— Есть.
— Мы их боимся?
— Не очень.
— Мы их победим?
— Обязательно.
Из обрывков взрослых разговоров Ика знала, что у папы проблемы. Кто-то хочет отнять его бизнес. Иногда ночью она просыпалась от телефонных звонков, слышала, как папа кричит в трубку:
— Вас не слышно, перезвоните!
Сгорел ресторан. Потом какие-то бандиты подъехали на мотоциклах к самому большому супермаркету и устроили там жуткий погром. Через несколько дней загорелась машина. Она стояла во дворе, возле дома. Охранник, который дежурил ночью в будке у ворот, клялся, что ничего и никого не видел.
Он, как и папины личные охранники, тоже был игрушечным.
Ночами продолжали звонить, но теперь папа не кричал «вас не слышно!». Он разговаривал с кем-то, иногда тихо и вежливо, иногда громко, матом.
— Ика, мы с тобой скоро поедем отдыхать в Испанию, — сказала мама.
— Одни, без папы?
— Он к нам потом приедет.
— Хорошо. Но мой день рождения мы отпразднуем дома, все вместе.
— Конечно. И сразу полетим.
Билеты были уже куплены. Мама заранее собрала чемоданы. Они должны были улетать второго июня. А первого был день рождения Ики. Ей исполнялось десять лет.
Этот день Ика помнила поминутно. Утром они с мамой и папой собирались поехать в Москву, по магазинам, покупать маленькой принцессе подарки, потом должны были пообедать в ресторане, вернуться часам к пяти. В шесть приходили гости, друзья Ики из её класса и из секции гимнастики.
Старый, ещё довоенный дом, в котором они жили, был самым лучшим в городе Быкове. В нём никогда не выключалась горячая вода. Пять этажей, и на каждом только одна квартира. Большой двор, огороженный кружевной чугунной решёткой, охрана в будке.
Они вышли из дома в девять. Папа был в бледно-голубом костюме, мама в белых брюках и шёлковой кремовой блузке без рукавов. Ика в розовом лёгком платье. Джип ждал их за воротами, в переулке. Шофёр ездил в автомойку и не стал заезжать назад, во двор. Охранники вышли с ними из подъезда, но у одного зазвонил телефон, и они оба остановились.
— Не будем их ждать. Пойдём к машине, — сказал папа.
Утро было солнечным, ярким. Все вокруг дружелюбно улыбалось Ике и её родителям: двор, качели и лесенки детской площадки, выкрашенные свежей краской, тополя с побелёнными стволами, серебристый асфальт, усыпанный первым тополиным пухом.
Охранники стояли у подъезда. Шофёра в машине не было. Охранник у ворот приветливо помахал рукой. Лёгкий тёплый ветер поднял волну пуха, Ика чихнула. Папа и мама хором сказали: будь здорова.
Она ещё раз чихнула, так громко, что не сразу услышала рёв мотоцикла. Он вылетел из-за угла и тут же притормозил, поехал медленней. Ика успела разглядеть и запомнить фигуру мотоциклиста в чёрном шлеме. Он, как и охранники, показался ей игрушечным.
Четыре хлопка потонули в рёве мотора. Мотоциклист выстрелил сначала в папу, потом в маму и замешкался на секунду, направил дуло на Ику. Она не могла пошевелиться. Она боялась повернуть голову, посмотреть на родителей. Её взгляд примёрз к забралу мотоциклетного шлема. Там, за блестящим пластиком, прятались глаза человека, который убил её родителей. Сейчас он смотрел на Ику и решал, убивать её или нет.
Мотор оглушительно взвыл, через секунду мотоциклиста не было. Ика опустилась на колени, попыталась поднять мамину голову, стала тянуть за руку папу, потом упала лицом на мамин живот и потеряла сознание.
Дальше был туман, наполненный чужими голосами, воем сирены, запахом больницы, лицами в марлевых масках. Туман все не хотел рассеиваться. Сквозь него настойчиво проступало только одно лицо, шевелились тонкие сухие губы, высокий надрывный голос повторял:
— Ой ты бедная девочка, несчастная сиротка, да что же мне теперь с тобой делать, говорила же, предупреждала, надо было меня слушать.
Из Мурманска прилетела папина старшая сестра, тётя Света. Вот тогда Ика и поняла, что родителей больше нет.
Кроме тётки, из родственников была ещё бабушка, папина мама.
— Г-г-де ба-ба-бушка? — спросила Ика, мучительно продираясь сквозь своё заикание.
— В больнице, вот где! Инфаркт у неё, как узнала, так и свалилась. Теперь уж вряд ли встанет.
— Я х-х-хочу к м-м-маме! К п-п-папе! — сказала Ика.
— Куда? На тот свет, что ли?
— Д-да! Н-на т-тот с-свет! — радостно закричала Ика, как будто тётка только что назвала ей адрес, дала надежду, что родители исчезли не совсем, и существует конкретное место — «тот свет». Надо скорее туда отправиться, чтобы опять быть с мамой и с папой.
* * *
Человек-тень вёл себя тихо, смотрел сначала один футбольный матч, потом другой и звуки издавал, только когда забивали гол. Задавать ему вопросы не имело смысла. Пока он не позвонил своим друганам, не произнёс одно слово и телефонный номер, Ика сомневалась, есть ли у него вообще язык. Мало ли, вдруг отрезали при какой-нибудь разборке? Чего не бывает в среде бандитов-отморозков?
Ика достала из шкафа джинсы, свитер, отправилась в ванную переодеваться. Отчётливо вспомнила последние слова Марка. Она тогда собиралась к очередному клиенту, довольно мерзкому старикашке, злилась, нервничала и пропустила мимо ушей всё, что он ей говорил, не задала ни одного вопроса.
— Я исчезну на несколько дней. Ничего не бойся. Скоро у нас будет очень много бабла.
— Вот они и принесли тебе бабло, Марик, — пробормотала Ика и кинула халат в стиральную машину, — этот Вова сидит, ждёт тебя, чтобы лично вручить, в торжественной обстановке. Морковка, ты знаешь, я тебя ненавижу! Авантюрист несчастный! Что ты задумал? Где тебя носит? Зачем ты позвонил в самое неподходящее время? И почему сразу не понял, что надо бросить трубку? Ты же болтал, что у тебя чутьё, интуиция, тебя выследить нельзя! Суперагент хренов! Джеймс Бонд!
За стенкой послышалось тихое журчание. Тень зашёл в туалет, отлить.
— Эй, Вова! — крикнула Ика и постучала щёткой по кафелю. — Какой там счёт? Наши опять продули?
В ответ он спустил воду.
— Откликнись, милый, поговори со мной, мне грустно и страшно! Я знаю, ты умеешь говорить!
Тишина. Он, наверное, вышел из туалета, но двигался совершенно бесшумно. Даже дверью не скрипнул.
— Молчишь? Ну и чёрт с тобой! Да, кстати, мне скоро надо уходить. Я не собираюсь целый день торчать дома.
Она нашла его на прежнем месте, в кресле у телевизора, и встала между ним и экраном.
— Ты понял меня, Вова? Я должна уйти.
Он посмотрел на неё своими пустыми ямами и произнёс одно слово:
— Нет.
— Тот есть как — нет? — Она взяла сумочку, звякнула ключами. — Пока, милый!
— Стой! — Он даже не шевельнулся, продолжал сидеть в кресле, развалившись, но в руке его каким-то странным образом появился пистолет, и дуло было направлено на Ику.
