Служанке Селии, которая поднялась к Кандиде, чтобы пригласить ее к столу, сразу не понравился странный блеск ее глаз. И на вопрос: «Вы спуститесь к столу?» — вопрос самый простой и обычный, Кандида ответила как-то очень высокомерно и напыщенно:
— Я никогда не сяду за стол Линаресов!
Селия спросила, не принести ли ей в таком случае еду сюда, но Кандида ответила, что ей надо уйти.
— В такой час? — удивилась Селия.
— Да. Мне надо купить колыбельку.
— Какую колыбельку? — недоуменно спросила Селия. — В доме нет детей.
И тут Селия с ужасом увидела, что Кандида подошла к своей кровати, наклонилась над ней и стала делать движения, будто пеленает грудного ребенка. При этом она приговаривала, что ее сыночку слишком велика такая широкая кровать и сейчас она принесет ему удобную маленькую колыбель. Она попросила Селию присмотреть за малышом, пока она не вернется, но Селия в страхе выскочила из комнаты и побежала в столовую.
Там в это время Леонела расспрашивала Рикардо, занимается ли Хорхе и ее счетами, находившимися в руках Роблеса. Рикардо обещал, что Хорхе обязательно ими займется, как только закончит дела со счетами Линаресов.
Затем Леонела начала рассказывать ему и вошедшей Дульсине, что собирается заказать свадебное платье во французском модном ателье. Но в это время в столовую вбежала потрясенная Селия.
— С сеньоритой Кандидой плохо! Она вроде как бы… спятила. Говорит всякую несусветицу!
Она рассказала о бреде, который услышала из уст Кандиды.
Рикардо, Леонела и только что спустившийся в столовую Рохелио поспешили в комнату Кандиды. Дульсина проводила их насмешливой гримасой:
— Ха! Пустое притворство…
Роза никогда не вспоминала о «Твоем реванше». Но как-то она почувствовала, что соскучилась по его хозяйке, которая при всей ее грубоватости была к ней добра.
Она договорилась с Эрнесто пригласить Сорайду в кафе. И сейчас они втроем сидели за столиком, перекидываясь шутками и делясь новостями.
— Как поживает твой грузовик? — спросила Роза Эрнесто.
— Не спрашивай. Я до сих пор не выплатил хозяину стоимости ремонта.
Роза стала рассказывать об Эстеле Гомес, о том, как ее бросил муж с шестерыми детьми.
— Вообще-то все мужья жен бросают, — меланхолически заключила она, на что Эрнесто, кинув на нее быстрый взгляд, ответил, что с ним бы, например, такого произойти не могло.
— Не кипятись, — привычно остудила его Роза. — Я это вот к чему: не смогли бы мы свозить детишек Эстелы куда-нибудь развлечься?
Эрнесто поинтересовался, есть ли у нее на это деньги. Денег у Розы не было, но она выразила надежду, что, может, он ей одолжит?
Он покачал головой:
— У меня на такое дело не хватит. За грузовик бы расплатиться…
Тогда Сорайда, молча слушавшая эту беседу, достала кошелек.
— Сколько стоила починка грузовика?
— Сто пятьдесят тысяч песо.
— Возьми. — Она протянула ему деньги.
— И не уговаривай, — ответил он.
— В долг. Когда-нибудь отдашь.
Эрнесто продолжал отказываться, но Роза взяла у Сорайды деньги и насильно всучила ему.
— Бери! Купишь Эстелиным детишкам еды и сластей! Она повернулась к Сорайде:
— Ох, Сорайда, голубка. Вот ведь не скажешь по твоему суровому виду, что ты такой ангел!
И она поцеловала растроганную хозяйку ночной таверны.
Кандиду с трудом удалось вывести из болезненного состояния. Спокойные, ласковые интонации Леонелы и Рикардо наконец сделали свое дело. Поглаживая ее по руке, Леонела тихо повторяла Кандиде, что произошло с ней в последнее время, и та наконец осознала, что ребенок безвозвратно утерян ею. Рыдая, она вспомнила и лестницу, и свое падение. И эти рыдания помогли ей вернуться в реальную жизнь.
Леонела уложила ее в постель и велела Селии принести успокоительное.
— Федерико не хочет жениться на мне! — пожаловалась Кандида, не переставая плакать.
— Тебе же лучше, глупенькая.
— Я отомщу ему!
— Этот негодяй не стоит даже твоей мести, — сказал Рикардо.
Но Кандида продолжала плакать.
— Теперь у меня никогда не будет детей? Рикардо обнял ее.
— Успокойся, Канди! Все у тебя будет. И семья, и дети.
— Кто тебе сказал, что ты не можешь родить? — поддержала его Леонела.
Разговор Пабло с Нормой рано или поздно должен был состояться. И он состоялся в уличном кафе. И конечно, кончился тем, чем единственно и должен был кончиться: Норма почувствовала себя незаслуженно оскорбленной и в слезах убежала.
Но и дома Пабло не удалось избежать объяснений с родителями. Уже к вечеру Паулетта сказала ему, что разговаривала по телефону с Эсперансой, матерью Нормы. У Нормы высокая температура, и это скорее всего следствие ее ужасного разговора с Пабло.
Пабло пожал плечами. До него не доходило, почему такая интеллигентная и, казалось бы, тонкая девушка, как Норма, не может понять простых вещей. Почему все надо так драматизировать?
— В ее возрасте неудача в любви — это трагедия, — грустно сказала Паулетта.
— Неудача в любви — в любом возрасте трагедия, — уточнил Роке. — Мне кажется, Пабло, ты должен навестить Норму.
— С какой целью? Только для того, чтобы чувствовать на себе осуждающие взгляды ее родителей? Чем я могу облегчить ей жизнь?
Они не знали, что сказать ему. И он, помолчав, ушел к себе.
Лиценциат Роблес еще подумывал о том, не отменить ли ему свидание с Романом. Все-таки Роман был человеком крутым, и все связанное с ним было чрезвычайно серьезно и попросту опасно.
Но когда он вспомнил интонацию, с какой была сказана Ирмой заключительная фраза их последнего разговора, то решил, что все правильно: настал черед действовать такому человеку, как Роман.
Разговор их состоялся в офисе лиценциата.
До сих пор Роблесу не приходилось использовать Романа как мастера своего дела. Знакомы они были через третьих лиц, но достаточно давно. Они знали друг о друге довольно, чтобы быть на «ты».
— Получишь много денег, — сказал Роблес — Работа непыльная.
Роман вопросительно смотрел на него. Лиценциат объяснил профессионалу, что есть женщина, угрожающая его будущему. Всей его жизни, наконец. Посетовал, что у него нет другого выхода.
Роман молча и равнодушно слушал его рассказ. Было ясно, что вся эта беллетристика его не интересует, ибо использовать ее в своей работе он никак не может.
Он оживился, только когда были произнесены имя и адрес и появились ключи, предназначенные для решения чисто технической задачи. Первым словом Романа после того, как лиценциат замолчал, было:
— Сколько?
— Три миллиона, — ответил Федерико не размышляя, как человек, хорошо знающий цены на те виды услуг, которые заказывает. ,
