Кенек пожал плечами. Даже это простое движение вышло у него обоснованным и уважительным:
— Вверх и в Кар Крайгар. Это все, что я знаю, Наследник Крови, и мне этого более чем достаточно. Как я говорил, лучшие из нас идут по запаху. Они не вернутся, пока намеченная жертва не умрет.
Две собаки вдруг начали злобно огрызаться друг на друга, являя полный набор клацающих клыков. Кейнин не удержался и на полшага отступил.
— Могу я вам еще чем-нибудь помочь, Наследник Крови? — поинтересовался Кенек.
Молча мотнув головой, Кейнин покинул конюшню. Он принял решение, и не было смысла откладывать дальнейшее. Он устал после стольких дней недосыпа и постоянного напряжения, но знал, что рассчитывать на отдых не может. Если отпрыски Кеннета направятся в Колдерв (а они, конечно, именно так и сделают, тем более что у них за спиной Инкалл Охоты и его соперники Белые Совы, наводнившие леса Кар Крайгара), значит, этот город и есть ключ к успеху. Кейнин ничего об этом городе не знал, кроме того, что он находится у самого входа в Долину Слез и служит грязным гнездом для вольных людей и лесных тварей. Но город стоит на побережье, и, следовательно, в нем имеются лодки. На его взгляд, это — единственно возможный путь, которым могли удрать крысы Ланнис-Хейг из его ловушки. Кейнин намеревался добраться туда раньше их.
Конечно, само по себе — безрассудное решение, но он чувствовал, что оно правильнее любого его решения последних дней. Несмотря на все триумфы с тех пор, как они пришли на юг, несмотря на победы в Колгласе, у Грайва и в Андуране, ему казалось, что события как бы ускользают от него, развиваются независимо от его воли. Эглисс со своими Белыми Совами, конечно, вывернулся из-под его контроля, если вообще когда-нибудь под контролем был. Инкаллимы же больше напоминали удивленных зрителей. Кроме того, если не подоспеет помощь других Кровей Темного Пути, они с Вейн могут и не удержать то, что выиграли.
Он ясно видел перед собой только одно необходимое, безусловное и незаконченное дело: семья Кросана ок Ланнис-Хейга. Если он положит конец линии Ланнис, то, что бы потом ни последовало, ничто не сможет у него этого отнять. И он преуспеет там, где потерпели неудачу инкаллимы. Они, при всем их тщеславии, позволили в Колгласе какому-то юнцу проскользнуть у них сквозь пальцы. Он будет тем, кто исправит эту ошибку, — вот маленькая месть за их предательство Крови Горин-Гир в битве при Каменной Долине очень много лет назад.
* * *
Вейн пришла к нему, когда он сидел со своими капитанами, отдавая последние распоряжения по поводу запасов, которые будут нужны для похода. Что-то в ее лице заставило его отпустить всех еще до того, как она что-нибудь сказала. Она села в кресло рядом с ним.
— Пришли сообщения, — сказала она, не поднимая глаз от поверхности стола. — Тенври еще держится, но земля отсюда и до него уже вся покорена. Они могут поделиться с нами своими силами: сотня коней будет здесь через день, вдвое больше копий в других двух или трех сотнях. Главным образом, наших собственных, и немного Гира.
— Добрые вести…
— Гонцы принесли и другие новости, — прервала она его. — Наш отец… умер в первый день зимы.
Кейнин склонил голову. Он знал, что этот момент должен наступить. И все-таки оказался не совсем к нему готов, что обычно и бывает с такими вещами. Теперь должно пройти много времени, прежде чем он снова увидится с отцом. Прежде чем это произойдет, должен еще умереть и возродиться снова сам мир.
И не худой ли это знак? Жизни людей, мужчин и женщин, ничего не значат в бесконечном движении судьбы, но все же в их переплетении мог быть какой-то узор, какой-то смысл. Ничего не происходит случайно. Известие о смерти отца пришло накануне похода, который должен завершить то, что было начато его именем. В этом может быть какое-то значение. Вейн наблюдала за ним:
— Теперь ты Тан. Не ходи в Кар Крайгар. Твое место здесь.
— Нет, Вейн. Ты хочешь заставить меня солгать нашему отцу? Я встречу его в обновленном мире, во второй жизни. И в чем же я сразу буду вынужден признаться? В том, что не справился с данным ему обещанием? Не хочу. Если они не умрут, то все, чем мы сейчас владеем, опять будет у нас отобрано. Другие могут забыть, но пока хотя бы один из Ланнисов остается, они никогда не прекратят попыток вернуть свои земли. Тан — это Кровь. Ты это знаешь.
— Тебя нужно провозгласить Таном. Мы должны…
Он вдруг стал решительным и твердым:
— Когда вернусь. И не раньше того. Я недолго буду отсутствовать. И ты тоже хорошо знаешь, что я здесь не особенно нужен. Ты можешь вести армию не хуже меня. Что бы ни случилось в мое отсутствие, я с моими пятьюдесятью воинами ничего особенно не изменил бы: мы всегда знали, что все может кончиться ничем, если другие Крови не придут к нам на помощь хотя бы под конец. Если же то, что мы с тобой возглавили, ни к чему, что ж, пусть будет так, но я не уйду отсюда без последней попытки покончить с Ланнис-Хейгами.
Он взял со стола хрупкую склянку с пылью Андурана и протянул Вейн.
— Я собирался послать это отцу. Пошли это Регнору ок Тиру. Сообщи ему, что Кровь Горин-Гир удерживает для него долину Гласа и ждет, что он в ответе объявит ее своим владением.
Она слабо улыбнулась, и он запечатлел на ее лбу нежный поцелуй.
IV
— Значит, Иньюрен умер, — заключила Ивен после того, как ей рассказали все, что произошло.
— Мы не уверены, — откликнулся на это Оризиан.
— Думаю, вы знаете это так же хорошо, как и я, — сказала на'кирим. — А я это знаю.
Она уставилась в огонь и начала палкой ворошить в костре угли. Вверх полетели искры.
Пещерка располагалась в конце небольшого прохода; тут было тепло и тесно. Если бы Ивен их не провела, они никогда это место не нашли бы. Она привела их к подножию утесов, возвышавшихся над развалинами, провела трудным подъемом над массой огромных валунов на плоскую площадку, спрятанную глубоко под козырьком скалы, а потом через туннель с узким входом сюда.
Пока они рассказывали ей свою историю, на'кирим сварила смесь из каких-то трав. Отвар пустили по кругу, и каждый сделал несколько глотков горячего напитка. Огонь трещал между ними и входной площадкой. На стенах виднелись какие-то грубо нарисованные фигуры. Абстрактные формы животных и людей проступали на камне и в мерцающем пламени казались живыми. У входа в пещеру завывал ветер.
Когда ему казалось, что никто не видит, Оризиан рассматривал их хозяйку. В облике Ивен проступали те же кирининские черты, что и в облике Иньюрена, хотя ее глаза были еще меньше похожи на человеческие, чем его. Руки и пальцы казались такими же тонкими и длинными, как у Эсс'ир (только мозолей больше да распухли некоторые суставы), — наследие многих лет трудной жизни в горах Кар Крайгара. Время оставило свои отпечатки и на ее лице тоже. У нее была обветренная кожа, грубая, грубее, чем можно было ожидать у на'кирима. Короткие волосы блестели, как у кирининов, но они были красновато-коричневыми: намек на то, что среди ее предков попадались и хуанины. Будь она человеком, Оризиан предположил бы, что ей хорошо за пятьдесят. Но поскольку она все-таки на'кирим, то скорее всего ей может быть и намного больше.
Ивен распорядилась:
— Поддерживайте огонь со стороны скалы, дым вытягивается через проход. Кроме того, лучше держать пламя между собой и визитерами.
— Какими визитерами? — сурово спросил Рот.
— Хуанинами, кирининами, зверями. Медведями. — Она метнула в щитника улыбкой, которая исчезла, едва успев появиться. — Зимой здесь в мусоре роются медведи, летом являются ваши из долины. Охотники за сокровищами и мальчики, которые думают, что они мужчины уже потому, что у них появился пушок на подбородке. Их отпугнуть легче, чем зверя.
— Только не нас, — проворчал Рот.
Ивен не подала виду, что услышала его, и продолжала ворошить угли.
— Иньюрен говорил, что вы могли бы помочь нам выбраться отсюда, — сказала Эньяра.
На'кирим тихо рассмеялась:
— Вы, хуанины, всегда так спешите. — Она махнула дымящейся палкой в сторону Эсс'ир и Варрина. — Посмотри, твои кирининские друзья — превосходные гости. Они молчаливы, спокойны, экономят слова, пока хозяин и гость присматриваются друг к другу.
— Я никого не собиралась обижать, — произнесла Эньяра тоном, в котором были осторожно смешаны раскаяние и раздражение.
Ивен пожала плечами:
— Никто этого и не думал. Некоторые киринины тоже бывают плохими гостями. Для детей Бога, Который Смеялся, они иногда бывают довольно угрюмы.
В лицах Эсс'ир и Варрина ничего не изменилось.
А Ивен резвилась вовсю:
— Я так думаю, что вашим кирининским друзьям здесь еще неуютнее. Они в своих лагерях рассказывают обо мне всякие глупости. Например, что я разговариваю с мертвыми и все такое.
