— Верно, — кивнул Хек и откинулся на спинку кресла. — Давай теперь обсудим что я заработаю таким своим согласием.
— Ты ведь имеешь в виду Луи Сонного?
— Верно, — подтвердил Хек. — Луи вошел в большую силу и тоже хочет долю в контрабанде. Но мне почему-то больше нравится, когда все доли у меня. Так, понимаешь, легче за всем присматривать, — улыбнулся он Злому.
— На Луи есть материал, который ты нам дал. Его будет все время хотеть городская стража.
— Она его хочет последние двадцать лет, а Луи даже не скрывается, — удивленно развел руками Хек. — И я не скрываюсь.
— А теперь она будет хотеть его достаточно для того, чтобы привести в Босяцкую Долину даже солдат. Чтобы арестовывать его людей только за то, что они попали в списки. Чтобы не давать работать его заведениям. Считай, что это станет личным. Это я могу тебе обещать.
— Луи может и уйти, — задумчиво протянул Хек, — но мне, пожалуй, все равно. Главное, ему станет не до моей коммерции. Что и требуется. Хорошо, — хлопнул он ладонью по поручню кресла, словно ставя точку под этим пунктом разговора. — А когда следует ждать беспорядков?
— Беспорядки ты и начнешь. А вот сигнала жди… где-то через неделю. И выведи как можно больше людей.
— Люди из трущоб любят беспорядки, можно многое украсть и много заработать.
Глава 43
Круглый чуть-чуть оклемался, хоть и мучился болью, а прогноз доктора особенно радужным не был — похоже, что рукой своей действовать он уже никогда не сможет полноценно, пуля повредила сустав. Но руководил всем он все так же с кровати, был слаб и выглядел очень плохо, как покойник оживший.
После того, как он решил с бандой Мака разобраться, задача эта стала если и не главной, то и не последней в списке нужного. Мелочиться Круглый не стал, несмотря на то, что людей на все не хватало, послал двоих из валашской группы, что прискакала на винодельню, снять помещение под ломбард у Старого Форта. Именно валашцев, их по говору ни с кем не спутаешь. Маку Шустрому ведь нажива важна, ему все равно, кого грабить, но грабить и громить в этот приближающийся день должны были именно валашцев, так что усомниться в подсовываемой наживке он был не должен. И эти же двое, Варел и Дро, должны были изображать в этом ломбарде хозяев, Дарий порекомендовал их как самых гладкоречивых и сообразительных.
Понятное дело, что изображать ломбард без нормальных денег нельзя, но ведь пока откроется место, пока его покрасят, да пока новые прилавки сколотят — путевая казна Арио такой расход вынести вполне могла. Равно как и новую, богатую одежду для валашцев, образу соответствовать надо.
Исходя из того, что Хек обещал подкинуть Шустрому весть про ломбард заранее, мы решили, что слежка за местом наверняка уже установлена. И осталось только изобразить завоз большой кассы с золотом как раз за ночь до того, как все начнется. Все должно происходить вовремя.
Злой же сумел через какие-то свои связи найти и поставить на углу храма Сестры Скорбящей продавца медового печенья, подмазав местных стражей, чтобы смотрели в другую сторону. Место оказалось не слишком выгодным, но главное дело соглядатай сделал — узнал, что секретарь советника Патель выходит из дому каждый день в половину восьмого утра и каждый вечер, примерно после девяти, возвращается обратно. Получается, что у своего нанимателя в особняке не живет, что часто бывает.
Шел он на службу и со службы самым простым и коротким путем, почти все время на виду у других прохожих, так что просто схватить и затолкать его в фургон не получилось бы, запросто могли бы тревогу поднять. Да и сам секретарь, похоже, под форменным сюртуком держал небольшой револьвер, мог, случись чего, еще и сопротивление оказать. Так что здесь нужно было хорошо думать. Сомнений же в том, что секретарь Патель нам действительно нужен, не было ни у кого. Он и есть последнее звено в той цепи, за которую можно будет подвести к эшафоту городского советника Алберна.
Да и не так важен сам Алберн на эшафоте, как вскрытый заговор Валаша в свободном городе Улле. И ведь на самом деле такой заговор есть, это не борьба за трон в Риссе, где признания заговорщиков были написаны еще до их арестов.
Не нравился мне Ниган. Я специально взял его с собой в этот раз для того, чтобы поближе был, и теперь даже пожалел об этом. Лучше бы ему было с отрядом остаться, глядишь и успокоился бы на обычной службе. Не дает десятнику совесть воспринимать все то, что мы делаем, спокойно, все это через силу идет у него.
— Брат с Сестрой видят, Арвин, что не все мы в плане этом знаем, — шептал он мне, когда мы однажды вечером сидели во дворе винодельни, чистя оружие. — Преосвященный с Арио хотят горожан местных поразить валашской мерзостью, такое сделать, чтобы тех тут потом еще многие поколения ненавидели, а одним покушением на Берга такое не исполнишь ведь, а? Как думаешь?
— Не знаю я, Ниган, — уклонился я от прямого ответа. — Ничего не знаю. Наша задача сам знаешь — с бандой Мака разобраться и Пателя захватить. С делами преосвященного мы ничего общего не имеем и иметь не будем.
— Нет, не так, — замотал головой десятник. — Мы с ними в одной шайке теперь, не важно то, кто где стоять будет! Грабить и убивать тоже не всей бандой ходят, кто-то режет, а кто-то на свистке стоит, следит, чтобы не мешали, но живодеры в банде все! Все, понимаешь ты, Арвин? И будет на нас с тобой грех такой, какой уже никогда не отмолить и никакой своей кровью не смыть!
— Хочешь ты чего, Ниган?
Тот вздохнул, посмотрел с тоской на звезды, которых высыпало столько, что все небо над головой переливалось, потом сказал тихо:
— Не знаю я уже. Не знаю.
— Ниган, как решишь — ты мне скажи, — я попытался посмотреть ему в глаза, но было темно и тень закрывала его лицо. — Сперва скажи, до того, как ты что-то сделаешь, хорошо? Надо будет — отпущу я тебя, обещаю, не буду с нами держать. Земля велика и найдешь ты свой способ мстить, я знаю, так что не делай такого, что… ну ты сам понял, не буду я это вслух говорить.
— Арвин, ты бы и о себе подумал, а? — подался он ко мне. — Забыл ты свой путь, потерялся, вспомни о той присяге, какую принимал, когда в совершенные годы вошел. Было ли для вольного такое разрешено, что мы сейчас делаем?
— А нет вольных больше, Ниган! — прервал его я. — Нет! Убили всех. Всю семью мою убили и бросили падальщикам, я сам их хоронил, понял? И на их могилу во рву свою кровь лил, клялся добраться до того, с кого все зло пошло. И с этой дороги я не сверну.
— А с кого оно пошло, Арвин? — неожиданно тихо и спокойно переспросил Ниган. — С Орбеля? Да не смеши, до него лучше не было. С Орбелем оно до нас дошло, а так весь мир этот во зле таком живет и жить будет. И что, придет замест Орбеля Вайм и наступит благодать? Ты этого ждешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
