Эта могила была скромной, неприметной, но Лиза знала – она нашла последний приют своего старого друга, который так и не смог вернуться.
– Здравствуйте, мсье Жак.
Алые розы на сером камне. Ему бы понравилось, даже воину не чуждо прекрасное.
– Я пришла, чтобы вернуть вам это.
Расставаться с медальоном было страшно, но Лиза знала, что так будет правильно. Ей не нужна чужая сила и чужая судьба. Ей вполне достаточно обычной человеческой жизни. Она хочет стать прежней, наслаждаться каждым днем отмеренного ей срока, стареть, как все. Да, она не боится старости, и смерти тоже не боится. Наверное, на память от тени ей досталось бесстрашие.
Медальон с чеканным девичьим профилем лег на серое надгробие рядом с розами. В тот самый момент, когда серебро коснулось камня, профиль начал меняться. Длинные волосы, заплетенные в косицу, нос с горбинкой, улыбка, такая родная, почти позабытая.
Солнечный луч ласково коснулся мокрой от слез щеки, и ветер шепнул на ухо голосом мсье Жака:
– Вы выросли настоящей красавицей, мадемуазель Элизабет. А теперь живите! Просто живите…
Она будет. Теперь она знает, какой это чудесный дар – самая обыкновенная человеческая жизнь. Понадобилось почти сто лет, чтобы это понять…
– Так хорошо? – спрашивает Арина.
– Спасибо, так правильно… – улыбается тень. – Это то, что я на самом деле хочу…
Эпилог
Джип ревел, аки лев, прорываясь сквозь белую круговерть. От густого снегопада не спасали ни мощные фары, ни «дворники». Видимость была нулевой. И время – время, которого Волкову вечно не хватало! – сжалось, спрессовалось под напором этой так некстати приключившейся метели. Хотя почему некстати? Зима как-никак на дворе, а от зимы можно всякого ожидать. Утешало одно: в этот ненастный предновогодний вечер дорога была почти пуста. Лишь изредка в темноте появлялись и стремительно пролетали мимо огни встречных машин. Наверное, такие же бедолаги, как он, спешили домой, к праздничному столу.
Арина звонила трижды с тех пор, как самолет Волкова приземлился в аэропорту. Не то чтобы она нервничала, но в голосе ее Волков чувствовал легкую напряженность. Так бывало всегда, когда Волков отлучался по делам. А отлучался он часто. При его-то работе! И сам он тоже переживал, оставляя Арину с Марусей без присмотра и без защиты, чувствовал подспудную вину.
Беспокойство у них с Ариной было одно на двоих. Волков боялся за нее, она – за него. Но с этим ничего нельзя поделать. Арина уважала его право зарабатывать на хлеб с маслом вот таким небезопасным, а порой и не слишком легальным способом. А Волков уважал ее право на независимость. От охраны или хотя бы от охранной системы в доме Арина отказывалась, полагалась на Блэка и собственные силы. Сил этих нынче хватало с избытком. Будь Арина персонажем одной из своих книг, запросто могла бы носить гордое имя боевой ведьмы какого-нибудь надцатого уровня, но ее вполне устраивало звание домохозяйки. Называться писательницей она почему-то до сих пор стеснялась. И стеснительность эта Волкова удивляла и умиляла. Женой-писательницей он гордился ничуть не меньше, чем женой-ведьмой, и его сердце сладко замирало всякий раз, когда в книжном он видел Аринины книги. Не одну и не две, а целую полку. Вот такой она была удивительной домохозяйкой!
Часы на приборной панели показывали без пяти одиннадцать, когда снова ожил телефон.
– Волков, ты за рулем?
Отчего-то Арина очень боялась отвлекать его во время езды. Особенно по бездорожью и в ненастье.
– Где же мне еще быть, радость моя? – На душе и в самом деле стало радостно и празднично. – Лечу на всех парах!
– Волков, не надо на всех парах! – Кажется, она снова за него испугалась. – Лучше мы перенесем Новый год.
В свете фар мелькнул знакомый железнодорожный переезд, и Волков улыбнулся:
– Не нужно переносить Новый год, скоро буду.
– Как скоро? – тут же поинтересовалась Арина.
– Проехал переезд.
Ему не нужно было дара ясновидения, чтобы почувствовать ее радость. Видимо, это особое умение чувствовать свою вторую половинку шло бонусом к семейной жизни. Одним из множества бонусов. Кто бы мог подумать, что их так много!
– Как там Маруся?
Имя дочке Волков придумал сам, еще задолго до ее рождения, в тот памятный день, когда Арина сообщила, что Волкову пора осваивать плетение косичек.
– Не спит, ждет тебя, готовит сюрприз. Все, Волков, я побежала! Ирка говорит, что у утки по-французски уже ожоги третьей степени, бедной птичке нужна реанимация… – Голос Арины затухал и удалялся. Выключить телефон она забыла, но в тот самый момент, когда Волков собирался отключить связь, в динамике послышался хрипловатый голос Анук:
– Мальчик, ты еще здесь?
Анук называла Волкова мальчиком, несмотря на все его протесты. Впрочем, и Митьку Селиванова, боевого товарища Волкова и вот уже год как Иркиного законного супруга, она тоже называла мальчиком. Похоже, все мужчины моложе шестидесяти виделись ей бестолковыми юнцами.
– Я все еще здесь, мадам, – отозвался Волков, съезжая с основной трассы на заметенную снегом дорогу.
– Как он?
– Он хорошо. Передает вам привет и большой мешок кофе. У него на днях концерт в Барселоне, он волнуется.
– Это хорошо, мальчик. Спасибо тебе.
– Да не за…
Договорить Волков не успел, в трубке послышались гудки отбоя. Анук посчитала разговор исчерпанным. Он не обиделся, за несколько лет знакомства с этой необыкновенной женщиной можно привыкнуть ко многому. И к порошкам, которые она фасовала в пестрые мешочки, подписывала аккуратным почерком и засовывала ему в карманы, тоже привык. Порошки Волков пару раз уже успел опробовать, убедился в их эффективности и больше не сопротивлялся. Должны же быть какие-то преимущества в дружбе с такой уникальной женщиной. Назвать Анук ведьмой у Волкова не поворачивался язык. И признательность ее дорогого стоила.
Анук была ему признательна. За ту сумасшедшую ночь, когда, едва не подыхая от побоев и еще какой-то неведомой колдовской напасти, Волков вытащил из «Дубков» всех: и едва стоящую на ногах Арину, и почти не отличимую от покойницы Хелену, и спящего сном младенца Альберта.
Как это было, вспоминать не хотелось. Как и про то, каким образом управился с охранниками на воротах. Парни оказались молодыми и резвыми, хоть и не слишком опытными, одному даже удалось ткнуть Волкова дубинкой в поломанное ребро, после чего Серому Волку стоило определенных душевных и физических усилий, чтобы не пустить в ход пистолет. Но удержался, с грехом пополам положил охранников голыми руками. Вдвоем с Ариной они вытащили за ворота Альберта. Хорошо, что тот спал. Он и спящего-то связал по рукам и ногам от греха подальше.
