Пассажирский салон миниатюрной субмарины мало чем отличался от салона сфалервагена — здесь тоже нельзя было выпрямиться в полный рост: низкий потолок, узкий проход. С правой стороны от каждого из расположенных друг за другом пяти оранжевых кресел в специальном углублении настенной облицовки был закреплен небольшой нагрудный акваланг с маской. Над теменем каждого из пяти пассажиров (опять же потенциальных) красным диском светилась крышка потолочного люка для индивидуального аварийного выхода.
Полагая, что Полуянов сядет впереди, Кир-Кор, едва не задев головой красный диск, плюхнулся на сиденье второго по счету кресла. Эварх занял третье — Кир-Кор услышал у себя за спиной хлопки ладонями и команду автоматике:
— Старт по программе эф-два-четыре, без ультразвука.
Субмарина дрогнула. Было слышно, как электропневматические механизмы с шелестом, вздохами и чмоканьем зарастили дверной проем, как сошли с корпуса, лязгнув, сцепы захвата. Несколько секунд погружения. Плавный толчок.
— Поехали, — сказал Полуянов. — Ничего, что мы путешествуем по водным артериям без видеоакустического обзора?
— Ничего, — ответил Кир-Кор. Подумал: «Блуждание в потемках начинает входить здесь в обмен веществ моего организма».
— Немного кружится голова, но лучше все-таки без, — вещал эварх спутнику в левое ухо. — Если охрана уловит звуколокаторы субмарины в канале — нам может не поздоровиться. Маршрут не заявлен, и нас очень просто могут остановить на подступах к Форуму.
— У них есть глубинные бомбы?
— У них есть много чего, мой адмирал. Они ко всему готовы.
Адмирал промолчал. Но подумал: «Знаю я, к чему они там готовы».
— Мне только что сообщили… — добавил эварх. — Из госпиталя… Весьма неприятную новость.
Кир-Кор стремительно обернулся влево всем корпусом:
— Из отделения реанимации?!
— Нет. Из госпитальной оранжереи.
— Д… — Кир-Кор принял исходное положение, откинулся в кресле.
Михаил постучал в спинку кресла костяшками пальцев:
— Это не то, о чем ты подумал, но все равно интересно.
«Это становится моим проклятием», — с тоской пожалел себя Кир-Кор.
— Вокруг впаянных в плоскость стекла фигур, — продолжал вещать Полуянов, — образовалась кайма.
— Какая кайма?
— Многоцветная такая — желтая, серая, бордовая, красная, зеленая, синяя, голубая. По всему абрису фигур близнецов-стекольников появились выступы окаймления. Физики подсчитали, что эта кайма расширяется в стекле со скоростью два миллиметра в час.
— Странно, — пробормотал Кир-Кор. — Чепуха какая-то!..
— Я говорил ведь — будет интересно.
«Да уж куда там», — подумал Кир-Кор. Решил уточнить:
— Самочувствие у них ухудшается?
— Считаешь, оно должно ухудшаться?
— Знал бы — не спрашивал.
— Медики утверждают, что, в отличие от кентаврированного Академика, его сотоварищи сохраняют в себе гораздо больший запас предсказуемой живучести, — ответил эварх. — На данном этапе. Все физиологические и нервно-мышечные реакции в норме.
— Вот как? Прекрасно. А что у них с интеллектом?
— Интеллект, как ты и сам понимаешь, дело тонкое, тут не сразу бывает полная ясность. Однако все трое довольно толково ответили на вопросы членов следственной комиссии, представителей информационных агентств и глав делегаций Собора философской школы Ампары. Правда, не обошлось без эксцессов в виде словесных излишеств… но такого рода интеллектуальные параметры чисто клиническими не назовешь. Хуже другое. Цветовой анализ странной каймы, о которой я тебе рассказал, застал врасплох медиков и поверг в изумление физиков. Каждая из цветных полосок в этой кайме соответствует либо тканям внутренних органов человека, либо секрету тех или иных желез. Визитные карточки печени, почек, мозга, желчи, лимфы… ну и так далее. Своего рода гистологические хромограммы в стекле.
— То есть… в стекле проявилась доступная глазу человека светоносная аура? — удивился Кир-Кор. — Я полагал, среди землян наблюдать фотоауру могут лишь сверхчувствительные сенситивы.
— Святая невинность… — проговорил Михаил. — Никак не утумкает, что у них в условиях топологической аномалии кишки уже полезли во все стороны.
Кир-Кор едва не поднялся с кресла, но вовремя вспомнил про дисковидную крышку аварийного люка над головой. Извернувшись корпусом, он взглянул собеседнику в лицо из-за кресельной спинки. Лицо у Полуянова было серьезное, глаза — печальные и самоуглубленные. Нет, последнюю фразу эварх произнес без малейшей издевки.
Преодолев минутную дурноту, Кир-Кор ляпнул невпопад:
— Я ни в чьем сочувствии не нуждаюсь.
— Нет конечно, — спокойно сказал Михаил. — Как и я, впрочем. Мы оба нуждаемся в информации. Разве нам не важно узнать, как будет выглядеть изваянный тобой горельеф через месяц? Это ведь люди, а не раздавленные на стекле тараканы!.. В общем, предварительный прогноз таков: вся стеклянная плоскость скоро уподобится произведению сумасшедшего художника-модерниста. По всему стеклу — цветные разводы… сам уже знаешь чего… а в середине картины — два белых скелета.
— Твоя фантазия?
— Мне ее подсказали физики экспертной группы. Они считают, что внутренности злополучных негодяев со скоростью два миллиметра в час рассредоточиваются в зоне топологической аномалии и вслед за внутренностями в эту проклятую инфернальную зону «уплывет», скорее всего, и телесная оболочка. Вероятно, со временем мигрируют в стеклянную плоскость даже скелеты.
Стиснув подлокотники до боли в пальцах, Кир-Кор с закрытыми глазами откинулся на спинку кресла. Сейчас у него было одно желание: как можно быстрее покинуть борт субмарины. Он чувствовал ее неспешное до тошнотворности движение вперед и старался не поддаться искушению найти способ прибавить скорости подводному челноку.
— Эксперты совещаются, — продолжал Полуянов. — Никто из них, естественно, не знает, можно ли пойти на риск — перерезать стекло и хотя бы отделить друг от друга товарищей по разбою. Вдруг это им повредит. А когда «кайма» одного сольется с «каймой» другого?.. Новый тип сиамских близнецов? Камчатско-топологический…
— Все, что ты мне сообщил, конечно, ужасно, — сказал Кир-Кор. — Наверное, не поверишь, но я тоже не знаю, как быть.
— Я верю тебе, — сказал Михаил. — Однако проблему никуда не денешь, она остается. Кстати, мы рассмотрели ее не всю. По аналогии с близнецами-стекольниками тревожно выглядит теперь и ситуация с Академиком. Что, если его внутренности и вообще вся телесная плоть начнут таким же манером «проваливаться» в терминалы? Характер топологической аномалии в обоих случаях, по-видимому, одинаков. А может быть — и в случае с большинством участников экседры Черного. Попугая… Из их черепных коробок непостижимым образом улетучился весь личностный жизненный опыт. Это ужасно само по себе, но еще кошмарнее — если начнут мигрировать куда ни попадя телесные оболочки черноструйников. По крайней мере, такое может произойти с гроссмейстером, потому как он совершенно определенно испытал на себе воздействие топологической аномалии.
Кир-Кор слушал эварха внимательно, не перебивая. А когда тот завершил наконец мрачный экскурс в теорию сингулярной стадии реального абсурда, он отбросил последние колебания и возразил:
— Спору нет, проблема серьезная, суровая, и я отчаянно сожалею, что она как-то связана с моей персоной. Но уверен ли ты, что это моя проблема?
Михаил шумно вздохнул за спиной собеседника, неприятным голосом ответил:
— Согласен, не совсем твоя…
— Совсем не моя, — настоятельно уточнил Кир-Кор.
— Лучше бы ты их убил, — тихо проговорил Полуянов.
— А вот это, эварх, действительно уже моя проблема.
Минута молчания. Было слышно, как всхлипывают и сипят инжекторы воздухообменной системы.
— Извини, виноват… — пробормотал Михаил. — Просто я хотел сказать — гуманнее было бы… чем…
— Гуманнее — это как? — не сдержался Кир-Кор. — Удобнее? Не нужна была бы межэтажная возня с терминалами, с кольцами кабеля? Не надо было бы подсчитывать миллиметры роста каймы?
— Не усердствуй, — сделал попытку осадить собеседника Михаил. — Все равно не поверю, будто ты не понял, что именно имелось в виду.
— Отчего ж не понял? Понял очень даже хорошо — имелась в виду гуманная альтернатива. А это самое малое — восемнадцать гробов.
— Чушь. Впрочем, может быть, и не чушь. А почему именно восемнадцать?
— Считай. Трое антигероев двадцатого этажа, магистр, гроссмейстер с девятью серьезно пострадавшими соучастниками покушения плюс четверо погибших из бандитского экипажа шверцфайтера. То есть все те, что МАКОД и ты разрешили мне убить, но которых я, к великому счастью своему, как ты знаешь, не убивал.
