Памятуя о детских болезнях дочери и подобном диагнозе, она первым делом сделала ему аллергические пробы и, перелистав сохранившуюся дома карточку Маши из детской консультации, в очередной раз задумалась: реакция на пробы была практически идентичной. Шерсть кошки, перо подушки. С тоской посмотрев на ласкавшегося у ног кота, она заперла его на кухне, попросила домохозяйку сделать в квартире тщательную влажную уборку и немедленно поехала с малышом на консультацию к известному аллергологу.
— Мальчику желательно жить подальше от центра города, вынес тот свой вердикт.
— Коля, я хочу посмотреть коттедж, — сказала она вечером сраженному ее поведением Дербеневу и тут же достала невесть как сохранившиеся чертежи и планы дома. — Я уже позвонила бригаде строителей, которые доводили его до ума. На втором этаже придется сделать перепланировку и вместо одной из гостевых комнат оборудовать детскую. Вот здесь… — показала она на плане. — Ты не против?
Не против ли был Николай? Да он готов был на нее молиться!
— Вчера вечером я была в их доме в Конча-Заспе, — улыбалась в темноте машины Анна. — За сутки произвели все подготовительные работы: упрятали и укутали в целлофан всю мебель, а сегодня должны были разрушить стену и убрать строительный мусор. Вера — как ураган, честное слово! — восхищенно завершила она рассказ, когда такси подъехало к нужному подъезду.
Костя только усмехнулся в ответ: уж он-то знал Веру давно. За нежным мягким голосом и хрупкой фигурой скрывался монолитный характер, прочности которого могли бы позавидовать многие мужчины. И все же Вера обладала еще двумя несомненными и, пожалуй, более важными достоинствами: она умела любить и прощать. Любить — самозабвенно, прощать — навсегда…
— 8 —
Засидевшись за разговорами до пяти утра, Костя с Анной так и не появились в эту ночь в гостинице. Он помнил только, как, обняв ее, коснулся головой подушки и… все. Усталость и перенапряжение последних дней без труда довершили свое дело.
Раскрыв глаза, он взглянул на часы. «Ничего себе! Половина десятого!» — едва не присвистнул он и, повернув голову на бок, обнаружил, что на расстеленном в гостевой комнате большом диване находился один. Ни Анны, ни ее одежды нигде не было видно.
Услышав за дверью детский смех и топот, он присел на постели, тряхнул головой и принялся быстро одеваться.
— Доброе утро. А где Аня? — спросил он у колдовавшей у плиты Веры.
Рядом с ней стояла женщина, в которой он без труда признал няню мальчика и, было похоже, что Вера учит ее варить кашу. «Правильную кашу», — вспомнил он ночное возмущение Дербеневой, когда та заявила, что напрочь отказалась кормить Ванечку заграничным, а тем более отечественным детским питанием.
— Машу вырастила здоровой, ион никуда не денется! — словно давала слово Вера. — Весной и осенью в санаторий в Крым, а лето будем проводить у Днепра. Они еще посмотрят, — имея в виду врачей, возмущалась Вера, — какого я ребенка им приведу через несколько лет! А то придумали — астма! Особый уход, особая диета, и к восемнадцати годам никакой астмы!
Вера передала ложку няне и, подхватив на руки ребенка, с присущей ей очаровательной улыбкой повернулась к Константину.
— Коля с Аней ни свет, ни заря умчались на завод, — пояснила она. — Аня сдает дела новому представителю, ну, а Николай сначала с ней, а потом сразу на заседание парламента. Тебя они еще вчера договорились не будить, чтобы отдохнул от всех неприятностей, — лукаво сообщила она. — Завтракать будешь?
— «Правильной кашей»? — улыбнулся он, наблюдая, как, играя, мальчик пытается поочередно закрыть Вере то один, то другой глаз.
За те две недели, что он его не видел, Ваня окреп, порозовел и, казалось, даже подрос. Болезненного состояния не было заметно и в поведении. Он постоянно находился в движении, интересуясь по ходу дела всем, что попадалось на глаза.
— И «правильной кашей» тоже покормим! — Вера игриво схватила губами ручонку ребенка. — Мы угостим дядю Костю нашей замечательной кашей? — спросила она у него.
Ваня тут же затих и, склонив голову ей на плечо, перевел заинтересованный взгляд на Крылова.
«Сияет, как Мадонна с младенцем, — неожиданно сравнил он, несмотря на недавно перенесенную операцию, помолодевшую и похорошевшую Веру и вздохнул. — Хорошо то, что хорошо кончается».
Ограничившись на завтрак чашкой кофе с бутербродом, он стал собираться.
— Ты куда? — удивилась Вера. — Тебе ведь некуда спешить!
— В общем, некуда, — согласился он. — Заберу машину и поеду Аню искать.
— Ну, и что ты будешь там делать? Только отвлекать. Чем быстрее закончит, тем быстрее вернется, — разумно заметила она и, посмотрев на сидевшего на горшке мальчика, объявила: — Мы вот что сделаем: мы пойдем вместе гулять по Ботанике!
Косте ничего не оставалось, как согласиться.
Алина с сигаретой сидела в баре отеля за чашкой кофе и проклинала все на свете, начиная от дня, когда впервые увидела Крылова, и заканчивая днем вчерашним, когда, приложив все силы, чтобы повернуть вспять ею же закрученную адскую машину, поехала с ним в Киев. Она и сама себе не могла объяснить, почему так поступила: в очередной раз рассчитывала расположить его к себе или, продолжая чувствовать вину и словно извиняясь за содеянное, хотела заслужить некое прощение?
«Ни то, ни другое, — выпустила она дым. — Ну и влез же он мне в душу, сволочь! Даже не поинтересовался, где я, что со мной… Взять и уехать? И что делать в Минске? Разбираться с папиком, снова корчить перед ним паиньку? Того и гляди, посадит под замок до свадьбы! Нет, уж если я здесь, доведу с Крыловым дело до конца. Пусть повнимательнее посмотрит на свою ненаглядную и порасспрашивает ее кое о чем!»
Накануне вечером кроме фразы, что она может распоряжаться снятым на две ночи номером, Крылов не сказал ей больше ни слова. После его ухода Алина горько расплакалась от обиды. Терпению и желанию во что бы то ни стало завоевать Константина Петровича пришел конец.
«И что он нашел в этой Анне? — не понимала она. — Что они все в ней нашли?! Ведь никто не станет отрицать, что внешне она проигрывает мне по всем статьям. Два московских модельных агентства предлагали контракт, и если бы не отец!.. А у нее? Ни лица, ни фигуры нормальной! Чем она их всех берет?»
На сегодняшний день Алина знала о Кругловой все или почти все, вплоть до ее отъезда в Штаты. Кое-что из заокеанской жизни Анны ей удалось узнать и от Надежды Сергеевны Локтионовой, когда во время одного из визитов к подруге она раскрутила женщину на разговор по душам. Слово за слово, и та простодушно выдала все то немногое, что узнала об Анне в самолете. Но в этом немногом и была зарыта «бомба».
