рассказывал, что давным-давно сына конунга отдали к северным волхвам в обучение.
Отданным в учёбу на голову надевали рогатый шлем — и шлем сам определял, кому быть воином, кому законником, а кому заняться ведовством. Надетый на голову мальчика шлем зашипел, как вода на железной сковороде солеварни. И мальчик выучил змеиный язык и овладел искусством полёта с совами.
Но это осталось сказкой, болтовнёй чужого купца.
Когда его брата убили на юге, он пришёл княжить вместо него.
Наложницы, которых он брал неохотно, болтали, что язык молодого князя раздвоен на конце.
Он доставлял женщине неизъяснимое удовольствие, но потом та чахла и умирала в считанные дни.
Князя боялись, и боялись больше прочих варягов.
Свои боялись больше чужих, потому что свои знали его повадки лучше. Только один слуга боялся князя мало — оттого что в детстве его укусила змея. Отец отсёк ему поражённое ядом мясо, оставив навеки хромым. А хромому рабу жить плохо, и смерти он не боится вовсе.
Однажды из степи пришли хазары, они сгустились из летнего марева на горизонте, как призраки.
Пришельцы выжгли поля и угнали скот.
Среди воя и плача своих подданных один князь сохранял спокойствие, он не торопясь собрал дружину и вышел в поход.
По дороге дозорные поймали молодого хазарина. Тот ехал домой от византийских переписчиков с драгоценной ношей, рукописью словаря, расписанного византийцами, а украшенного и переплетённого персами. Словарь хранился в специальном ковчеге, и князь долго смотрел на эту диковину.
— Что записано там? — спросил он хазарина наконец.
— Всё, — просто отвечал хазарин.
— Вся жизнь?
— И вся смерть.
— И моя?
— И твоя, князь, — отвечал хазарин, открывая книгу. — Смотри, ты умрёшь от своего друга.
— У меня нет друзей, — ответил князь.
— Ты это говоришь.
И тогда князь, спрыгнув с коня и ещё не коснувшись сапогами земли, в развороте ударил мечом в конскую шею.
— Теперь их точно нет, — сказал князь, приблизив своё лицо к лицу хазарина, забрызганного конской кровью. — Отпустите его, пусть умрёт в степи.
После этого он сел на лошадь хазарина, и она сама понесла седока к своему дому.
Через много дней отряд достиг устья Волги и хазарской столицы. Князь встал лагерем рядом и в знак дружбы попросил от города всех одиноких петухов. Хазары смеялись, но нашли ему петуха — действительно одинокого, но единственного. Потому что во всяком хозяйстве петух живёт вместе с курами. Князь привязал к петуху горящий трут и пустил в камыши, и через мгновение город оказался в кольце огня. Огонь поднимался всё выше, и вдруг, по мановению руки князя сомкнулся над городом. Никто из хазар не вышел из-под огненного купола, и только тени от домов ещё несколько месяцев чернели на земле.
Лишь один из подданных кагана уцелел — и то потому, что не успел вернуться домой со своим словарём.
Теперь он сидел среди гари, задумчиво перебирая листы, в которые ветер совал закладки из сажи.
Через три дня молодой хазарин сложил рукопись в ковчежец и, повесив мешок на плечо, растворился в степи.
А князь повернул домой, ничуть не беспокоясь о судьбе исчезнувшего города.
Шли годы, и князь по-прежнему наводил ужас на своих подданных. Он высох и постарел, но был так же крепок в седле.
Ходили слухи, что в полнолуние он летает над своим теремом и воет по-волчьи.
Князь и правда выл — тоска наполняла его, и не было друга, с которым он мог бы вспомнить прошлое.
Поэтому он повадился говорить со змеями, что выползали на тёплые камни по весне.
— Ну, ты, змея, — говорил он, — здравствуй. Мы опять встретились, ни от кого не ждал вестей, а от тебя, змея, и подавно… Но всё же, расскажи, как там, в родной земле, среди корней роз и между костей — бараньих и человечьих?
Немногие из слуг выдерживали это зрелище, да и любой бы побоялся приблизиться к князю, когда в горле у него шипело и клекотало, а во рту ворочался змеиный язык.
Змеи внимательно слушали его и одновременно поворачивали к князю свои головы.
Как-то он с дружиной выехал на охоту.
Кони встали перед белыми костями, что лежали среди высокой травы.
Князь приказал своим слугам отъехать прочь, но его хромоногий слуга не успел убраться вовремя и услышал, как князь говорит кому-то:
— А у тебя хороший яд? Ты не заставишь меня долго мучиться?
Слуга не мог шевельнуться от страха.
Карлсон встал прямо у черепа коня, и точно жёлтая молния метнулась у его ног. Мгновение он оставался недвижим, а потом упал, как падает дерево. Он упал медленно и неслышно, ведь колышущаяся трава и ветер заглушают в степи все звуки.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
13 марта 2013
Пар (2013-03-14)
— Что? Не видать? Где ж они? — волновался на крыльце барского дома Николай Павлович, хлебосольный и радушный барин. Настоящий незлой русский человек, он ожидал приезда своего сына.
И действительно, вскоре на дороге показался тарантас, над ним мелькнул околыш студенческой фуражки.
— Малыш! Малыш! — И вот уже отец обнял сына. Впрочем, тот быстро отстранился:
— Папаша, позволь познакомить тебя с моим добрым приятелем Карлсоном, что любезно согласился погостить у нас.
Карлсон оказался упитанным человеком, который не сразу подал Николаю Павловичу красную руку с толстыми пальцами-сардельками.
Карлсон не прижился в барском доме. Он съехал во флигель, где устроил себе мастерскую — и днём и ночью он что-то резал там, строгал и пилил. Однажды Малыш, зайдя во флигель, увидел, как его университетский товарищ приделал к себе на спину винт и прыгает со столов и стульев, махая руками.
Малыш тихо притворил дверь и пошёл к лесу, где девушки собирали ягоду. Их звонкое пение раззадорило Малыша, и он несколько дней не возвращался домой.
Надо сказать, что многие птицы любят ягодные места. Хорошо охотиться рядом с таким ягодным местом, скажем, на тетеревов. Настреляешь довольно много дичи; наполненный ягдташ немилосердно режет плечо — но уже вечерняя заря погасла, и в воздухе, ещё светлом, хотя не озарённом более лучами закатившегося солнца, начинают густеть и разливаться холодные тени…
Но мы отвлеклись. Как-то Малыш думал позвать Карлсона к девкам, но тот даже не отворил дверь, а напротив, бросил в окно короткое «nihil». Малыш удалился, озадаченный. И правда, Карлсон до того был увлечён своими изысканиями, что даже не съездил проведать свою бабушку, госпожу
