– Я не считаю профессию политика лживой по своей сути. Моя работа прекрасна. Тысячи сербов получили свободу и государство, избежали угрозы геноцида. Разве это не достойная цель?
– Какие ошибки, по вашему мнению, вы допустили на посту президента?
– Крупная ошибка – это плохая пропаганда. Мир настроен против нас. Из гордости, из стремления не унижать себя оправданиями мы допустили такое положение вещей, когда мировое сообщество смотрит на сербов как на воплощение зла. Это несправедливо.
– Мне кажется, в этом виновато знаменитое сербское упрямство.
– Может быть, и так. Кроме того, мы всегда склонны надеяться на лучшее, на то, что все уладится само собой. Я люблю анекдот про английского короля Генриха Восьмого. Это тот, у которого было шесть жен. Он славился своей Жестокостью и однажды приказал казнить придворного из-за Какой-то мелкой провинности. Несчастный осужденный Упал на колени и обратился к повелителю: "Мой государь! Если вы оставите меня в живых, я за год научу вашего коня Разговаривать". Король рассмеялся и велел отвести ловкого придворного на конюшню. Удивленные друзья спросили придворного: "Как же ты научишь коня разговаривать "Пустяки, – ответил тот. – За год король может умереть могу умереть, а может быть, и конь заговорит".
– По профессии вы психиатр, психотерапевт. Помогает ли вам эта специальность в политической деятельности?
– Прежде всего, знание законов психики помогает мне держать себя в хорошей форме. Я чрезвычайно вынослив, и физически, и морально, могу работать по двадцать часов в сутки.
Я писал научные работы как групповой аналитик. Изучая психологию различных социальных групп, я пытался понять законы общественного поведения. Как психиатр, могу сказать, что закон, применимый к отдельной человеческой личности – оставайся в одиночестве, и ты станешь зрелым человеком, – распространяется и на целый народ. Вынужденная изоляция народа сломает его, если он духовно ничтожен, или возвысит, если он того стоит. Сербы сейчас одиноки, но это даст им духовную зрелость и мудрость. Бог знает, что мы правы.
Интервью закончилось в два часа ночи. Бани стал проситься ко мне в номер переночевать, мотивируя это тем, что его поселили в "комнате для животных" вместе с двумя неизвестными мужчинами. "Дай мне место в своей комнате", – просил Бани, а я мысленно добавляла: "И в своей кровати".
– Нет, дорогой Бани, никак не могу. Я очень стеснительная девушка.
– Даша, ты эгоистка.
– Это правда. Но что поделаешь?
Ночью я представляла завтрашнее свидание с Игорем. "Кажется, я влюбилась, как девочка, с первого взгляда, – ДУ мала я. – Но разве можно любить двоих?" Тут мне на ум пришел Советов, который не ответил на телефонный звонок вчерашней ночью. "Ну, я тебе отомщу, – распаляла я себя со всей женской непоследовательностью. – Завтра же отомшу. За что отомщу, я не знала. Впрочем, разве в любви есть логика? 3мая. Утро я провела как в лихорадке. Мне казалось, что Бани чересчур медленно завтракает, что зря мы ждем каких-то нужных людей, что машина нарочно не заводится. В результате сборов мы выехали только в девять часов. Уже на дороге меня снова затеребил страх. Но что может остановить женщину, бегущую за любовью? Только смерть. Чувство опасности лишь обостряет желание, а препятствия придают любви притягательную силу. Мы приехали в Сараево в десять часов. "Ну, наконец-то – с облегчением выдохнул Игорь, и по его лицу я поняла, что он все время не находил себе места от волнения. "Твоя пресс-карточка готова. – Он незаметно перешел на "ты". – Надевай бронежилет, и поехали". Ему явно не терпелось остаться со мной наедине. Он помог мне одеться. Натягивая на меня бронежилет, он осторожно погладил мою грудь.
Теперь я понимаю, что называется кожным электричеством. Я испытала почти обморочное чувство от его прикосновения, меня как будто ударило током.
Мы сели в служебную машину ООН, оставив Бани в штабе. Как только мы выехали на дорогу, Игорь сказал:
– Я рад, что бронежилет закрывает твою невозможную футболку.
– Чем же она так плоха? – удивленно спросила я.
– Сквозь нее видны твои вызывающие соски, – ответил он. – Я вчера чуть с ума не сошел, когда ты сидела напротив меня. Мне не хочется, чтобы ты возбудила весь штаб ООН. Эта футболка только для меня.
– Никогда бы не подумала, что обычная спортивная майка обладает таким сексуальным воздействием.
– Когда я вчера поехал делать для тебя аккредитацию, один офицер в пресс-центре, увидев твою фотографию в журналистском удостоверении, сказал мне: "Игорь, я тебя понимаю. Мы мигом сделаем ей документ".
Я рассмеялась и с удивлением обнаружила, что совсем не испытываю страха. Вот она, нейтральная полоса, проходящая мимо развороченных домов, вот мертвый аэродром, вот мусульманская граница, вот мы въезжаем на другую территорию, а я ничего не боюсь рядом с Игорем, я занята лишь собственными упоительными чувствами. От него исходит Успокаивающая сила и уверенность.
В мусульманской части Сараева расположен украинский батальон, который местное население называет русским. Жители Сараева не видят разницы между украинцами и русскими. Мы были гостями батальона.
Нас угостили обедом и красным вином. Мы подняли бокалы в честь награждения батальона медалью ООН за успешное проведение мирных конвоев в мусульманскую деревню осаждаемую сербами. "Во время Второй мировой
Ш1Р
гопп аЫЛ СТРаш"Ь1Й обстрел,1ппеЗНОГДвадня город. Я здесь уже несколько месяп!
СнаРяД°в упало на привык, но, веришь ли, упГот стпЯ ' КаЗЗЛОСЬ бы' ко всемУ Мусульмане нас исполм – а На землю-таскивают к нашим кмармамУп** 333рения совести. Под-бам. Те, естественно оТВечаТКИИ НЗЧИНаютбить по сер-прямо на батальон. Мы звоним п °ГОНЬ' СнаРяДы летят телю, который сидит на сторонеSм В°еННоМу наблюда" бы сербы лупить в другое мег(tm)? тР ' И Просим: "Не могли OOHTBмM' ПУСТЬ ммусульмане' от"6431о1'"Мы бы С УД°' ООН". Мы в свою очередь пп отодвинут танк от войск ДРУГУЮ улицу, "а что нам?я Р М мусУльман перейти на стоим". нам ча"о говорят: "Где хотим, там и усулшадсадедетм П°СЛе сол(tm) о6(tm)ают машины ООН и просят еякГнЧНЫе мальчишки атакуют картофеля стоит 4 немей(tm) РЫНКе СаРаева килограмм марок, кофе – 5о марок за кимГп?' КЮЮГРамм мяса 6о из блокадного кольца нужнГ; СЛУХЗМ' чтобы выбраться специальным проводникам? заплатить около 1ооо марок ные тропы. Но мусУльмаНСк'оГсаоаЬе?НаЮТ безопасные гм кое СаРаево наперекор всем трудостям устроило конкурс красоты, причем первое место за-ияла хорватка, второе – сербка и только третье – мусуль- "Лепота есть лепота", – сказали мусульмане.
В Сараеве чувствуется постоянное ожидание беды. В этот расплавленный солнцем день мои ощущения обострились в тысячу раз, нервы обнажились. В машине, нашем единственном укрытии, Игорь будто случайно касался меня, и каждое его движение дышало страстью. И эта мольба в его глазах, ошушение неотвратимости происходящего. Включились невидимые флюиды притяжения, и на обратном пути, в самом опасном месте, на нейтральной полосе мы начали неистово целоваться.
Почему-то я вспомнила идеал средневековья – нежно впиваться поцелуем в губы возлюбленной в то время, как на улице свистят пули. Нам мешали бронежилеты и подсознательное ожидание выстрелов. Но стояла невероятная деревенская тишина, мы чувствовали на себе чужие взгляды. Весь сербский пост вышел на дорогу, пытаясь понять, почему остановилась машина ООН.
В помещении военного штаба было полно людей, но мы нашли крохотную пустую комнату. Мы скинули бронежилеты. Он шагнул ко мне навстречу, и я прошептала: "У нас есть всего десять минут". Я впивала его дыхание и стоны, каждой клеточкой ощущая жгучее слияние тела с телом. Эта острая связь – нечто могущественное, неотвратимое и жестокое, древнее, как гроза, схватка, которая приносит боль, непреодолимая тяга двух тел. Кончено. Несколько яростных объятий, и над нами навис меч разлуки. Вспыхнул яркий огонек и подернулся пеплом. "Может быть, останешься?" – спросил он с грустной нежностью. "Не могу, Бани должен быть сегодня в Белграде", – ответила я, пытаясь придать голосу твердость и непреклонность интонаций. "Я буду в Москве через наделю, я должен тебя увидеть, – заговорил Игорь. – Не может быть, чтобы все оборвалось вот так, сию минуту.
Оставь мне свой телефон". "К чему все это?" – подумала я, нацарапав на листочке номер. Пришел Бани и сказал, что нужно срочно ехать, уже вечереет, а ночью дорога особенно опасна. Я чувствовала на себе его испытующий взгляд, он словно пытался прочесть на моем лице особые тревожные знаки.
Мы выехали из Сараева в пять часов вечера и на бешеной Скорости понеслись к границе. Спустя час пути на пустынную дорогу выполз танк с гордо реющим сербским флагом. похотливо виляя гусеницами, он шел впереди нас, регулярно пуская нам в лобовое стекло облако едкого черного дыма Мы попытались обойти этого навозного жука. Танк изящно вильнул и придвинул нашу машину к горной стене, ободрав крыло с моей стороны. Я вскрикнула от испуга. "Пьяные" пробормотал Бани.
