Садальский дал интервью еженедельнику в непечатных выражениях, подытожив разговор следующим образом: "Каждый делает себе карьеру на ком может. Она – на вибраторах". Можно было бы ответить в стиле "сам дурак", но я предпочитаю встретиться в суде, куда Садальский являться не собирается, мотивируя это тем, что "даже Горбачев на суды не ходит".
Все это и смешно, и глупо. Я устала объяснять, что я обычная женщина, а не разновидность дьявола. Правда, я получила своеобразное удовольствие от этих газетных схваток. Забавно вести словесную дуэль, нанося уколы шпагой противнику, которого ты в глаза не видел. 2о июля. Вот уже несколько дней я не нахожу себе места. Мой внутренний голос твердит мне, что надо что-то предпринять. Я с нетерпением жду звонка от Игоря и в то же время боюсь услышать его голос. Надо уехать, не важно куда. Подальше, к морю и покою. Сегодня уговаривала Андрея съездить в Литву на недельку отдохнуть.
Балтика, холодное Неприютное море вернут мне чувство реальности, прочности семейных ценностей, я вычеркну из памяти свое былое сума 27 июля. Странная неделя, проведенная на Куршской косе, в литовском городке Нида. Сосны, серебристые пески прибалтийских дюн, маленькие, словно игрушечные домики утопающие в цветах, неласковое море, безрассудный ветер и чувство, что я убежала от самой себя. Время здесь как будто остановилось, сюда не доносится эхо больших событий, один день похож на другой как две капли воды. Мы мало разговариваем друг с другом, каждый спрятался в свою скорлупу Андрей насторожен и замкнут, его удивила поспешность этой поездки, мое отчаяние и слезы в голосе, когда я уговаривала его уехать. Ночью мы спим, отвернувшись друг от друга, как незнакомые люди, и совсем не занимаемся любовью. Днем мы гуляем в сосновом лесу или плаваем на кораблике вдоль берега. Здесь начинаешь понимать вкус простых вещей – неторопливых прогулок, долгих завтраков в кафе и разговоров со случайными людьми, вкус копченого угря и холодного пива, просоленного воздуха, которым можно закусывать, как селедкой. Завтра мы уезжаем, и я рада, что путешествие заканчивается. Процесс выздоровления завершился. Я чувствую себя чуть усталой, холодноватой и опустошенной. 1о августа. Я пишу эти строки в два часа ночи, лежа на узкой кровати на борту самого большого в мире самолета "Руслан", стоящего на Чкаловском аэродроме, и слышу, как внизу, на первом этаже, грузят вертолеты. Нелегко набить брюхо такому прожорливому зверюге, как этот самолет. Завтра утром, если повезет, мы вылетим в Таиланд, на американскую военную базу.
Докладываю по порядку, как меня занесло в это странное место. (Кажется, я перешла на армейский стиль.) Мои друзья журналисты договорились с крупными военными чинами, что меня посадят на самолет, везущий команду летчиков в Камбоджу, отправляющихся на работу по контракту с ООН-Два дня назад мне позвонил подполковник Николай Степаненко и велел быть у Главного штаба 9 августа в 6 часов утра.
В 5 утра сонный, зевающий Андрей повез меня к месту встречи. Город еще спал, только поливальные машины мыли улицы да птицы уже исполняли утренний концерт. У Главного штаба нас ждал автобус, в котором уже сидели люди с дорожными сумками и чемоданами. Меня встретил подполковник Степаненко, добродушный, еще молодой мужчина с простоватым лицом. Я сразу поняла, какая роль больше придется ему по душе – роль кокетливой полудетской наивное TV прелестной вертушки, милого упрямства. Надо возбудить в нем теплое чувство покровителя.
В девять утра мы уже сидели в автобусе на Чкаловском аэродроме. Лил дождь, и я порядком продрогла. Я позволила себе вслух помечтать: "Сегодня отогреемся в Таиланде". Один из летчиков обратил ко мне усталое, невыспавшееся лицо: "Ты что, в самом деле думаешь, что мы сегодня улетим?" "Конечно", – с легкой тревогой ответила я. "Святая простота, – усмехнулся летчик. – Еще самолета нет, фирма, которая нас отправляет, что-то задолжала Чкаловскому аэродрому, и "Руслан" не сядет, пока не разберутся с деньгами. И вертолетов нет, которые должны загрузить в самолет, – они еще летят откуда-то из центра России. Их погрузка занимает не меньше десяти часов". "А зачем же нас собрали?" – удивилась я. "Атак всегда. Я однажды четверо суток улетал".
После такого разговора я совсем озябла. В час дня мы все сидели на взлетной полосе в ожидании "Руслана". Самолеты садились и взлетали ежеминутно, и летчики на глаз и слух издалека определяли, что за птица направляется к аэродрому, и даже заключали пари. В два часа "Руслана" еще не было, зато приехал представитель какой-то международной организации принимать у летчиков экзамен по английскому языку. Это было пресмешное зрелище. Из тридцати человек летчиков, бортинженеров и механиков только один мог сносно сказать, как его зовут и кем он работает. Всем остальным я надиктовывала слова приветствия, и эти немолодые мужчины старательно записывали в тетрадки: "Май нэйм из… Хау ДУ ю ду. Аи хэв май вайф, май сан энд май флэт". "Господи, как же вы будете летать в Камбодже без языка? Вы же глухонемые!" – ужаснулась я. "Подумаешь, проблема! – с важным видом ответил мне один из летчиков. – Я уже работал в Египте". "И как ты выкручивался?" – с любопытством спросила я. "Очень просто. Например, иду я на посадку, слышу, Диспетчер что-то злобно вопит. Значит, не моя очередь садиться.
Я еще один круг сделал и снова захожу на посадку, у Диспетчера голос спокойный, значит, для меня зеленый свет".
Экзамен сдали все. А я попросила международного представителя подбросить меня в Москву, предупредив Николая Степаненко, чтобы он звякнул мне домой, как только "Руслан" сядет.
Не успела я повернуть ключ в двери, как услышала телефонный звонок. Я ворвалась в квартиру, схватила трубку и услышала короткое: "Срочно на аэродром". Я успела запихнуть в рот один йогурт и бутерброд с колбасой, вызвала Анд рея с работы, и он снова отвез меня на Чкаловский. Но тут возникла проблема. Как пройти через контрольный пункт"
Пропуска на меня не было. В прошлый раз я проезжала в общем автобусе, и документы у меня никто не проверял. Мы дождались шести часов вечера, когда через проходную хлынул поток народа. У меня был довольно скромный вид – джинсы и свитер, да и чемоданами здесь никого не удивишь – все куда-нибудь летят. Но вот шляпа – моя роскошная соломенная шляпа величиной с хорошее сомбреро, блестящая, как солнечный круг, – она слишком привлекает внимание. Советов подтолкнул меня к проходной и велел идти без шляпы. Опустив глаза и ссутулив плечи, я улучила момент, когда окошко контролера закрывали двое высоких широкоплечих и мордастых офицеров, и проскользнула на территорию аэродрома. Отбежав на приличное расстояние, я помахала Андрею рукой. Далее спектакль разыгрывался как по нотам.
Советов подошел к проходной и сказал, что его жена, улетающая сегодня в теплые края, забыла свою любимую шляпу. "Вон она идет, – сказал он, неопределенно махнув рукой в мою сторону. – А у меня нет пропуска. Что же делать?" Женщина контролер растрогалась от такого проявления мужней заботы и пропустила его. "Вы только быстро, – сказала она. – Это ведь военный аэродром. У нас здесь строго".
Андрей догнал меня, и мы с ним, как бы в припадке забывчивости, удалились в парк.
"Руслана" все еще не было. "Ну как же так! – огорченно воскликнула я, обращаясь к подполковнику Степаненко. – Зачем же вы вызвали меня? Я даже не успела поесть". "Ну кто же знал! – ответил он, разводя руками. – Сообщили, что вот-вот приземлится, я боялся, что ты опоздаешь". Я уже собралась снова уезжать в Москву, чтобы вернуться ночью, но потом подумала, что в поздний час мне не удастся пройти на территорию аэродрома незамеченной. Один из летчиков стал рисовать мне схемы поиска дырок в заборе, через которые обычно лазят все, кому не лень. Но схемы были так запутаны, а дырки так ненадежны, что я решила остаться.
Я поспрошалась с Андреем, и он укатил в Москву, а мы снова уселись на полосе ждать самолет. Сгущались сумерки, мы тихонько по тягивали из фляжки коньяк, закусывая его прихваченным) кем-то из дома бутербродами, а металлические птицы, с вое' рассекая воздух, садились и взлетали.
Только в десять часов вечера приземлился ",_. у меня дух захватило от его колоссальных размеров. Это был целый завод на колесах с огромным цехом в металлическом пузе. Трудно было представить, что такая громадина способна оторваться от земли. Началась грандиозная погрузка вертолетов. Меня отвезли в служебное помещение, чтоб я не путалась под ногами.
Слоняясь без дела и от скуки читая объявления на стенах, я нечаянно подслушала разговор между представителем фирмы, владеющей самолетом, и работником Министерства обороны, отвечающим за отправку летчиков. Представитель, потрясая списком пассажиров, говорил примерно следующее: "В списке 4человек.
Кислородных баллонов всего сорок. Девчонку придется не брать". Я подошла ближе и вмешалась в разговор:
