Ливия шагнула вперед, заложила руки за спину, вздернула подбородок и отчеканила:
— Истинная правда, мой господин. И я перед всеми готова свидетельствовать, что Квинт Марций Аквилин обладает отнюдь не опасным дефектом, а настоящим талантом к слиянию с нейро-сетью корабля и пилотированию. Уверена, что после должного обучения из него вышел бы вполне достойный командир корабля.
— Что и требовалось доказать, квириты. Несмотря на ограничения, невзирая на модификации, каждый из вас способен не только выполнять те функции, для которых предназначена его фамилия, но и стремиться к чему-то еще. Управлять звездными кораблями, писать картины, избираться в магистраты, выслуживаться в офицеры, любить, творить, ненавидеть! Республика — это не только триста старцев, засевших в курии, Республика — это каждый из нас. И предавая себя, мы предаем Ее. Смиряясь с участью безгласных унифицированных деталек, этаких винтиков, мы обрекаем нашу любимую Республику на стагнацию и гибель. Ибо только в развитии, в постоянном движении вперед и заключается жизнь, и человека, и государства. А мы и Республика неразделимы.
А теперь я спрошу вас, квириты, только об одном — вы со мной?
Неведомо, как реагировали те, кто принимал провокационную передачу с «Аквилы», но на самой биреме от слаженного крика: «Да!» чуть переборки трещинами не пошли.
Ацилий дождался, пока возбужденные плебеи утихнут, и молвил:
— Тогда вперед, друзья, и пусть лары и маны не оставят нас милостью.
Глава 16
От желания сделать запись «Слепой идиот с прогрессирующей злокачественной профнепригодностью» в собственной медкарте у Луция Антония чесались пальцы. Чтобы хотя бы тут считаться первооткрывателем, потому что именно на него будут ссылаться во всех отчетах республиканской кураторской службы отныне и до скончания веков, как на пример ярчайшего профессионального фиаско. И есть большая вероятность, что его именем назовут новую инфекцию мозга. Тоже своего рода слава.
«Интересно, — самозабвенно бичевал себя Антоний, — А если бы у Квинта Марция выросла вторая голова на плече, ты бы её тоже не заметил? Или решил, что это такой прыщик?»
Вообще-то, уважающему себя профессионалу полагалось в таком случае подать рапорт об отставке, а потом застрелиться в сортире, сэкономив родине социальную пенсию по инвалидности. Но табельный «гладий» так и остался в белом кабинете в потайном сейфе, и покончить жизнь самоубийством Луций Антоний Цикутин мог бы, лишь бросившись на Квинта Марция в надежде, что префект застрелит агрессора. Из жалости и сострадания, и только.
Хрен с ним, с мятежом и побегом, пропади пропадом гражданская лояльность, гори ясным пламенем будущее и настоящее, но грандиозная ошибка в той области, где психокорректор считал себя лучшим специалистом, станет вечным позорным клеймом на репутации ученого. Да и какой он теперь ученый? Так, шарлатан и дилетант!
Устойчивая картина мира стремительно рушилась не столько под напором удивительного факта: один из Марций может быть пилотом, причем, не просто пилотом, а отличным пилотом. О нет! Мир Луция Антония разлетелся вдребезги от понимания — на самом деле Ливия поддержала опального сенатора ради Квинта Марция, во имя того, чтобы планы популяров и стоящих за ними лабилистов осуществились, а мечта префекта «Аквилы» — сбылась.
Все стройные теории регидистов пали и рассыпались в пыль, ибо только что прямо на глазах личного психо-куратора Ливия Терция пожертвовала своим положением и покоем ради другого человека. Бескорыстно поделилась звездной бездной с Квинтом Марцием, которого… которого даже не любила.
Как тут не впасть в полумистический ужас перед неизведанными до сих пор тайнами формирования человеческой личности? И, разумеется, Антоний впал. Тем более что лично для него — для станционного психо-куратора — Гай Ацилий ничего нового своей речью не открыл. Вся психокоррекционная служба Республики уже два стандартных года только тем и занимается, что строчит отчеты для сенатских комиссий, возглавляемых оптиматами. Любая гетера уже догадалась бы, зачем им понадобились кураторские выкладки.
Другое дело, Ливия… От неё Луций Антоний не ожидал альтруизма ни в каком виде. Она просто не могла поступить так, как она поступила, этот поступок противоречил всем корректорским исследованиям. Говоря образно, стабильная звезда-Аквилина прямо на глаза мозговеда превратилась в сверхновую. Зрелище, которого он никогда не забудет.
— Ты невозможный человек, Ливия Терция, — беззвучно, одними губами сказал восхищенный Антоний, когда наварх очутилась рядом.
Но Ливия то ли прочитала его слова по губам, то ли догадалась, и ответила на странный комплемент резким:
— Ты мне сейчас понадобишься, Антоний.
— Вот как? Зачем?
— Не хочу, чтобы ты просто так проедал свой паек. Придется отработать проезд.
— Куда едем? — решил пошутить куратор.
— К победе и славе, разумеется, — усмехнулась наварх. — Есть возможность проявить добрую волю и в кои-то веки поступить милосердно по отношению к живым людям.
Она так многозначительно посмотрела в сторону Куриона, что Антоний сразу же догадался о том, что ему предложат за работу такую.
— Не боишься? Процедура весьма деликатная. Если что-то пойдет не так…
— Антоний, скажи, как тебя могли взять на службу с таким высоким уровнем суицидальных мыслей? — поинтересовался Квинт Марций, не замедливший вклиниться в их с Ливией беседу. Префект тоже любил делать намеки. И подкреплять их видом «гладия», нацеленного прямо в лоб шутнику.
Видят лары и маны, последние пять лет он лелеял мечту хоть раз прицелиться в психо-куратора.
Ливия тратить время на замаскированные угрозы не стала, она всего лишь похлопала ладонью по кобуре своего личного оружия и лукаво подмигнула Антонию.
— Я уверена, что у тебя всё получится наилучшим образом, — и добавила очень-очень мягким тоном. — Слышишь, Квинт Марций, я верю в знания и здравый смысл нашего замечательного психо-куратора.
Луций Антоний слегка преувеличил опасность, но сделал это лишь для того, чтобы проверить степень дозволенного ему, как заложнику. Цепь, на которую его посадили вчерашние подопечные, оказалось достаточно длинной, но при этом крепкой и жесткой. И на свое счастье, доблестный префект мятежной «Аквилы» даже не догадывался, сколь изощренной может оказаться месть наварха, опечаленной гибелью политического кумира. Зато Антоний прекрасно знал и рисковать не хотел.
— Я — не живодер, я — врач, — с деланной обидой сообщил он. — Да, да, Квинт Марций, я не причиню лигариям вреда.
— Прекрасно, — просияла Ливия и жестом показала опальному сенатору, что всё устроилось по его желанию. — Ты точно не хочешь подождать до утра, благородный Ацилий?
— Точно, — твердо сказал тот.
Квинт Марций одобрительно кивнул. Еще бы патрицию не торопить события, когда подключенный имплант отрицает его свободную личность! Тут можно столовым ножом воспользоваться.
— В таком случае, сопроводите меня в медицинский блок, — фыркнул Антоний и сделал приглашающий жест.
Лигария Кассия сделала решительный шаг вперед, оттирая Ацилия чуть в сторонку, как настоящая телохранительница.
«Однако быстро же эти смазливые патриции обрастают преданными поклонницами! — мысленно усмехнулся психолог. — Или девушки предпочитают блондинов?»
— На мне потренируешься, а уж потом — его отключай. А то знаю я вас, мозговёртов, — угрюмо проворчала Кассия.
— Это всего лишь один укол, — объяснил Антоний, которому надоело изображать из себя карикатурного злодея. — С нейросетью импланта произойдут необратимые изменения. Грубо говоря, она погибнет, а ваше взаимное резонирование закончится.
Мрачная манипулария задумалась и целую минуту сверлила психолога тяжелым взглядом.
— А если Ацилиев имплант вдруг решит, что я умерла? Убьет Гая, так?
«Ну надо же! А девчонка-то совсем не глупая», — подивился сообразительности Той самой Фортунаты Антоний. Ему она почему-то представлялась грубой десантницей с очень низким уровнем интеллекта. Стереотипы — штука такая, весьма ненадежная.
— Вот поэтому, девушка, инъекции надо сделать одновременно.
— Тогда моего напарника отключай тщательнее!
И как ни пытался Гай Ацилий успокоить встревоженную девушку, ничего у него не вышло. Спросил бы лучше у Антония, какие манипуларии бывают упертые. Причем все поголовно — и Кассии, и Меммии, и Папии. Побочный эффект от генмодификации.
***
Медотсеки Кассию всегда нервировали. Угрожающим блеском ли хромированных поверхностей, безупречной ли чистотой, которая сродни самой смерти, непонятно. Возможно, виной тому вездесущий острый запах клея для обработки микротравм, который на десантников изводят центнерами. Резкий и тревожный, он обострял чувства и напоминал об опасности, о той, которая уже миновала. Почему-то осознание, что враги снова промахнулись, всегда настигало Кассию Фортунату в огромном медицинском блоке квинквиремы. И не имело значения, очутилась ли там она сама или навещала раненого товарища, неясный страх неизменно настигал девушку и не отпускал еще долго-долго. Все эти жутковатого вида приборы, стазис-камеры, манипуляторы словно были созданы, чтобы проникнуть внутрь попавшего сюда человека. Может, это было предчувствие, кто знает?
