еврейским дневным школам в своем районе, который сильно пострадал от экономического спада 2008 года. В конце концов он основал собственный фонд и среднюю школу.
Однако новая жизнь не принесла Магерману спокойствия. Он поделился собственными убеждениями с миром благотворительности, настаивая на стольких требованиях и условиях, что некоторые местные лидеры отказались от его денег, что породило новые обидные чувства. Однажды Магермана застукали кричащим на группу родителей из средней школы. Магерман присоединился к факультету Университета Пенсильвании, своей alma mater, читал лекции на кафедре электротехники и системотехники и курс по количественному управлению портфелем. Здесь у него тоже возникли разногласия.
«Детям я не нравился, а они не нравились мне», – негодовал он.
Магерман помог финансировать фильм Уилла Феррелла «Все путем!». Картина получила достойные отзывы, но разочаровала Магермана, который так и не увидел окончательный вариант. Он согласился посмотреть еще один финансируемый им фильм – «Кафе»[144] с Дженнифер Лав Хьюитт в главной роли, принимая актрису и ее парня в своем домашнем кинотеатре. Магерман не стал фанатом и этого фильма. (3)
Несмотря на все недостатки, Магерман был уникальным квантом, обладающим определенной степенью самосознания. Он начал работать с психотерапевтом, чтобы устранить или по крайней мере смягчить свое конфронтационное поведение, и, казалось, добился прогресса.
К 2010 году, через два года после ухода из Renaissance, Магерман с нетерпением ждал возвращения. Он тосковал по программированию, ему было немного скучно, но он также не хотел вновь причинять неудобства своей семье. Магерман связался с Питером Брауном и договорился о дистанционной работе из дома – идеальное решение для человека, который, похоже, не мог избежать личных ссор.
До увольнения Магерман отвечал в Renaissance за разработку программ автоматизированной торговли акциями. Теперь Кононенко руководил этой деятельностью, что приносило компании большую прибыль. Поэтому возвращение Магермана в ту же группу было бы совершенно неприемлемо. Вместо этого он начал проводить исследования для отделов Renaissance по торговле облигациями, товарами и валютой. Вскоре Магерман снова участвовал в ключевых встречах, его громкий и настойчивый голос звучал из громкоговорителей под потолком в конференц-залах Renaissance, и коллеги шутили, будто слушали «голос Бога».
«Иногда победить невозможно, как ни пытайся», – утверждает Магерман.
Он вернулся в фирму даже на более прочную почву, чем ожидал. Renaissance не был таким коллегиальным, как в прошлом, но команда все еще хорошо работала вместе, возможно, даже с большей настойчивостью. К тому времени прибыльность RIEF улучшилась настолько, что Браун и Мерсер решили не закрывать его, как и новый фонд RIFF. Под управлением обоих фондов находилось в общей сложности 6 миллиардов долларов – не так много по сравнению с 30 миллиардами долларов 3 года назад, но по крайней мере инвесторы перестали уходить.
Medallion, по-прежнему доступный только сотрудникам, оставался сердцем фирмы. Теперь он управлял около 10 миллиардами долларов и зарабатывал примерно 65 % годовых до вычета комиссионных, что было почти рекордным показателем прибыли. Долгосрочная результативность Medallion была, пожалуй, самой большой в истории финансовых рынков, поэтому инвесторы и все вокруг были очарованы этой секретной фирмой.
«Есть Renaissance Technologies, и есть все остальные», – писал The Economist в 2010 году. (4)
У Medallion по-прежнему были тысячи длинных и коротких позиций в любое время, и срок удержания позиций варьировался от 1–2 дней до 1–2 недель. Фонд совершал даже более быстрые сделки, которые некоторые называли высокочастотными, однако многие из них предназначались для хеджирования или постепенного наращивания позиций. Renaissance уделял особое внимание очистке и сбору данных, он усовершенствовал управление рисками и другие методы торговли.
«Я не уверен, что мы лучшие во всех аспектах трейдинга, но мы лучше других оцениваем стоимость сделки», – отмечал Саймонс пару лет назад.
В некоторых аспектах машина Renaissance была более мощной, чем до ухода Магермана. В компании работали около 250 штатных сотрудников и более 60 кандидатов наук, включая экспертов по искусственному интеллекту, квантовых физиков, специалистов по компьютерной лингвистике, статистиков и теоретиков чисел, а также других ученых и математиков.
Астрономы, которые привыкли анализировать большие, запутанные наборы данных и различать присутствие неуловимых явлений, оказались особенно способными выявлять упущенные рыночные закономерности.
Элизабет Бартон, например, получила докторскую степень в Гарвардском университете и использовала телескопы на Гавайях и в других местах для изучения эволюции галактик, прежде чем присоединиться к Renaissance. По мере того как состав сотрудников постепенно становился все более разнообразным, фирма также наняла Джулию Кемпе, бывшую студентку Элвин Берлекамп и эксперта по квантовым вычислениям.
Medallion как и раньше совершал сделки с облигациями, товарами и валютами, а также зарабатывал деньги на сигналах продолжения тренда и предсказаниях разворотов рынка, в том числе на одном особенно эффективном, который был удачно назван «Дежавю»[145]. И все же более чем когда-либо деятельность фонда держалась на сложных сделках с акциями, основанных на комбинациях сложных сигналов, а не на простых парных сделках, таких как покупка Coca-Cola и продажа Pepsi. Прибыль по каждой сделке никогда не была огромной, и фонд выигрывал чуть больше, чем в половине случаев, но этого было более чем достаточно.
«Мы правы всего в 50,75 % случаев… Но мы на 100 % правы в 50,75 % случаев, – сказал Мерсер другу. – Таким способом можно заработать миллиарды».
Мерсер, по-видимому, в точности не понимал торговые возможности своей фирмы – для него более значимым оказалось то, что Renaissance совершал тысячи одновременных сделок – небольшое преимущество, но достаточно весомое и последовательное, чтобы сколотить огромное состояние.
Главной причиной столь выдающихся результатов был один ключевой момент: на цены акций и других инструментов влияет больше факторов и действует больше сил, чем оценивали даже самые опытные инвесторы. Например, чтобы предсказать направление движения акций, таких как Alphabet, материнской компании Google, инвесторы, как правило, пытаются спрогнозировать прибыль компании, направление процентных ставок, состояние экономики США и тому подобное. Другие начинают прогнозировать будущее поисковой и онлайн-рекламы, перспективы развития более широкой индустрии технологий, траекторию глобальных компаний, а также индикаторы и коэффициенты, связанные с прибылью, балансовой стоимостью и другими показателями.
Сотрудники Renaissance пришли к выводу, что существует еще больше факторов, влияющих на цены активов, включая те, что не всегда очевидны, а иногда даже нелогичны.
Анализируя и оценивая сотни финансовых показателей, публикаций из социальных сетей, барометров интернет-трафика и практически всего, что можно количественно протестировать, они обнаружили новые факторы, некоторые из которых большинству будет невозможно оценить.
«Неэффективности настолько сложны, что в некотором смысле они скрыты на рынках в коде, – говорит один из сотрудников. – RenTec расшифровывает их. Мы находим их во времени, по
