— Шесть лет! Десять лет! Du lieber Gott![51] — воскликнула Лидия, с шумом захлопывая ящик с ножами и вилками. — Даже шесть лет слишком долго. Через шесть лет она будет сломлена.
Глава пятьдесят первая
— Обе спят, — сообщила Аликс. Она прокралась в комнату девочек проверить, как они там. — Я оставила свет включенным.
— Очень разумно, — похвалила Лидия. — Чтобы отгонять дурные сны.
— Ну а сейчас, — сказал Эдвин, — я хочу услышать правду о том, что произошло сегодня.
Аликс вздохнула, поправила подоткнутую под спину подушку.
— Перестань ерзать, Лекси, и выкладывай!
— Урсула действительно пошла с кем-то встретиться и получила сверх того, на что рассчитывала. Но она отправилась туда не по собственной воле и не в своих интересах.
— Как посредник?
— Да, именно. Утрата не хотела ябедничать на подругу, но в конце концов мне удалось вытянуть из нее часть истории. Урсула пошла встретиться с человеком от имени Розалинд; та лежит с простудой, потому не могла соблюсти договоренность и сама явиться на свидание. Похоже, очаровательная Розалинд занималась шантажом: она нашла письмо от Делии, которое пришло на имя няни, и угрожала рассказать обо всем Питеру, если Урсула не сделает то, что она велит. Я догадываюсь, это был не первый случай, когда Розалинд вынуждала Урсулу выполнять за нее грязную работу, и, очевидно, вовсе не собиралась отдавать девочке обратно письмо.
— По-моему, Розалинд неприятная особа, — заметила Лидия.
— Мне она не понравилась с самого начала, — признался Эдвин. — Какой гнусной маленькой прохиндейкой она оказалась! Итак, Урсула отправилась на встречу, надев шарф и шапку Розалинд, чтобы тот человек издали ее узнал?
— Да. Как я поняла, он разозлился уже тогда, обнаружив, что это не Розалинд, потом сказал, что передаст записку, чтобы Урсула отнесла ее обратно, после чего опять схватил ее в объятия и принялся целовать. Конечно, она перепугалась и стала вырываться. По ее мнению, это было самое ужасное и отвратительное, что ей довелось пережить за всю жизнь. Вот тогда он озверел.
— Гнусно! — крикнул Эдвин. — Кто этот человек? Дайте мне только до него добраться!
— Утрата говорит, что не знает. Не уверена, что она сказала всю правду, но больше мне ничего не удалось из нее вытянуть.
— А что общего у Розалинд с тем человеком? — спросила Лидия. — Сколько ей лет?
— Семнадцать, по-моему, — произнес Эдвин. — Но меня не удивляет, что она назначает в лесу свидания подобным мужчинам.
Аликс встала, широко зевая.
— Мне ни капельки не хочется возвращаться в «Уинкрэг», но дедушка будет беспокоиться. Если бабушка выгонит меня на мороз, вернусь и вас разбужу.
Эдвин принес ей пальто.
— В пальто было вот это, — сказал он, вручая сестре картонную папку.
— Боже милостивый, как я могла забыть! — воскликнула Аликс, забирая папку. — Она находилась среди кое-каких маминых вещей, спрятанных в буфете на одном из чердаков. Я пошла туда сегодня утром и нашла ее, но наступило время ленча, а потом, со всеми треволнениями по поводу Урсулы, совсем про нее забыла.
— О Боже, ты что, опять за свои изыскания? Будто нам мало насущных проблем, так ты еще раскапываешь прошлые.
— Там могут оказаться какие-нибудь фотографии или ключ к ответу, где были мама и Изабел, когда произошел несчастный случай, и из какой части Америки была родом мама. Все это покрыто таким туманом, но я не понимаю почему.
— Ладно, если считаешь, что должна рыться на чердаках, то ройся, но я уверен: лучше оставить это дело в покое.
Лидия не согласилась.
— Ты не прав, Эдвин. Там, где есть вопросы и неопределенность, человек не может успокоиться, пока не получит ответов. Аликс права, что хочет знать истину.
— Спасибо, — сказала Аликс, обрадовавшись неожиданной поддержке.
Эдвин взглянул на потрепанную папку.
— Тогда открой ее. Давай поглядим, что там внутри. А по возвращении ты изучишь все подробно.
Аликс развязала коричневую ленту. Внутри находился ворох бумаг, явно не отсортированных в каком-либо порядке, а просто засунутых наспех, как попало. Сложенная пожелтевшая газета, меньшего формата, чем английские, выпала на пол. Эдвин поднял ее и развернул.
— «Пиллский репортер», — прочитал он заголовок, идущий поперек первой страницы.
— Пиллский? Пилл — это город?
— Наверное. Хэл должен знать, где он. Или можем посмотреть в географическом справочнике.
Он заметил, что взгляд Аликс прикован к фотографии на первой странице.
— Это мама! О маме! — воскликнула она, выдергивая у него газету.
Заглядывая ей через плечо, Эдвин прочитал:
— «Трагическая смерть в автомобильной аварии». Здесь все, что ты хотела узнать, Лекси. Место, где это произошло, десять часов вечера, плохая видимость на дороге…
— Здесь ничего не сказано об опьянении, — пробормотала Аликс, жадно пробегая глазами текст.
— Они не стали об этом сообщать, — предположил Эдвин. — Пощадили чувства семьи.
Послышался звук открываемой двери, и в комнату вошла заспанная Утрата в полосатой пижаме Эдвина.
— Вы шумите, — проговорила она. — Что вы рассматриваете? У вас такой вид, словно столкнулись с привидением.
Она заглянула в газету.
— Это ведь фотография мамы? О, смотрите, здесь написано про аварию. — Она начала читать. — Странно, что ничего не говорится об Изабел.
— Н-да… Теперь, когда ты сказала, мне тоже странно. Действительно нет, — промолвила Аликс.
— Вероятно, они не знали, что она тоже находилась в машине; репортеры всегда хватаются за первую новость, недослушав до конца. Ты же знаешь, что это за народ, — сказал Эдвин.
— А откуда газета? — поинтересовалась Утрата, закончив читать заметку.
— Она была спрятана на чердаке «Уинкрэга», в буфете, — объяснила Аликс.
— Очевидно, наши американские родственники переслали ее сюда, — предположила Утрата. Потом опять взяла листок в руки. — Здесь что-то не так.
— Что? — спросила Аликс.
— Посмотрите на дату.
— Двадцать девятое августа, — прочитал Эдвин. — Ну и что?
— Августа? — произнесла Аликс. — Эдвин, мама погибла не в августе! Она погибла в сентябре! День рождения Утраты двадцать третьего сентября, а мама погибла через несколько дней!
— Через несколько дней после рождения ребенка сесть за руль? Слишком уж скоро, — заметила Лидия.
— Странно, — усмехнулся Эдвин.
— Это типографская ошибка, только и всего, — сказала Аликс.
— Газеты не делают ошибок в таких датах, — возразил Эдвин. — Если газета датирована двадцать девятым августа, значит, в этот день она и вышла. Это означает, что мама умерла примерно на месяц раньше, чем мы думали.
— А Утрата?
Аликс с Эдвином переглянулись.
— Видимо, произошла путаница с датой рождения, — поспешно проговорила Лидия. — Такое случается, особенно когда ребенок рождается в другой стране. Подобное произошло с одной моей кузиной, родившейся во Франции. Когда в Вене регистрировали ее рождение, то поставили неправильный год. Такие ошибки возникают, а когда семья переживает кризис, тогда оплошность очень вероятна.
— Да, наверное, так, — протянул Эдвин. — Не переживай по этому поводу, Утрата. Давай иди спать, мы поговорим об этом утром.
— Но Изабел…
— Первое правило: не верь ничему, что читаешь в газетах.
Но Утрата не слушала. Нахмурившись, она снова взяла газету и пристально всматривалась в первую страницу.
— Младшая сестра Манго на самом деле его племянница, — изрекла она.
Остальные недоуменно уставились на нее.
— Манго — грум?
Утрата кивнула.
— Его старшую сестру зовут Джанет. Перед окончанием войны она сошлась с английским солдатом. Он к ней потом так и не вернулся. Он не погиб в окопах или где-то еще. Манго говорит, он уже был женат. Когда Джанет родила ребенка, их мать сделала вид, что это ее.
Воцарилось молчание.
— Я думаю, то же самое случилось и с моим рождением. Бабушка настояла, чтобы все было шито-крыто. Вероятно, она даже пожалела, что мы живем не в Древней Греции, где она могла бы оставить меня на склоне горы.
— Утрата!
— Все в порядке. Она этого не сделала, и вот я с вами. И так и так — все равно сирота. Это и впрямь не имеет большого значения.
Лидия встала.
— Я приготовлю тебе горячий шоколад, Утрата. По-венски — густой, очень вкусный, он поможет тебе спокойно заснуть.
Отчаянно зевая, Утрата выпила шоколад, во второй раз пожелала всем спокойной ночи и вернулась в кровать.
— Да! — присвистнул Эдвин. — Аликс, дай-ка мне газету. — Он разложил ее на столе, и они с сестрой принялись сосредоточенно изучать ее. — Ужасная досада, что это единственный номер, — вздохнул он, копаясь в папке среди остальных бумаг. — Обязательно должны быть дальнейшие сообщения: о похоронах, подробности о скорбящей семье… Уж этот местный листок выжал бы из такого происшествия все возможное. Заметка — просто скупой отчет по следам аварии. Набор фактов. О черт, Лекси, как бы я желал, чтобы ты никогда этого не находила!
