- Приз? - Она села в постели и захлопала ресницами, глядя на него. - Я почти забыла о призе.
- Закрой глаза и протяни руки.
Она нехотя подчинилась.
- В последний раз, когда я играла в эту игру с Гриффином, - сказала она, - я не получила желаемого приза.
- Ты захочешь получить этот приз, - ответил Сорен. Он вложил что-то в ее ладони, что-то тонкое и гладкое. - Открой глаза.
Она открыла их, как было приказано, и увидела, что в руках у нее стек. Тонкий, из черного отполированного дерева, с белой резной костяной рукояткой.
- Это...?
- Это та же самая рукоятка, - ответил Сорен. - Но нам пришлось заменить сам стек.
Нора с трепетом смотрела на него. Это был не совсем тот стек, который подарил ей Кингсли много лет назад, и который Сорен разломал на три куска. Но он был очень похож, и при виде его, ее тело покрылось мурашками.
- Где ты это взял? - спросила она, глядя на него снизу вверх.
- Джульетта помогла с реставрацией. Она знает, где Кингсли берет все свои игрушки.
- Ты же знаешь, что у меня больше десятка разных стеков.
- Будет несколько десятков плюс один, - ответил он. - С моей стороны было неправильно ломать его, и я должен был заменить его много лет назад.
- Так вот почему ты хотел узнать о том годе? - спросила она, скользя рукой по деревянному стрежню к кожаному наконечнику. Деревянный стек мог причинить такую же боль, как и ротанговая трость. Даже мог рассечь кожу. Жестокое дьявольское орудие - ей не терпелось применить его на ком-нибудь.
- Недавние события напомнили тот год.
- Какие недавние события? Я и Нико?
- Да, - ответил он, заправляя прядь волос ей за ухо. - Кинг предупредил меня, когда тебе было шестнадцать лет, что ты не такая покорная, какой я думал, что хотел тебя видеть. Я проигнорировал его предупреждения, самодовольный в своей уверенности, что ты всегда будешь повиноваться мне, независимо от того, кем ты была в своем сердце.
- Я действительно обещала, что буду повиноваться тебе вечно. Я долго пыталась, столько, сколько могла.
- А я пообещал тебе все. Частью этого всего должно было быть позволить тебе быть такой, какая ты есть, а не пытаться заставить тебя быть такой, какой я хотел. И теперь, когда вы с Нико вместе, и мы с тобой никогда не были так счастливы, как сейчас, я понимаю, как глупо было бояться.
Это было правдой. Они никогда не были так счастливы вместе. У Сорена были она и Кингсли, у нее был Сорен и Нико. Они оба жили той жизнью, для которой их создал Бог, и это, как она обнаружила, было ключом к счастью.
- Я бы тоже испугалась. Если бы ты вернулся из Рима и сказал, что решил, что теперь ты сабмиссив и больше не будешь доминировать, не думаю, что восприняла эту новости лучше, чем ты воспринял мои новости. - Она рассмеялась при одной этой мысли. - Для меня ты воплощение двух мужчин - Отец Маркус Стернс и Сорен, - и я люблю вас обоих. Я Элеонор и Нора. Я так долго злилась на тебя, потому что я любила вас обоих, а ты не хотел любить двух меня.
- Я пытался защитить тебя, а сделал только хуже.
- Хуже? Нет. Сложнее? Да, но не хуже. Я бы никогда не начала писать романы, если бы не бросила тебя. А если бы не начала писать, я бы никогда не встретила Зака. И... ты знаешь. - Она улыбнулась. Он поддел ее подбородок в той отеческой манере, в какой обращался с ней.
- Мы знаем, что Бог все обращает во благо для тех, кто любит Его и кого Он призвал по Своему замыслу, - ответил Сорен.
- Мне кажется, я где-то это слышала, - сказала она.
- Ты должна знать, что как бы сильно я ни любил свою Элеонор, мою Малышку, я также люблю госпожу Нору. Мне потребовалось больше времени, чтобы влюбиться в нее, но теперь я люблю ее так же сильно, как люблю свою Элеонор.
- И так же сильно, как твоя Элеонор любит тебя.
Она провела пальцем по резьбе на рукоятке и вспомнила прилив силы, который почувствовала, когда Кинг впервые вложил его ей в руку. Она все еще чувствовала этот порыв каждый раз, когда держала в руке стек. Где же Нико и его прекрасная спина, когда он так нужен?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она поднесла стек к губам и поцеловала его.
- Спасибо тебе. Он прекрасен. Даже не могу передать, сколько для меня значит - вернуть свой первый стек. По крайней мере, часть его.
- Используй его мудро и правильно.
- Я использую его, чтобы выбить дерьмо из первого человека, пока он не завизжит как маленькая сучка.
- Как и задумал Бог.
Нора рассмеялась и поцеловала Сорена.
- Я люблю тебя, Сорен, - сказала она. - И я люблю вас, отец Стернс.
- И? - подсказал он.
- И я люблю вас, мой господин. Отныне и навеки.
Элли отстранилась от поцелуя и взяла его за запястье. Она вложила стек в его ладонь.
- Не окажите ли мне честь окрестить мой стек за меня? - спросила она.
- Разве ты не собиралась ложиться спать? - спросил он.
- С тобой, я всегда предпочту игру сну. Сэр, - добавила она в конце.
- Завтра у тебя насыщенный день. Уверена, что хочешь синяки?
- Черное и синее сочетается со всем. Особенно с белым, - ответила она. - Пожалуйста, сэр?
- Что ж... - сказал Сорен затяжным, а следовательно, абсолютно фальшивым вдохом. - Раз уж ты так любезно попросила...
Он вцепился в ее ошейник и стащил ее с кровати на ноги. Она стояла неподвижно, пока он раздевал ее, двигаясь только для того, чтобы помочь ему снять с нее кофточку и пижамные штаны. Он оставил ее стоять обнаженной у кровати, а сам подошел к ее сумке с игрушками. Он достал веревочные манжеты, положил их на кровать. Он развернул Элли лицом к столбику кровати и поднял ее руки. Она позволила ему двигать ею, манипулировать ее телом так, как он хотел. Счастье заключалось в том, чтобы отдаться ему, отдать свое тело и свою жизнь в его руки, зная, что, когда он закончит, он вернет ее, и она снова будет принадлежать самой себе.
Сорен завязал манжеты вокруг верхней части столбика кровати и просунул ее руки в петли, туго стянув их вокруг запястий.
Нора ждала первого удара стека. Но он остался лежать на кровати. Вместо этого Сорен встал прямо позади нее, обхватил руками ее голову и положил их ей на лицо. Медленно и нежно он провел руками по ее волосам, ушам, шее и плечам. Он скользил ими вверх и вниз по ее спине, вверх и вниз по ее рукам. Много лет прошло с тех пор, как он делал подобное, как он клеймил ее тело, касаясь каждого дюйма. Он провел руками по внутренней стороне ее бедер и по икрам. Она вздрогнула, когда его пальцы ласкали ступни ее босых ног. Он двинулся вверх по ее телу, касаясь живота, бедер, груди и вплоть до шеи. Не было такой части ее тела, к которой бы он не прикасался.
Положив руку ей на горло, он откинул ее голову назад так, чтобы она упиралась ему в грудь.
- Почему ты плачешь, Малышка? - спросил он.
- Потом что я люблю тебя, сэр.
- Ты боишься?
- Больше нет.
Сорен снова поднес руки к ее лицу и коснулся ее слез.
Он поцеловал ее в шею там, где ошейник касался ее плоти. Стоило Сорену отстраниться, как Элли тут же почувствовала, как скучает по теплу его тела. Он поднял стек с кровати, и Нора собралась с духом. Первый удар пришелся ей на несколько дюймов выше задней части колена. Красная полоса огня прошла по ее коже. Второй удар пришелся ей в середину бедра. Она вскрикнула от боли. Этот оставит синяк.
Звук был не худшей частью, хотя этот резкий звук, рассекающий воздух, определенно, усиливал агонию ожидания. Как только она услышала этот звук, было уже слишком поздно. Его не остановить. Он ударил ее по меньшей мере еще дюжину раз, хотя боль пронзила ее мозг, и она потеряла способность считать. Десять раз. Сто раз. Какая разница? Сорен причинял ей боль до тех пор, пока она не могла больше терпеть, а затем брал ее, пока она не переставала ощущать боль.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Когда порка закончилась, Сорен поднес стек к ее губам.
- Целуй, - приказал он, и она поцеловала кожаный наконечник. - Что мы говорим?
- Спасибо за порку, сэр.
Он не сразу развязал ее. Вместо этого он оставил ее там, пока протирал стек мягкой тканью, чтобы очистить его, завернул в черный войлок, который шел в комплекте, и убрал в ее сумку для игрушек. Двенадцать лет назад мысль о том, что она исследует свою Доминантную сторону, привела его в такую ярость, что он разломал ее стек на три части. Теперь он относился к нему с тем же уважением, с каким относился к своим собственным орудиям садизма. Она снова чуть не заплакала, наблюдая, как он заворачивает ее стек и убирает его для нее. Они так далеко зашли вместе. Ей не терпелось увидеть, куда они пойдут дальше.
