Ребенок решил, что получаса для отдыха вполне достаточно и подал голос. Ему хотелось есть, пить, переодеться, да и подозрительный шум из колодца требовал обратить на него внимание.
Миша проснулся, пошевелился. Фонарь оставался включенным. С руки неслышно вспорхнул маленький местный вампир - летучая мышь.
- Что орешь, сволочь? - ласково спросил Шмидт подающий голос вещевой мешок.
Он ощупал степень мокроты дитяти, растолкал Катю и, оттянув в сторону подвешенную на веревках тяжелую бадью, посветил в колодец. Там снова строилась голотелая пирамида. Монстрам вдруг стало тесно в Соленой пещере. Миша снял все еще висевший на шее пистолет и прицелился, чтобы выстрелить. И вдруг понял, что не может этого сделать. И не потому, что патронов было мерено. Просто внизу он защищал свою, Катину и ребенка жизни, а отсюда убивать чудовищ было бы безопасным развлечением.
Голые живые безглазые монстры были людьми, пусть мутировавшими, пусть свирепыми каннибалами, но его простая, бессмертная, по некоторым сведениям, душа и так была слишком отягощена чужой кровью. С такою не выбраться на божий свет, а только безвестно погибнуть в этой сверхмогиле под Восточно-Европейской равниной.
- Пошли, Кать. Эти чудища опять сюда лезут.
- Куда пошли? У меня ноги не ходят.
- Ну потерпи, маленькая. Надо идти. Не дожидаться же их здесь. Мне всех не перестрелять, их слишком много. Дойдем до освещенных штреков, отыщем какой-нибудь глухой гротик и там передохнем. У нас же с собой есть еда. Я умираю от голода. И Ванечку надо переодеть.
С трудом переставляя каменные ноги, держась друг за друга, несчастные люди с орущим ребенком на руках, грязные, в белесой соленой пыли, влачились вверх по спиральному темному коридору.
Элитный часовой в турецком спортивном костюме и с автоматом был очень удивлен звуками, доносившимися из штрека, ведущего к колодцу. Никто никогда оттуда без сопровождения охраны не появлялся, тем более с грудным младенцем.
- Эй, вы кто? - наставил он на них дуло.
- Никто, - Миша выключил фонарь, потому что они вышли в освещенный штрек. - Мы с того света.
- Стой, стой, бля, - парень выставил ладонь. - Вы эти, что ли, которых Иван Васильевич...
- Эти.
- А ну, давай назад.
- Ты погоди, дурак. Там монстры полезли вверх через колодец.
- Что?! Опять?
Михаил утешил себя - несмотря на то что ему удалось произвести впечатление на этот мир, за всё время - полгода? год? - пребывания тут, ему удалось узнать о нем очень мало. Но лучше бы не знать вовсе.
Соленая пещера - мифический рай для жителей Системы Ада, реальный ад для жителей Системы Рая. Просто жуть, где едят людей. Какая-то Чечня подземного человеческого термитника.
Парень с автоматом не на шутку перепугался сообщению об активности безглазых.
- Эй, стойте тут. Я сейчас, - он рванулся в одну сторону, потом развернулся в другую. - Нет, там не работает, зараза, - сообщил он себе и грозно кивнул беглецам: - Здесь стоять. Иначе...
И куда-то убежал. Миша и Катя немедленно продолжили свой маршрут.
Через несколько поворотов пещера подарила им за все мучения уютный и незаметный гротик, где можно было отдохнуть. От широкой освещенной развилки туда наверх вели несколько полузасыпанных ступенек. Миша заложил узкий лаз камнями, оставив малозаметное отверстие, куда проникало немного света из штрека. Свет же горящей внутри свечи был снаружи почти не виден.
Катя кормила ребенка грудью, удивляясь, как после всех передряг у нее не пропало молоко. Миша сушил над свечкой те мокрые пеленки, которые были еще не'слишком грязными, смотрел на эту налитую тяжелую грудь, удивляясь, что у него еще возникает мужское желание.
Удовлетворенный, ничего в своей жизни, кроме темных нор еще не видевший, перепеленутый Ванечка уснул на вещмешке. Катя с Мишей поужинали, а может, и позавтракали, тушенкой, галетами, апельсинами. Он уговорил ее выпить немного водки. Они обнялись, чтобы наконец-то после такой долгой разлуки заняться любовью, и немедленно уснули, лишь почувствовав тепло друг друга.
Утомленный бесконечной и бессмысленной борьбой, колючими, как пули, мыслями о самосохранении за счет чужих жизней, мозг хотел бы видеть во сне залитые солнцем березовые рощи, глубокое голубое небо с кинематографом облаков, снующих по нему ласточек и крошечный серебристый самолетик, на котором бы улетал без возврата освобожденный от вечного заточения Гагарин. Но видел спящий Шмидт не это, а освещенные подслеповатыми лампочками постылые мрачные коридоры, по которым нужно было идти и идти во все нарастающем отчаянии, потому что это было осуждение на вечные блуждания, потому что, куда бы ты ни повернул, каждый раз было неверно, каждый раз все дальше и дальше от выхода, которого и вовсе не существовало.
И за каждым поворотом таился враг - порождение свихнувшейся тьмы. В призрачного врага нужно было с яростным криком стрелять из призрачного оружия, а потом идти по колено в крови. Реальная бурая кровь свертывалась в порошок, который засасывал, который был против шагов, ему тоже хотелось покоя.
А Катя стонала во сне и не могла даже перевернуться с боку на бок. Мышцы живота, спины, ног ныли от невероятной тяжести. Ее сдавливало со всех сторон, и она молила неведомого бога о смерти. Шершавое каменное влагалище Земли выдавливало ее всеми своими тектоническими силами, чтобы родить на свет, но ничего не получалось даже у Земли, и некому было ей вспомоществовать.
Никто не мог их разоблачить. Никто не мог расслышать их стонов, криков, лопотания проснувшегося младенца. В подземном лабиринте шла новая вспышка постоянной войны. По освещенным штрекам бегали перепуганные элитные охранники с автоматами.
Эти бесшабашные спасшиеся уголовники были смелыми ребятами, но и они должны были чего-нибудь бояться. Поэтому смертельно боялись безглазых монстров.
Жители Соленой пещеры появились чуть не у порога обиталища Зотова. Двое автоматчиков уже были утащены в темные штреки, одного по ошибке пристрелили свои же. Зотов был вынужден вызвать адмирала Двуногого и приказал ему бросить во внеплановый бой сразу четыре экипажа. Регулярным частям удалось загнать монстров обратно в колодец, куда каждый впередсмотрящий с детства мечтал попасть и продолжал мечтать даже после схватки с монстрами.
В тесном гротике стало более душно, но зато теплее. Мишу сильнее напрягала не доносившаяся извне стрельба, а установившаяся вслед за нею тишина. Но никаких прочесываний, зачисток после стычки не было.
И тогда настала пора ознакомиться с той ценнейшей находкой, которую Катя уже давно таскала на своем теле и не расставалась с нею даже при родах. Она как могла оберегала карту, но та все-таки местами попортилась от пота. Ни свеча, ни два фонаря, даже поднесенные вплотную, не позволяли разглядеть некоторые детали и понять условные обозначения, никак и нигде не расшифрованные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
