и правильно. Кто знает, как жизнь-то повернется, да? Зачем девчонке чужое воспитание?
После этого замечания, я решительно с кресла поднялась. Юганов продолжал посмеиваться, глядя на меня, а я едва удержалась, чтобы ему в физиономию не плюнуть. Удержало меня только понимание последствий.
— Я пойду, — процедила я. — Спасибо за уделенное время, Иван Алексеевич. О работе я подумаю.
— Подумай, Наталья, подумай, — ухмыльнулся он. — Есть бабы, которым думать — очень идет. Они от этого определенно хорошеют. Прямо как ты.
Глава 13
Андрей заметно радовался моему трудоустройству. Через три недели я приехала на территорию завода уже, как полноценный сотрудник руководящего аппарата. Моя должность называлась заумным набором слов, который совершенно ничего не определял и не значил. Тот разговор с Югановым никакой надежды на легкую жизнь мне не дал. Было понятно, что если я откажусь от щедрого предложения трудоустройства, в моей жизни, конечно, ничего не изменится, особых трудностей не наступит, но я останусь пребывать в неизвестности, и буду запугивать себя с каждым днем всё больше, гадать, какие у Ивана Алексеевича планы на меня, а, главное, на мою дочь.
Знаете, какой самый страшный день в моей жизни? Я его пережила несколько месяцев назад. Этот день должен был стать одним из самых радостных, я ждала, готовилась к первому дню рождения дочки. И готовилась не только я, как-то само собой получилось так, что общими усилиями нас с Андреем и бабушек и дедушек Анюты, собирался целый дом гостей и родственников. Для детей были наняты аниматоры, привезен огромный батут, заказан большой торт. Дочка для такого веселья, конечно, была ещё мала, но так хотелось праздника, так хотелось поделиться счастьем со всеми окружающими. Я подумать не могла, что закончится тот день полной катастрофой. Моей личной катастрофой. И произошла она в тот момент, когда Иван Алексеевич решил удостоить нас чести своего присутствия. Подарил Анюте огромный кукольный дом, и для меня подарок, в отдельном конверте.
— Мама тоже достойна подарка, — сказал он, сверкая улыбкой.
Конечно, улыбкам Юганова я доверять не привыкла, тем более таким лучезарным. Но вокруг собрались родственники, и мне пришлось улыбаться и благодарить.
— Что тебе Иван подарил? — шептала мне позже на ухо свекровь, изнывая от любопытства.
— Сертификат, — едва проговорила я, глядя на стену напротив. — В спортклуб.
— Очень хороший подарок. Наверное, ему Ульяна подсказала.
— Наверное, — выдохнула я.
В том конверте лежал совсем не сертификат. А всего один листок бумаги, который разбил мою жизнь на до и после.
Догадывалась ли я о том, что моя дочь не является биологическим ребенком моего мужа? Что у неё другой отец? Я гнала от себя эти подозрения всю беременность и первый год жизни дочки. Запретила себе думать об этом. Время от времени я просыпалась посреди ночи, переполненная тревогой, и принималась крутить в голове подозрения, но тут же старалась найти достаточные доводы для того, чтобы саму себя успокоить. В моей голове эти споры происходили так много раз, но домыслы оставались лишь опасными, спорными, но домыслами. Сама я никогда бы не пошла проверять свои догадки, делать ДНК-тест, а уж тем более не стала бы делиться результатами ни с кем. Наверное, даже с мамой. Не осмелилась бы.
Помню, когда мне в роддоме впервые принесли Нюту, дали мне её на руки, я с такой жадностью стала всматриваться в её личико. Говорила себе, что все мамочки так поступают, ведь, наконец, видят своего главного человечка в жизни, знакомятся с ним, но себе было врать бессмысленно. В первую секунду я смотрела на дочь и пыталась понять, на кого она похожа. В моей душе была тревога, и только когда Нюта открыла глазки и посмотрела на меня, я поняла, что мне всё равно — чья она дочь. Главное, что моя. И весь следующий год я отчаянно гнала от себя любые мысли и подозрения на этот счет.
Было ли мне стыдно перед Андреем? Для этого нужно было признаться хотя бы самой себе, что я мужа обманула. А я настойчиво прогоняла от себя эти мысли, я с головой ушла в материнство, занималась только дочкой, Андрей на какой-то период отошел на второй план. Или на десятый, не знаю. Мой мир настолько сжался, что на первые полгода жизни дочки в нём почти никого не осталось. Мы с Нютой, мама, с которой я советовалась по любой мелочи, ну и Андрей с Любовью Григорьевной, потому что без них никуда. Но время от времени, как я уже говорила, я просыпалась среди ночи, и начинала судорожно в голове подсчитывать, приводить самой себе доводы, что в моей жизни не могло случиться такой откровенной катастрофы и напасти. Я убеждала себя, но, если честно, все мои разумные, как казалось, предположения разбивались о суровые факты и цифры.
Несколько лет в браке с Андреем не привели ни к одной беременности. Даже когда мы планировали, старались, не предохранялись. А после одной ночи с Глебом я оказалась в положении. Какие доводы себе не приводи, а факты куда более убедительны. От этих мыслей я обычно впадала в уныние, начинала присматриваться к мужу, к дочери, старалась найти сходство в чертах лица, в повадках, привычках — и ничего не находила. Из-за чего ещё больше расстраивалась. Но доказательств у меня не было, ни у кого не было. Никому даже в голову не приходило усомниться в отцовстве Андрея, и это давало мне как-то дышать, жить дальше.
А потом празднование первого дня рождения Анюты, и подарок Юганова, который одной бумажкой подтвердил все мои опасения и страхи. А Иван Алексеевич ещё так усмехался, наблюдая за моей реакцией, а затем подошел и поздравил.
— Молодец, Наташка, — посмеиваясь, произнес он. — Всё сделала, как нужно.
— Зачем? — спросила я его, когда мы столкнулись с ним с глазу на глаз за пределами наполненной гостями гостиной дома родителей мужа.
— Как зачем? — удивился Иван Алексеевич. — Чтобы знать правду. Неужели ты не любишь правду, Наталья?
Он откровенно издевался надо мной, а у меня от ужаса этой самой всплывшей правды, тяжело колотилось сердце.
— А вы, Иван Алексеевич, любите рассказывать о себе правду?
— А ты не ровняй, — с явным предупреждением проговорил
