к нашим друзьям, она останавливается и поворачивается ко мне лицом. — Для меня всегда был только ты, Эйч. Это никогда не изменится.
Пока ее не было, я провел больше времени за просмотром свадебного видео, чем мне хотелось бы признать. Поэтому я сразу же узнал две последние строчки ее клятвы, и, услышав, как она повторяет их мне сейчас, я понял, что это все, что мне нужно.
Я прижимаюсь губами к ее губам, нуждаясь в том, чтобы быть ближе к ней.
— Перестань быть грубым и принеси мне пива, бармен! — кричит Оуэн, и все смотрят в нашу сторону. Лейкин хихикает, прижимаясь к моему рту.
— Я собираюсь запретить его заднице появляться в баре, — пробормотал я.
— Не запретишь. А даже если и запретишь, он и слушать не станет.
Да, вероятно, она права.
Мы возвращаемся к костру, и я сажусь, а затем сажаю ее к себе на колени. Все украдкой поглядывают в нашу сторону, наверное, интересуются, что с нами происходит, но меня волнует только она.
Они с Мали начинают перебрасываться язвительными колкостями, которые они обычно бросают друг другу. Но я слишком занят, думая о том, как показать ей, что я настроен серьезно, и тут мне в голову приходит идея.
Я кладу руку на ногу Лейкин и трижды постукиваю по ней, как мы делали раньше. Я. Люблю. Тебя. Потому что я действительно люблю ее. Я никогда не любил никого, кроме нее. Может быть, я еще работаю над тем, чтобы суметь сказать это снова, но она должна знать, что я люблю ее.
Она сразу же замечает это и поворачивается, чтобы улыбнуться мне. Я обнимаю ее, и она откидывается назад, прижимаясь губами к моему уху.
— Я тоже тебя люблю.
Чем ближе к полуночи, тем радостнее становится Лейкин. Мы все предусмотрели. В одиннадцать тридцать мы выносим торт с заднего двора, и все поют поздравления с днем рождения и Лейкин, и Мали. Вместо свечей из торта вылетают искры, и они обе выглядят чертовски счастливыми. И когда приходит время Лейкин загадывать желание, она смотрит на меня, смотрит так, что я снова становлюсь живым.
Я наблюдаю со стороны, как она смеется с несколькими своими друзьями, но ее внимание всегда возвращается ко мне. Мы всегда сосредоточены друг на друге, даже когда кажется, что это не так.
Будильник, установленный на моем телефоне, срабатывает, сообщая мне, что уже 23:59. Я отказываюсь позволить кому-либо еще первым поздравить ее с днем рождения, когда пробьет полночь. Я подхожу к ней и обнимаю ее, как только оказываюсь достаточно близко.
— Ты потрясающая, ты знаешь это?
Она прижимается ко мне, как раньше. — Ты потрясающий. Я не могу поверить, что ты сделал все это.
Я прижимаюсь поцелуем к ее щеке. — Ты это заслужила.
Это так приятно — вот так обнимать ее и снова чувствовать себя так близко к ней. Я так скучал по этому. Она единственная, кто когда-либо вызывал у меня желание заключить в объятия и никогда не выпускать.
Бросив взгляд на часы, я наблюдаю за тем, как тикают секунды, и в тот момент, когда пробило полночь, я отступаю назад, чтобы посмотреть на нее.
— С днем рождения, детка, — говорю я, улыбаясь, когда она загорается от этого ласкового слова. — Я рад, что ты празднуешь его там, где тебе положено.
— Я не хотела бы быть в другом месте, — говорит она, и самое приятное, что я наконец-то ей верю.
Все собираются вокруг, когда мы переходим к бару, и на этот раз Лейкин протягивает мне свое настоящее удостоверение, хотя знает, что оно мне не нужно. Тем не менее, я беру его и восхищаюсь тем, как моя фамилия все еще следует за ее именем. И я собираюсь убедиться, что так оно и останется.
Впервые я протягиваю ей меню напитков, в то время как Кэм передает меню для Мали. Ее глаза двигаются туда-сюда, пока она просматривает его, и я точно знаю, на чем она остановилась, когда она ухмыляется.
— Красивый яд?
Я откидываю голову назад и смеюсь. Это ее собственный напиток — ром с «Малибу», ананасовый сок, клюквенный сок и апельсиновый сок. Это ее фирменный коктейль уже много лет. И когда мы придумывали меню, название показалось нам подходящим. Потому что именно такой она была для меня — красивым ядом. Она течет по моим венам и атакует каждый дюйм моего тела, заставляя меня не думать ни о чем и ни о ком, кроме нее.
Неудивительно, что они шепчутся друг с другом, а потом смотрят на нас с Кэмом, ухмыляясь.
— О Боже, — простонала я. — Боюсь спросить, что вы решили.
Лейкин мило улыбается. — Мы хотим текилы, но я хочу, чтобы моя порция была с тебя.
Господи, мать твою. Мой член уже наполовину твердый от одних только ее слов. Мы с Кэмом смотрим друг на друга, и я понимаю, что мы оба на одной волне.
Никто из нас не собирается отказываться.
Я стягиваю футболку через голову и замечаю, что Лейкин бесстыдно разглядывает меня. Свернув ее, я перекидываю через ее голову и использую для того, чтобы притянуть Лейкин к себе.
— Ты ведь знаешь, что после этого я тебя точно трахну, да?
Она хмыкает, глядя на меня. — Хорошо. Я на это рассчитываю. А теперь ложись на стойку.
Я делаю, как она говорит, и ложусь на одну сторону барной стойки, а Кэм ложится на другую. Каждая из них вылизывает полоску по бокам наших шей, а затем насыпают на нее немного соли. Лейкин осторожно кладет лайм между моих губ, а Оуэн подходит и протягивает мне бутылку текилы. Она холодная, когда я наливаю ее себе в пупок, но вскоре Кэм тоже приступает к делу. И в то же мгновение они начинают.
Ощущение, когда Лейкин высасывает текилу из моего живота, а потом слизывает соль с моей шеи, — самое горячее, блядь, ощущение. А когда она берет ртом у меня лайм, я ревную ее к гребаному фрукту.
Как только она выплевывает его, я снова притягиваю ее к себе и накрываю ее рот своим. Ее язык переплетается с моим, и я ощущаю вкус текилы. Это чертовски опьяняет, и я не могу дождаться того, что сделаю с ней потом.
— Ты такая дразнилка, — пробормотал я ей в губы.
Она отстраняется и подмигивает мне. — Тебе это нравится.
— Еще как нравится.
Лейкин выглядит так, словно она кайфует от жизни, она отступает
