А у одного метиса, появившегося в городе, я научилась собирать травы, многое сама додумала и теперь я вполне сносно живу, воспитываю дочь, ой! Простите! Не дочь воспитываю, а внучку, юноши!
– А дочь? – успел спросить Хуан, так и не утерпев от вопроса.
– Моя любимая Томаса умерла при родах. Тут и я ничего не смогла поделать, а мой учитель уже к тому времени помер. Так я и осталась с Эсмеральдой на руках, похоронив дочь Томасу на местном кладбище. – Старуха вновь замолчала, а Хуан осторожно спросил:
– Донья Корнелия, но ваша внучка слишком молода, чтобы быть внучкой того Рисио. О котором вы только что говорили. Как это получается?
Старая сеньора не отреагировала, словно не слышала, и вдруг вскинула голову, пристально посмотрела на Хуана злыми глазами с прищуром. В них светилось такое, что Хуана передёрнуло. Он втянул голову в плечи, побледнел.
Донья Корнелия неожиданно успокоилась, глаза перестали источать яд и злобу. Лицо разгладилось и приняло прежнее выражение.
– Ты прав, Хуан, – смиренно молвила она. – Это совсем другое. Но очень связано с первым. И я хочу договорить.
– Простите, донья Корнелия! – пролепетал Хуан бледными губами. – Я не...
– Пустое! – воскликнула старая женщина. – Это я виновата. Но слушайте. Та женщина, дочь, что умерла при родах, была от другого мужчины. Она была от того негра, что жил у меня…
– А как же ваша первая беременность, донья Корнелия? – уже смелее молвил Хуан, но опять испугался.
– Родился мальчик, Хуан. Он был очарователен и очень похож характером и повадками на отца. И я невзлюбила его за это. Он рос без присмотра, рано ушёл из дома, и я до сих пор ничего не знаю о нём, – старуха тяжко вздохнула, незаметно перекрестилась. – Так что можете себе представить, как в этом городе смотрели на меня. В их глазах я была худшей из блудниц. И лишь страх перед моими силами позволили мне избежать сожжения на костре.
В лице старой женщины появились черты усталости и смирения. Но Хуану казалось, что это лишь временная слабость. И она может скоро пройти.
– Вот моя прекрасная мулатка действительно умерла при родах. Ей было уже много лет, и роды были трудными. Я едва оправилась от того горя, свалившегося на меня. И тогда я поклялась отомстить тому, по чьей вине страдала моя дорогая доченька. И всю любовь я отдала моей Эсмеральде. Я поклялась, что внучка будет жить иначе, лучше, счастливее, богаче... не материально, а духовно, морально.
– Боже! – Хуан был изумлён и обескуражен. – Сколько всяких тайн, сколь сложной получилась ваша жизнь, донья Корнелия! Мне этого не понять.
– Оно тебе и не нужно, Хуан, – философски ответила старая сеньора. – Я только хотела выговориться, а вы для этого очень подходите, юноши.
– Вы говорите о мести, сеньора. Кому же вы хотите отомстить, если не секрет? Хотя это и не моё дело, и вы вольны не отвечать, сеньора…
– Как раз наоборот, Хуан! Я рассчитываю, что это будет вашим делом.
– Что вы хотите этим сказать, донья Корнелия? – спросил несколько удивлённый Хуан, бросил мимолётный взгляд на Ариаса, который не менее друга ничего не понимал.
– Я хочу, чтобы вы свершили то, что я уже свершить не в состоянии. Сил больше нет, осталось лишь желание, что и держит меня на этом свете. И... ещё Эсмеральда. Ей необходима поддержка, а кто это может сделать лучше бабушки?
– Однако, сеньора, не намекнёте ли вы мне, кто отец вашей внучки? – Хуан сгорал от любопытства.
Старуха долго молча перебирала листы, исписанные поблёкшими чернилами, потом неожиданно сказала:
– Мальчик, тебе необходимо срочно научиться читать и писать. И я этим займусь. Лучше прямо сейчас. И Ариас пусть учится. Ему даже лучше и легче осилить грамоту. Ведь он хорошо, хоть и неправильно, говорит по-испански.
– Зачем это нам, что это может нам дать, сеньора? – Хуан явно не воспринял предложение старухи, а Ариас наоборот, загорелся, что было видно по его лицу, на котором отразились и надежда, и желание.
– Без этого тебе трудно будет продвинуться в жизни, Хуан, – решительно заявила донья Корнелия. – Ты поймёшь это лишь спустя время.
– А тайна, донья Корнелия? – с надеждой в голосе, спросил Хуан.
– Тайна может и подождать, а вот грамота – никак.
Она дрожащей рукой собрала листки, связала их лентой.Удалилась и вскоре вернулась с доской и мелом в руках.
– Эсмеральда работает, а мы посвятим время азам грамоты, юноши.
И старуха кратко рассказала, как передаётся мысль словами на доску при помощи букв.
– Кстати, Эсмеральда уже хорошо читает и пишет, сеньоры. Вы что, хуже малой девчонки? Постыдитесь!
После часа занятий голова у Хуана с Ариасом шла кругом. А задание старухи были обширными. К ночи они должны были запомнить десяток букв, что им казалось непосильной задачей.
– Я тихонько попрошу девчонку нам помочь, – шепнул Ариас, когда старуха удалилась. – Сам слушал, что у той уже всё получилось.
Вечером, при свете лучины, воткнутой в держак в стене, донья Корнелия не забыла спросить заданный урок.
– Похвально, похвально, юноши! Вы хорошо справились с заданием. Завтра я задам ещё, и скоро вы всё запомните при вашей памяти и старании. Хуан, не отставай от мулата. Он легче держит в голове эту премудрость.
Хуан в смущении потупил голову.
– Сколько лет без этой грамоты обходились, донья Корнелия! Голова болит!
– Это от тупости, Хуан. Скоро пройдёт, а потом появится интерес, и всё у тебя получится в лучшем виде. Книги тебе сильно помогут в жизни. А у тебя в жизни будет много такого, что без грамоты не обойтись.
Они уехали через неделю, дав обещание донье Корнелии не забывать полученные знания, и укреплять их постоянными упражнениями.
– Настоящая ведьма, Хуанито! – в который раз настаивал Ариас. – Но с грамотой она придумала хорошо!
– Ничего хорошего, Ар! На кой чёрт она мне слалось? А теперь ещё закреплять, видите ли, надо! Ты хоть всё запомнил?
– Всё, Хуан! И от тебя не отстану. Каждый день буду напоминатьи заставлять!
Друзья ехали по тропам, всё выше углубляясь в предгорья, Стоял сухой сезон, воды было мало и каждый раз приходилось долго искать источник.
– Что-то мне больше не нравится это наше путешествие, – ворчал Ариас.
– Зато здесь земля очень дешёвая, а на большее у нас денег нет. Не возвращаться же нам на Монтсеррат, где я зарыл свой клад. Да, – вздохнул Хуан, – его бы хватило на тысячу фанег в этих диких местах.
– Ещё найти надо подходящую долину, Хуан. Да такую, чтобы легко можно было проложить тропу к побережью, или к городу. И чтоб вода была. Мы сейчас в центре острова, а ничего подобного я ещё не видел.
– Проедем ещё день-два и поглядим, где остановиться. Кругом пусто, но я здесь я уже видел хорошие долины, Ариас.
– Ты не забывай, что нам поручила эта ведьма, Хуан.
– Откровенно говоря, мне всё это не по душе, Ар. Какое нам до этого дело? Но с другой стороны злость разбирает меня, когда я вспоминаю людей, которые донимали меня в той асиенде.
– А рабы? Они почему должны так мучиться? Только потому, что они негры?
– Кстати, Ар. Старуха намекала нам про такой ход, как рабство. Помнишь?
– Что-то есть, Хуан. Но напомни.
– Она хотела бы познакомить своих врагов, особенно дона Рожерио и его дочь, как оказаться в шкуре раба. Припоминаешь?
– Теперь помню. А что? Хорошая мысль! Я сам был рабом и хорошо представляю, что они могут чувствовать, будь они в шкуре рабов. Хотел бы я поглядеть, как они будут верещать, подонки!
– А ещё кичатся своим благородством! – поддакнул Хуан. – Мы по сравнению с ними куда благороднее и знатнее, верно, Ар?
– А что? Мой отец, возможно, тоже был идальго, и во мне течёт голубая благородная кровь знатного испанца! Хотел бы я узнать, кто мой предок по этой линии, Хуан.
– А у меня всё ясно, Ар! Всегда были хлеборобами, а это весьма благородное занятие. Куда более благороднее, чем быть наёмным воином или воинствующим рыцарем, живущим за счёт таких, как я.
