Должна признаться, что меня гложет жажда мести. Нет, я не о своем муже, а об американцах. В основном они люди как люди, со своими плюсами и минусами, но есть у них одна черта, которую я просто терпеть не могу. Ну почему, скажите, все они смотрят на других людей свысока? Я это подметила еще в преподавателях колледжа, где училась. Конечно, и среди них были люди вполне симпатичные, но в большинстве своем они ужасно высокомерны. Или они становятся такими только за границей? Я думаю, что, оказавшись за пределами своей страны, они сбрасывают с себя путы общественного мнения, перестают считаться с общепринятыми нормами поведения. А не прячут ли они под внешней развязностью чувство собственной неполноценности? Может, это качество передалось им по наследству от предков? Ведь первыми переселенцами были в основном те, кто не нашли своего места здесь, в Старом Свете. И вот сейчас, достигнув вершин благополучия, они подсознательно стремятся взять реванш. Не потому ли они так агрессивны, постоянно стремятся подмять под себя более слабые народы? Возьмите, к примеру, историю с корейцами, вьетнамцами, неграми или, еще раньше, с индейцами. Вот из-за этого я негодую больше всего. Харпер особенно показателен в этом смысле, Бетти тоже. Хотя Бетти весьма расположена ко мне лично. Почему? Этот вопрос мучает меня.
Телефонный звонок Нежата, завтрак, разговор с Харпером по телефону несколько нарушили мой привычный утренний распорядок. Наконец я могла заняться собою. Приняла душ, вымыла голову и в одном халате вернулась в гостиную. Голова у меня замотана полотенцем. Я не люблю часто ходить в парикмахерскую, не крашу волосы, почти не пользуюсь косметикой. Мне нравится выглядеть просто, такой, какая я есть. Это у меня появилось с возрастом, раньше я думала иначе. Только вот плохо, что я начала полнеть, живот стал дряблым. Не бросит ли меня Мурат из-за этого? Он анатолийский мальчик, и, как всем истинным анатолийцам, ему нравится, когда женщина в теле. Ну ничего, если я почувствую, что слишком теряю форму, стану следить за собой — пару недель похожу в сауну, сяду на диету, буду строго соблюдать режим. Что еще я могу поделать?..
Я взяла сигарету, закурила, и тут раздался телефонный звонок.
— Хелло, Незыхыт-ханым, это я, Бетти.
(Чтоб тебя оса в язык ужалила — до сих пор не научилась правильно произносить мое имя!)
— Хелло, Бетти! Как поживаешь? Да, я недавно звонила тебе. Разве муж не передал? Мы договаривались, что в два часа пойдем за покупками, но ко мне неожиданно должна приехать подруга из Измира. Я пригласила ее на обед. Я не управлюсь к двум часам. Давай перенесем нашу встречу на три часа. Согласна? Не волнуйся, милая, мы с Семой поможем вам собрать вещи. Я и мужу твоему сказала. Не переживай, все будет хорошо. Нам нравится заниматься физическим трудом. Ах, да, вот еще о чем я хотела тебя спросить. Мы вчера договаривались пойти за покупками вдвоем, а сегодня я подумала, может, прихватим Сему с собой? Втроем веселей. Так что, позвонить ей?.. Как мне угодно?.. Нет, как угодно тебе… Хорошо, позвоню. Правда, я не знаю, согласится ли она. Может, у нее другие планы на это время… Я предупрежу тебя. Пока, дорогая! Значит, в три…
В последнее время я перестала доверять телефонам. Дай-ка, думаю, схожу к Семе, поговорю с ней. Будет лучше, если она откажется пойти с нами. Кто-то из нас двоих должен остаться в доме. Уходя, я предупрежу Гюльджан, что Сема у себя в квартире. Мало ли что…
Мы с Семой поболтали о том о сем, она согласилась пообедать у меня. Она принесет какое-нибудь блюдо, и я вытащу кое-что из припасов, вот и славно закусим.
Около двух я позвонила Бетти.
— Бетти, дорогая, я скоро буду готова, подруга уже уходит. Если Гюльджан у тебя, пришли ее ко мне. Пусть поможет убраться. Через полчаса мы сможем выйти.
Но Гюльджан, оказывается, не у Харперов, а у себя дома. Я вызвала ее звонком, однако вместо Гюльджан приперся Али. Что за бестолковый мужик!
— Чего ты явился! — набросилась я на него. — Мне нужна Гюльджан. И ведь это не в первый раз — зову ее, а являешься ты. Иди и немедленно пришли ко мне свою жену! Понял?
Поджав хвост, он кинулся вниз по лестнице. И этот болван собирается поступить в тайную полицию! Неужто там такие требуются?
Вскоре появилась Гюльджан.
— Послушай! — нарочно громко сказала я. — Через полчаса мы уходим, Сема-ханым остается дома. Ты знаешь, что от тебя требуется. Будь внимательна. Прояви себя. Ее муж ушел на работу, ты остаешься с детьми. Ну, Гюльджан, да ниспошлет тебе удачу Аллах! Если ты справишься с этим делом, клянусь, до смерти не забуду.
Я провела рукой по лицу и голове Гюльджан, как бы благословляя ее, и против воли губы мои зашептали суры из Корана, памятные еще с раннего детства. Да поможет нам Аллах. Потом опять позвонила Бетти.
— Я вызываю такси, спускайся! — бросила я беспечным голосом.
Десять минут спустя мы сели в машину и направились на Саманпазары. Мы долго бродили по магазинам и лавчонкам, придирчиво осматривали товары, просили принести еще что-нибудь. Словом, не торопились. Как бы между прочим я завела разговор о куропатке. Бетти недоуменно вздернула плечом:
— Какое мне дело до его куропатки!
— Странно, твой муж так дорожит ею. Неужели тебе безразлично?
— Куропатка да охота — вот и все, чем он дорожит. А на меня с детьми и внимания не обращает.
— Мужчины — народ увлекающийся, ничего не поделаешь.
— Это больше чем просто увлечение. Думаешь, меня совесть не мучает из-за этой птицы? Я была в той деревне, где мужу подарили куропатку, видела мальчика и его отца. Отец надеялся получить работу в Туслоге, поэтому подарил куропатку, хотя ребенок горько плакал. Уж как они просили вернуть птицу! Муж хорошо поохотился в тот день, и ему ничего не стоило отдать куропатку. Если б он сделал это, я бы его стала уважать. Просила, умоляла: верни им куропатку. Нет, и слушать не желает! Видела б ты, как мы возвращались из той деревни! Это было похоже не на отъезд, а на постыдное бегство. И мальчик, и его братья, и мать, и дедушка бросали нам вслед камни. До сих пор стоит у меня перед глазами эта сцена. Я часто думаю, что мы вели себя не лучше каких-нибудь воров или грабителей.
Бетти ненадолго умолкла, потом продолжала:
— Недружно мы с ним живем. Мы, видишь ли, католики… У нас двое детей. К разводам по сей день относятся неодобрительно. Считается, что привычка и взаимная привязанность дороже любви. Вот мы и живем, тяготясь друг другом. Я знаю, что ты живешь совсем по-другому, ты сумела отвоевать для себя свободу. Редкая турчанка способна на такое. Веришь ли, я тебе даже немного завидую. Ты по крайней мере поступаешь в соответствии с собственными принципами и не кривишь душой сама перед собою. А я поступаю в соответствии с принципами мужа и постоянно обманываю сама себя. Временами я сама себе противна!.. Когда я узнала, что студенты задумали похитить моего мужа, я чуть было не выпустила куропатку из клетки на волю. Пусть, думаю, летит в свою родную деревню. Но я не была уверена, что куропатки находят дорогу к родным местам — деревня-то довольно далеко отсюда. Если б этот мальчик пришел ко мне в отсутствие мужа и попросил вернуть птицу, я бы не задумываясь отдала ему… А впрочем, не знаю. Я ведь обязана оберегать эту самую куропатку так же ревностно, как покой и здоровье наших детей. Мучает меня совесть…
— Оказывается, и среди американских женщин есть такие, что обманывают сами себя.
— Вы, турки, подобно всем прочим народам мира, почему-то полагаете, будто мы, американцы, все думаем, как наш президент Линдон Джонсон[84], полагаете, что все мы одобряем войны и убийства.
Да, правду говорят: чужая душа — потемки.
Мы долго еще ходили из магазина в магазин, сделали много покупок. Бетти мне понравилась, но я, разумеется, не проговорилась ей, что как раз в это время мы подмениваем их куропатку.
40. Вольные птицы полей
Рассказ продолжает Гюльджан.
Раньше я думала, что подменить птицу — это так же просто, как в детстве воровать сливы в соседском саду. Отчего ж так бешено колотится сердце? Вдруг Бетти забыла что-нибудь и неожиданно вернется? Или Харпыру разрешили уйти с работы, и он вот-вот нагрянет и застукает меня с коробкой у двери? Ой, мамочки, аж в глазах потемнело!
Детей я отвела в их комнату, дала им игрушки.
— Гюльджан будет убираться в гостиной, а вы будете здесь играть, — сказала я им.
Клетку с куропаткой я отнесла в ванную, а птичка поет не умолкая: «Гак-губуррак, гак-губуррак». Ах, если б я знала номер телефона Семы! Я бы ей позвонила, и она спустилась бы сюда с той куропаткой. Мы бы прямо здесь их обменяли. Не знаю я, на беду, ее номера. Ладно, думаю, поступим по-другому. Суну я клетку с куропаткой в большую коробку и поднимусь к ней. Там поменяем птиц местами, и я как ни в чем не бывало вернусь сюда.
