Несмотря на уроки, она все ж едва не растянулась на крыльце гостиницы, зацепившись тяжелым и великоватым ей берцем за ступеньку при выходе из милицейского «уазика». А влетая в лифт, врезалась в его противоположную стену шлемом, отчего кабинка наполнилась величаво-торжественным гулом, словно в пустом зале костела заиграл орган. От синяков спас фиберглас и крепкие руки второго омоновца…
Возвращались в машину они точно таким же макаром, но на этот раз без осложнений. После «уазик» долго колесил по городским улицам и закоулкам: оперативники на всякий случай проверяли, нет ли за ними наблюдения. К счастью, Дашу освободили от пуховика, бронежилета и шлема, и она смогла вздохнуть с облегчением. Наконец они выехали за город, где находилась учебно-тренировочная база МЧС, и там она, распрощавшись со своими «опекунами», пересела в машину Алексея…
* * *
Даша открыла глаза и помассировала виски пальцами, избавляясь от впечатлений прошедшего дня. Слава богу, ее мучения подошли к концу. Она неимоверно устала. И единственное, о чем сейчас мечтала, — раздеться, встать под душ и стоять под ним долго-долго, пока кожа не станет гореть огнем под горячими, насколько можно вытерпеть, струями воды. А потом окатиться пару раз ледяной водой. И тогда точно вся хандра и усталость уйдут, растворятся и сгинут в сливном отверстии ванны.
Перед ней маячив креп кий затылок Алексея. Заметив в зеркальце, что Даша открыла глаза, он расплылся в улыбке, сверкнув зубами на обветренном лице.
— Ну, как самочувствие? Оживаете помаленьку? Она улыбнулась в ответ:
— Такое впечатление, что я весь день провела в огромном полковом барабане. В него постоянно колотили колотушками, а литаврами стучали прямо по голове.
— Ничего, сейчас мы это дело поправим. У меня дома тихо. Пять шагов, и река, а на реке — остров. Зимой он скучный, одинокий, а весной — загляденье. Черемуха цветет, птицы поют… Пляж там чудесный. Везде галька, а здесь песок…
— Лето, — произнесла Даша мечтательно и снова закрыла глаза. — Скорее бы лето! Чтобы солнце, небо, горячий песок и море… Синее-синее, а белые только чайки да барашки на волнах. И пароход… — Она открыла глаза и быстро сказала: — Нет, парохода не будет. Не будет парохода… — И, не сдержавшись, почти простонала: — Господи, как я хочу проснуться, и чтобы все оказалось одним большим ночным кошмаром. Но как проснуться, как?
— Дарья Витальевна, не надо! — Алексей отнял правую руку от рулевого колеса и, протянув назад, коснулся ее плеча. — У вас стресс, это плохо! Держитесь! Завтра вам придется вытерпеть многое, и большей частью неприятное. Держитесь, если хотите выглядеть достойно.
— Я понимаю, — Даша отвела его руку. — Не отвлекайтесь, смотрите на дорогу! — И спросила: — Далеко еще?
С четверть часа, — откликнулся Алексей. — Вот на горку въедем, и там уже бывшая Пролетарская слобода, а ныне микрорайон «Солнечный». До него от центра так же далеко, как до солнца. Но сотруднику МЧС негоже нежиться на перине. Ежедневно вместе с обыкновенными российскими гражданами преодолеваю массу экстремальных ситуаций по дороге на службу. В трудностях закаляется характер спасателя и его нервы. Поэтому освободить чью-то машинку из сугроба для нас плевое дело!
Алексей продолжал что-то говорить, голос его звучал бодро и весело, но это были какие-то невзаправдашние, нарочитые и бодрость, и веселье. Казалось, Алексей не ее успокаивал, а самого себя. Однако она почти не нервничала и уже ничего не боялась, поэтому сказала без уныния:
— Прекратите хвастаться! Лучше подумайте, чем меня будете кормить? Учтите, даже в оплату за услугу за плиту я не встану. Сейчас я и яичницу не смогу приготовить. Давайте заедем в магазин и возьмем какие-нибудь полуфабрикаты. Пельмени или бифштексы…
— Обижаете, Дарья Витальевна, — рассмеялся Алексей, — плох тот спасатель, кто не спасет женщину от голода. Вы забыли учесть, что матушка у меня живет в деревне, поэтому я весьма избалован и полуфабрикаты не употребляю. Есть у меня приличная вырезка. Я вас такими отбивными угощу!
— Спасибо, а то что-то я оголодала за последние два дня.
— Потому что дело имели с милицией, а им не привыкать своих клиентов на голодном пайке держать. У нас, наоборот, сначала накорми голодного, а после уже выясняй, кто, откуда и почему вляпался в историю.
— Смотрю, вы большой патриот МЧС! — съязвила Даша. — Но вы же десантник, военный человек. Вас учили убивать, ровнять с землей, уничтожать и разрушать. А теперь вдруг перекинулись в спасатели, спасаете, кормите, одеваете, пожары тушите, развалины разбираете. Это что же получается? Бармалей превратился в дедушку Мазая?
Что-то вас не в ту степь повело, Дарья Витальевна? — Похоже, Алексею не понравился ее сарказм. — Помните слова из одного хорошего фильма, «Офицеры» называется? Есть такая профессия — Родину защищать. Я присягу один раз и навсегда давал, поэтому, где бы ни оказался, в ВДВ или МЧС, найду, чью жизнь защитить или спасти. Я не люблю высокопарных слов, но не могу молчать, когда обижают армию. Если народ не гордится своей армией, то это не народ, это — население.
— Простите, я не хотела вас обидеть, — повинилась Даша. — Это моя беда, когда устаю, то всегда вредничаю.
— Ничего, я не в обиде, — Алексей улыбнулся ей в зеркальце. — Сейчас приедем, душ примете, поужинаем, всю вашу усталость и вредность как рукой снимет.
— Алексей, я не посмела вас спросить: осложнений не будет в семье, если вы привезете меня?
— Ну, теперь об этом поздно спрашивать! — рассмеялся Алексей и повернул машину к новенькой девятиэтажке из красного кирпича. — Все уже, приехали!
Захватив Дашин пуховик и сумку, Алексей помог ей выйти из машины. Она огляделась по сторонам. Смеркалось, и во дворе, кроме нескольких фигурок подростков, снующих с клюшками по хоккейной площадке, и двух мужчин, прогуливающих в крохотном сквере собак, никого не было видно.
— Я вас сначала провожу, — сказал Алексей, — а пока вы приведете себя в порядок, ванну примете, переоденетесь, загоню машину в гараж.
Даша открыла было рот, но Алексей опередил ее и уточнил то, о чем она хотела знать в первую очередь:
— Не беспокойтесь, я живу один, так что стесняться нечего. Я вам уступлю свою спальню, сам перекантуюсь в кабинете. А завтра после похорон отвезу вас к матушке.
— Но мне надо позвонить Полевому, узнать по поводу Гриши…
— Не надо звонить, — сказал сухо Алексей и открыл перед ней металлическую дверь подъезда.
Навстречу им спускалась пожилая сухонькая женщина в спортивном костюме и с мусорным ведром в руках. Она окинула их любопытным взглядом, ведь Даша до сих пор была в форме, хотя и без тех тяжеленных прибамбасов, которые остались в «уазике», и даже притормозила в дверях, чтобы бросить еще один взгляд, теперь уже им в спину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
