Глубокий вздох помог сбросить наваждение, я замерла с окаменевшей ровной спиной.
— Я хочу знать… — повторила я как можно спокойней, ковыряя пальцем гладкий ребристый край фарфоровой тарелки. — Про праздник… про ритуал и про то, что здесь, леший побери, творится!!!
— Праздник будет в деревне. Деревне волтов. — Пояснил Ратмир, перехватив мою ковыряющую руку и вилку одновременно. Управляя таким тандемом, наколол овощи из салата и сунул мне в рот.
— Волтов? — я попыталась осмыслить слово, жуя салат и не ощущая вкуса из-за сильных эмоций. На что оно похоже… Неужели… все же волки, пронзила меня мысль? И сразу я её озвучила. — Это те… те существа, что были тогда, когда мы… Волки. Странные волки.
— Да, Алёна. Это волки. Те, кем они стали. Со временем. — Наши руки, ведомые Ратмиром, снова потянулись к тарелке, зацепили сыр и устремились по направлению к моему рту. Я его автоматически открыла, прокручивая в голове следующий вопрос. Но сыр внезапно улетел у меня из-под носа и благополучно приземлился в тот рот, что был сзади. Я возмущенно дернулась и скосила глаза, словив тихий смешок. Да что же это? Псевдомуж играет со мной? Издевается, можно сказать, во всех смыслах?
— Мне надо каждое слово тянуть клещами? — разозлилась я. — Кто такие волты? Лесные духи, да объясни же ты наконец!!!
- Хорошо, — вздохнул Ратмир неожиданно серьезно. И сунул мне в рот начиненный орехами помидор. Наверное, для того, чтобы моя голова занялась чем-то, помимо вопросов. — В лесу живет поселение волтов. Деревня, как мы её называем. Это волки, которые эволюционировали. Ты ведь знаешь, Алёна, каждое живое существо развивается, меняется со временем и от поколения к поколению. Так вот человек тоже был когда-то в животной форме…
— Обезьяна, — подсказал мой освободившийся рот, и вилка вновь в него что-то положила.
— Да, скорее всего, обезьяна. А если создать условия, то и другие высшие животные могут проходить свой путь развития… Конвалюция — так мы это называем. Оживление. — Ратмир задумался, подбирая слова.
— Оживление? — не выдержала и пробубнила я.
— Да. Оживление. Пробуждение. От животной формы к чему-то высшему, развитие, как вы говорите… — перевязанная рука Ратмира поглаживала мой живот и ноги до колен. — Только в естественной природе эти процессы длятся тысячи лет, сотни тысяч…
— А здесь?.. — выдохнула я, понимая, что мы подбираемся к сути, и от волнения заерзала на месте.
— Не двигайся так, — раздался сзади сдавленный смешок. — А то я не смогу рассказывать…
— Рассказывай, — скомандовала я, замерев и обратившись в слух. Между прочим, мне приходилось тоже нелегко. Тончайшая ткань и отсутствие нижнего белья сделали свое черное дело. Ощущения отличались неподдельной четкостью словно одежды не было вовсе. Но я не дала пагубным мыслям захватить себя. Мне надо было добраться до истины любым, даже порочащим, способом.
— Здесь необычное место, Алёна. Особый лес. Здесь все протекает быстрее. Ускоренная эволюция, это и есть конвалюция. Нет, не так… — он на секунду задумался, оставив вилку и запустив руку мне в волосы. — Теория эволюции — это учение, согласно которому живой организм приобретает новые черты, приспосабливаясь к окружающему миру, встраиваясь в него, словно в матрицу, меняя форму, подгоняясь, как ключ к замочной скважине, к окружающей жизни…
— А конва… люция? — голос предательски дрогнул от волнения. Я перестала есть и потянулась к стакану с водой.
— Мы считаем, что это возвращение к сути. Оживление. Оживление до разумного состояния. Это не приспособление к среде обитания. Это возвращение к тому, что и должно быть… — его черные глаза неотрывно смотрели на меня. Я повернулась и заглянула в сосредоточенное лицо. Глаза словно два отверстия в иной мир… слишком внимательные. Нереально тягучие. Мне показалось, что на их дне плескались маленькие оранжевые искры, выдавая сдержанную силу. А голос — слишком хриплый. — К тому, что есть во всем сущем. Это… как если бы они неожиданно проснулись и обнаружили себя разумными. Словно они это забыли, но вдруг открыли в себе одухотворенность. У каждого она своя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— То есть… волты разумны? — затаив дыхание, спросила я. Новая разумная раса! Помимо людей! Вот будет переполох в научном сообществе, когда все об этом узнают. Как бы все это рассказать, выбравшись из лесной ловушки… И сохранив при этом разум (с честью пришлось распрощаться ради науки).
— Да, — ответ эхом отразился в моей голове, и мое сердце дрогнуло, провалившись туда, где переваривался помидор. — Разумны. Но разум на каждой стадии имеет свои границы. Волты образуют первобытное сообщество. У них своя культура, свои орудия труда. Рисунки. Речь. Но…
Ратмир замер и его лицо неожиданно помрачнело.
— Но что? — настойчиво воскликнула я, теребя супруга за рукав, когда, казалось, темный взгляд провалился глубоко внутрь.
— Они не могут овладеть письмом. Как мы ни старались, уже давно…
— Быть может, вы просто их неправильно учите, — беспечно произнесла я, откусывая завиток.
— Быть может… — хрипло шепнул он, поворачивая мое лицо к себе. — Ты им поможешь.
— Что ты имеешь… — не понимающе спросила я, но резко осеклась, почувствовав, как мужская рука пробралась к юбке в попытке исследовать то, что прикрыто одним слоем шелковой ткани. — Эй! — возмутилась я, зашевелившись и пытаясь спрыгнуть с коленей. Однако негодяй держал крепко, а перевязанная рука оказалась неожиданно ловкой и настойчивой. А также невоспитанной и наглой, вызывая внизу меня мутные ощущения и заставляя сознание соскальзывать вниз не хуже садового слизняка на мокрой трубе. Пытаясь уйти от прикосновений, я инстинктивно привстала, не ожидая, что в этом вынужденном действии скрывается подвох. Однако моего небольшого движения хватило, чтобы рука резко дернула ткань платья вверх, оставляя стратегические места совершенно беззащитными.
Я подпрыгнула вверх, а потом, не удержав равновесия, ухнула обратно вниз. И опустилась весьма удачно. Для Ратмира. Моментально ощутив его внутри себя.
— Леший! — выкрикнула я от неожиданности, выпуская из рук огурец, который резво отпрыгнул в лоханку с салатом. Вокруг разлетелись брызги, запоганив окружающие закуски. Так и знала, что сидение на коленях ничем хорошим не закончится!
— Мне очень приятно, что ты меня так называешь, — раздался смешок сзади.
Я потянулась к стоящей неподалеку салатнице с целью огреть наглеца, делая попытку пресечь начавшееся бесчинство. Резко приподнялась вверх и поднималась бы и дальше, но тяжелая рука на талии пресекла движение. Я снова упала вниз, замечая, что возмущение внутри меня переплелось с любопытством. Боли не было, и Джит наверняка бы рекомендовала заняться исследованием вновь открытых ощущений. Я замешкалась, обдумывая эту мысль, и поднятая салатница так и не достигла органа мышления бывшего жениха и была вероломно откинута им в сторону. Я снова резко поднялась, чувствуя, что мужская гордость почти покинула мою поруганную натуру, но сильные пальцы вновь удержали мое движение на этом самом "почти". Почти до конца… И снова вниз.
— Что за!!! — закричала я в негодовании, чувствуя себя полностью облапошенной и готовясь услышать сзади издевательский смех. Но хохота не последовало, а лишь тяжелое сопение. Вероятно, обладателю сопения уже было не до смеха и он трепетал от нахлынувших чувств. Хотя, положа руку на сердце, мне казалось, что этот субъект начисто лишен романтики и способен лишь на трепет тела.
Самое удивительное, что мое тело продолжало действовать инстинктивно в попытках совершить бегство от непрошенного вторжения и также, удерживаемое Ратмиром, падало назад снова и снова. Со стороны, вероятно, казалось, что я сама решила попрыгать на мужских коленях. Хотя, надеюсь, святые матушки поверили бы мне, все было совершенно иначе! И вовсе не было моей вины в том, что внутри закрутилось теплое томление, дыхание сбилось, а изо рта вылетели невнятные вздохи. Волосы растрепались, мокрый лоб обдувало движение воздуха вокруг меня. Или меня внутри воздуха.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
