8) сразу после войны и позднее только Сталин из всех мировых лидеров в реальном масштабе времени выступал за единую нейтральную Германию и предлагал такой вариант публично;
9) Сталин до последних дней жизни в полной мере сохранял ясность гениального ума и мудрую трезвость мысли.
Преступными являются также умалчивания:
— о влиянии записки профессора-статистика Немчинова на решение Сталина о форсировании коллективизации сельского хозяйства;
— о предложении Сталина Гитлеру накануне войны срочно направить Молотова в Берлин для консультаций;
— о сути и значении инспекционного полета полковника Захарова вдоль советско-германской границы за несколько дней до войны;
— о письме зоотехника Холодова, полученном Сталиным осенью 1952 года, после чего была образована представительная комиссия по сельскому хозяйству с участием высших руководителей СССР, работу которой прервала смерть Сталина;
— о выдающемся характере последней работы Сталина «Экономические проблемы социализма», являющейся, по сути, вершиной мирового социального анализа.
Но, пожалуй, наиболее злостным, подлым, антиисторичным и несправедливым оказывается умалчивание о том, что Сталин был на редкость гениальным человеком.
При этом он был не просто выдающимся гением — в конце концов, тот же, например, Наполеон Бонапарт тоже был на редкость гениален. Однако в гении Наполеона не присутствовал великой души гуманизм, а Сталин был гениальным социальным реформатором общества на принципах деятельного практического гуманизма.
«Сталин жил во имя людей!» — это не громкая фраза, а констатация несомненного исторического факта.
И как раз этот факт давно и злостно замалчивается, Не историки, обязанностью которых является выявление исторической истины, а диакон В.Н. Пичужкин, рассматривая феномен Сталина с иной — не исторической, а нравственной точки зрения, определил историческую суть Сталина очень точно:
«Иосиф Сталин всю свою жизнь положил на то, чтобы лучше жилось страждущим и обремененным, то есть людям труда, рабочим и крестьянам. Он был выразителем их интересов, «Я Пастырь добрый, — говорил Иисус Христос. — Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Иоанн, 10,11). То же самое мог сказать о себе Сталин. Он всеми силами стремился облегчить жизнь народа, вывести его из нищеты и обездоленности…»
Сравним эти проникновенные слова с мнением академика А,Н, Сахарова, высказанным им в 2008 году в статье «Народ и власть в 1930 году», Я приведу — частями и с собственными комментариями — очень обширную цитату из этой статьи, но иначе не могу. Очень уж обнаженно «россиянский» академик выразил отношение подобных ему барственных социальных негодяев к тому народу, который они презирают и которого в то же время боятся.
Вот как смотрит на историю ренегат, бывший советский, а ныне — антисоветский «историк»-академик (выделения в тексте жирным курсивом мои, — С.К.).
«Как показала история, основным смыслом каждой большой революции становится тот предельный рубеж, до которого общество (имеется в виду, конечно, «приличное» общество. — С.К.) позволяет дойти низам (то есть, в понимании Сахаровых, «быдлу». — С.К.), двигающим революцию вперед к решению назревших в обществе цивилизационных задач и представляющим их в политике экстремистам. В Англии середины XVII в. вплотную к этому рубежу подошли левеллеры и диггеры, во Франции времен якобинской диктатуры — «бешеные» Жака Ру. Не давая возможности перейти рубеж, ведущий к реальному торжеству низов с их уравнительными утопическими (ну-ну. — С.К.) фантазиями, общество включало рычаги самосохранения. В Англии этот решительный шаг сделали Кромвель и индепенденты, во Франции — деятели Термидора, жирондисты… В России такой сдерживающей силы в 1917 г. не нашлось…»
Как откровенно прорывается здесь сожаление современного белогвардейца Сахарова насчет того, что не смогло приличное «общество» — все эти гучковы, Милюковы, рябушинские, родзянки, терещенки и керенские, «включить рычаги самосохранения» и удержать Россию на рубеже буржуазного Февраля, не доводя до пролетарского Октября.
Ну, вот же — как мило все вышло в Англии у Кромвеля! Залил кровью Ирландию, закатал в тюрьмы и перевешал левеллеров и диггеров, желавших владеть той землей, которую они обрабатывали…
И во Франции все чудненько получилось — без реального торжества низов с их «уравнительными фантазиями»…
А вот в России кромвелям, баррасам, керенским и Сахаровым в 1917 году не повезло, Потом, правда, они вкупе с Колчаком, Деникиным, Врангелем и интервентами целых три года все пытались «включить рычаги самосохранения», да вот же — не «обломилось».
Не «обломилось» тогда — при Ленине и Сталине, И пришлось ждать до 1991 года, после чего открылся прямой путь к ельцинской Белой Веже, прохоровскому Куршевелю и рублевским хоромам…
А в 1917 году, сетует Сахаров, «к руководству страны пришли И,В, Сталин и его сторонники — яркие выразители наиболее радикальных методов преобразования общества по социалистическому образцу, как они его понимали»…
С четкими ненавистью и брезгливостью «белой» сволочи к «низам», сволочи, искренне уверенной в том, что лишь ей позволено пользоваться благами, производимыми не ей, Сахаров пишет:
«И когда революция стала доходить до каждого человека, когда малокультурные, обездоленные, бедные и даже нищие люди поняли, что они могут не только встать вровень с богатым, имущим, интеллигентным (ну-ну. — С.К.) человеком, вчерашним «барином» в их понимании, но и оказаться выше его в социальной иерархии, обладать безнаказанно его домом, квартирой, имуществом, средствами производства… когда до них дошел этот сокровенный смысл революции, только тогда революция стала многомиллионным социальным взрывом, который и оказался на десятилетия самым важным, а может быть, и единственным исторически реальным результатом Октябрьского переворота».
Итак, для «барина» Сахарова наличие в обществе масс малокультурных, обездоленных, бедных и даже нищих людей вполне допустимо.
А вот желание этих людей стать культурными и получать свою, заработанную ими, долю общественного «пирога» Сахаров считает утопическими фантазиями…
Как это все же мерзко!
И как антигуманно…
При этом «академик» Сахаров, изображая из себя наивную девицу, ставит в один ряд личное имущество и средства производства, то есть заводы, фабрики, капиталистические латифундии — все то, что позволяет их собственнику присваивать себе большую часть труда трудящихся. То есть тех, кто при помощи средств производства производит материальные ценности, владеть которыми в капиталистическом обществе труженику не дано.
Сбросить «низам» — в «развитых» странах, с барского плеча — достаточно сытное пойло, это по нынешним технологическим возможностям можно… Но допустить их к высотам культуры, к знанию и пониманию мира, к власти над своей собственной судьбой?
Э-э, вот уж этого — черта с два!
Но где академик Сахаров попал в самую точку, так это там, где он сказал, что только тогда, когда каждый простой человек в России понял, что большевики совершают революцию во имя его — простого человека, когда до народных масс дошел этот сокровенный смысл революции, революция стала многомиллионным социальным взрывом…
И тогда для «приличного общества» стало уже невозможным эффективно «включать рычаги самосохранения», и это «общество» алчных и антигуманных себялюбцев полетело к черту вверх тормашками!
Черная злоба всегда не только слепа, но и глупа, Вот и «академик» Сахаров сам не заметил, как сморозил величайшую глупость, Самым важным исторически реальным результатом Великой Октябрьской социалистической революции стало на десятилетия создание нового общества, сумевшего поднять Россию до уровня второй по своему материальному и первой по своему культурному потенциалу державы мира.
И личный вклад Сталина в этот выдающийся исторический результат оказался тоже выдающимся уже потому, что Сталин был уникально гениален.
Не пора ли понять — хотя бы про себя — разного рода Сахаровым, хлевнюкам и леве, что Сталин, в отличие от, скажем, Черчилля, был великим синтетическим гением. И уже в силу этого он был способен гениально работать каждый день изо дня в день на протяжении всей своей государственной деятельности, чем и достигался выдающийся результат,
Обычно жизнь великого человека представляют в виде отдельных точек, Такого-то числа и там-то он подписал то-то, сделал то-то, встречался с тем-то… Но ведь на самом-то деле жизнь великого человека, как и вообще любого человека, представляет собой не набор точек, а непрерывную линию.
