А Милаву все нипочем: хоть метель на дворе, хоть просинь яркая трудится без устали, мастерство совершенствует. И наградила его судьба за упорство и духа большую крепость - в самом начале января-перезимника запел Поющий Сэйен, да еще как запел!
Ошалевший Ухоня первым прискакал на поляну, где занимался Милав. А тут и Нагин с Намуто подоспели.
- Сильно слатоко Сэйен поет, - поцокал языком старик, - не слысал я таково!
Нагин поздравил Милава с успехом и сказал, что вечером будет у него к кузнецу разговор важный. Милав терялся в догадках: что хочет поведать ему таинственный чернокнижник?
Ухоня был рядом, и без его гипотезы не обошлось.
- Все! - трагическим шепотом объявил он. - Кончилась наша сладкая жизнь. Загонят нас теперь с тобой куда Макар телят не гонял...
Но Ухоня ошибся - никто никуда не хотел их отправлять; разговор касался только Поющего Посоха.
- Не хотел я тебе открывать всего до срока, - заговорил Нагин, когда под монотонные завывания метели они расположились вечером в "гостевой" избе. - Не был я уверен, что овладеешь ты искусством Поющего. Теперь вижу, что ошибался. А значит, пришло время узнать тебе о посохе все... что я могу сказать тебе сейчас.
Начало было интригующим, и Милав ждал продолжения, затаив дыхание.
- Посох этот непростой, - продолжил Нагин. - Нашел я его благодаря знанию одного забытого языка. Многие годы пытался понять я неведомые письмена, обнаруженные мной в северных землях угуев. Потратил на этот труд десять лет своей жизни, все же вернулся на родину вместе с Поющим. Но и здесь пришлось нелегко - не мог я понять всей глубинной, внутренней силы посоха. Для того и Якау Намуто из дали запредельной вызвал - чтобы помог он мне. Но и ему, ведавшему многие секреты боевого искусства, не сразу открыл Поющий свою тайну. Три года они изучали друг друга. И лишь случайность помогла мудрому Намуто понять великую силу посоха. Было это в те времена, когда Аваддон колдовством своим неразумным нарушил естественный ход событий. Много народа в ту пору ума лишилось, а многие под видом отуманенных дела недостойные творить стали. Пришли как-то в наш скит разбойники, а Намуто здесь один был с тремя странницами (меня к княгине Ольге срочно позвали). Видя немногочисленность обитателей, задумали вражины злодейство учинить - старика со странницами на сосне повесить, а скит разграбить. Да только Якау Намуто не позволил делу черному совершиться многих покалечил, а некоторые здесь же с жизнью и распростились. Но когда он решил с оставшимися "поговорить" на языке Поющего, случилось странное: посох наносил какие угодно ранения, но едва Намуто захотел убить одного из самых жестоких татей - посох взбунтовался. И татям досталось, и самого старика посох приложил так, что я его потом месяц на ноги ставил!
Намуто только языком цокал, во всем соглашаясь с чернокнижником. Милав со страхом посмотрел на Поющего, лежавшего рядом с ним. Нагин перехватил его взгляд и усмехнулся.
- Ты не должен бояться своего оружия, только ты всегда помни о том, что Поющий не позволит тебе оборвать ни одну человеческую жизнь!
- Но почему?! - воскликнул удивленный Милав. - На земле столько подлецов, негодяев, предателей, убийц, которые много хуже самого жестокого зверя!
- Не могу я тебе ответить, - задумчиво произнес Нагин. - Посох сделан давно. Очень давно! Быть может, в то далекое время людей было так мало, что даже у самого ничтожного из них нельзя было отнять жизнь...
Еще два долгих месяца - февраль-снежень и март-зимобор - Милав изнурял себя тренировками. По совету Намуто кузнец теперь и спал вместе с Поющим, изготовив для него специальный чехол, в который, как в ножны, вкладывался посох в сложенном состоянии. Ножны можно было закрепить и на спине, и на широком кожаном поясе. Ухоня по этому поводу даже поссорился с Миланом.
"Ты с этим посохом сутки напролет не расстаешься", - сказал он как-то обиженным голосом и исчез в тайге на несколько дней.
"Приревновал он меня к посоху, что ли?" - недоумевал Милав.
Мудрый Якау Намуто на свой манер успокоил Милава:
- Ухоня не смотли - его плохо понимай. Сэйен - завой, все понимай!
... Два раза за все это время их навещал кудесник. Новости приносил неутешительные - запад бурлит. Повсюду растут секты "Пришествия Избавителя". Разбитые обры стекаются в землю Виг и оттуда во всеуслышание грозятся раздавить росомонов. Назревает что-то серьезное.
И Милав принял решение.
Едва апрель-снегогон искупался первым дождиком, по поводу которого в народе говорят: "Первый апрельский дождь воза золота стоит", - объявил кузнец о своем намерении идти в острог Выпь к воеводе.
Чернокнижник не отговаривал, он лишь попросил подождать неделю - хотел кое-какие свои особые секреты Милаву поведать на самый последний случай, "когда и мать далеко, и отец во сырой земле перину себе взбивает". Милав согласился - знания чернокнижника были настолько обширны и разнообразны, что даже "всезнание" Милава им всегда уступало.
Прошла и эта неделя, и Милав с Ухоней собрались в дорогу.
- Помни о моем наказе касательно Поющего, - сказал Нагин.
- Милава, хасю казать, - говорил Намуто, смешно коверкая слова росомонов, - усеник ты халасо. Нет стыдана мне тебя. Если не встлетимся будя сяслива, долга-долга!...
Милав обнял старика, чувствуя, как разрывается от предстоящей разлуки его сердце. Встал возле понурого Ухони, осмотрел скит, бывший его домом столько долгих и трудных месяцев. Поклонился до самой земли своим учителям и дрогнувшим голосом произнес:
- Не поминайте лихом Милава-кузнеца и Ухоню бестелесного.
И зашагал рядом с ухоноидом по влажной от стаявшего снега тропинке.
Глава 6
ЛЕНЬКА ДЕКАЛЬКОВ
В остроге Выпь ни Вышаты, ни воеводы не оказалось. Старшина крепости сообщил, что они "отъехали на неделю по очень важному делу". А какое, спрашивается, нынче самое важное дело, если не западные рубежи? Поэтому Милав, посоветовавшись с Ухоней, решил эту неделю провести у бабы Матрены сам же обещал, что без ее благословения пределов края не покинет. Вот и пришло время сдержать слово.
... Больше года прошло с тех пор, как покинули они подворье бабушки Матрены. Несколько раз они получали с оказией весточки от сердобольной старушки. Сама-то баба Матрена грамоты не разумела, поэтому приветы передавала на словах. А что можно передать на словах, да еще через чужого человека? Вот и получалось, что все эти долгие месяцы они почти ничего друг о друге не знали. Болело у Милава сердце за старушку - годы ее большие, а тут впереди разлука маячит долгая, да и края, в которые лежит их путь-дорожка, не отличаются особенным гостеприимством.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
