авторских прав в частности, чему в немалой степени способствовал самый преданный и последовательный толстовец – Владимир Чертков, который по примеру своего кумира, будучи выходцем из очень богатой аристократической семьи, сам осуждает роскошь, живёт в комнатёнке в ремесленной школе, перемещается в вагонах 3-го класса и т. д., видел в таком шаге огромное общественное событие и реальное условие для того, чтобы сделать доступными для широких читательских масс произведения Учителя. НО… на стороне графини – закон!
Д.И. Мейер в своё время утверждал, что право наследников, приобретающих право наследования в имуществе наследодателя, «открывается двояко: на основании духовного завещания наследодателя или непосредственно по определению закона. Однако нередко оба этих основания в одном и том же случае конкурируют, так что право наследования отчасти открывается по духовному завещанию, отчасти – по закону, притом по воле самого наследодателя или независимо от её, в пользу одного и того же лица или так, что по одному основанию право наследования открывается для одного лица, а по-другому – для другого» (Мейер Д.И. Русское гражданское право). Поэтому юридические советники Толстого предпринимали попытки привести его последнюю волю хоть в какое-то соответствие с действующим гражданским законом; по этой же причине некоторые варианты завещания были просто отвергнуты. По свидетельству очевидцев происходящего, сложность законодательных формулировок, о которых они раз за разом напоминали Льву Николаевичу, абсолютно верящему в собственное право самому распоряжаться своим имуществом без посредничества государственной бюрократии, просто выводила его из себя.
По странному стечению обстоятельств, юридические советники Толстого не предлагали ему вполне законных вариантов, связанных, например, с «суспензивным условием» или с «отлагательным сроком». Ведь существовавшей юридической практикой вполне допускалось составление завещаний под условием: например, завещательных распоряжений имуществом во временное пользование по истечении определённого срока, на который приобреталось право собственности. Как минимум наследникам могло было быть предложено условие пользования авторскими правами в течение ограниченного срока – 5 или 10 лет, например, – после которого они должны будут передать их в общее пользование.
Конечно, никто не запрещал Льву Николаевичу передать права на публикацию своих сочинений Академии наук, членом которой он состоял.
Довольно частным явлением было завещание своего имущества церковным приходам, причтам, монастырям, по поводу чего, естественно, была обширная судебная практика не согласных с таким решением родственников усопших. Правительствующий Сенат в 1871 году рассматривал дело Иванова, который завещал своё имущество, оценённое в 821 000 рублей, Императорскому Человеколюбивому обществу. В решении было сказано: «По смерти его оказались ещё банковские билеты, не поименованные в завещании. Эти билеты Человек. общество стало присваивать себе, ссылаясь на то, что из прочего имения не выручено всей показанной в завещании суммы 821 000 р., и доказывая частными письмами завещателя, что он пожертвовал всё своё имение в пользу Человек. общества». Кассационная инстанция специально указала на то, что основанием для наследования может быть только духовное завещание, оформленное в соответствии с законом, а не частные письма наследодателя, но во исполнение воли завещателя обязала наследников доплатить императорскому обществу до полной суммы, указанной в завещании.
Так что закон вполне себе одобрял такие специальные завещательные распоряжения, в том числе ограничивающие наследников или обязывающие их направлять денежные средства, например, от авторских отчислений на благотворительность, помощь малоимущим и другие благородные цели.
Одно такое завещательное распоряжение в прямом смысле привело к банкротству некого Василия Курносова, унаследовавшего по завещанию после своего отца Ивана его дом. По каким причинам – неизвестно, но Иван Курносов разрешил наследнику только пожизненное владение имуществом: жить, пользоваться, сдавать внаём, но не отчуждать. В 1866 году Курносов умер в несостоятельности, кредиторы потребовали включить недвижимость в конкурсную массу, против чего выступили наследники должника, утверждавшие, что временное владение не означает права собственности, а следовательно, законными наследниками имущества Ивана Курносова является не его сын, а его внуки.
Как видим, этот незатихающий внутренний конфликт между нравственным законом и обязанностью соблюдения проформы (в противном случае завещание было бы недействительным) в буквальном смысле сжигал великого писателя изнутри. На момент написания Л.Н. Толстым завещания в окончательном его виде ещё действует Устав об авторском праве в редакции 1887 года, в котором авторское право развивается из законодательства о цензуре, но в 1897 году Государственный Совет начал подготовку Закона об авторском праве, который должен был отвечать современным требованиям – прежде всего изменению цензурного законодательства и принципам изоляционистской политики правительства, которая, как обычно, проявлялась в системном отказе России от участия в международных соглашениях и конвенциях: Парижской и Бернской.
С момента обнародования Высочайшего манифеста от 17 октября 1905 года «Об усовершенствовании государственного порядка», одним из авторов которого являлся граф С.Ю. Витте, в практику вводилось новое правило, в соответствии с которым «никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы, и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей». Это обстоятельство очевидно позволило сделать процесс законотворчества более профессиональным, с активным привлечением всех заинтересованных сторон.
В числе законов, требовавших достаточно серьёзных изменений, был и законопроект об авторском праве. Он был внесён министром юстиции И.Г. Щегловитовым в комиссию по судебным реформам Государственной Думы. Иван Григорьевич был действительно выдающимся специалистом в области уголовного права, инициатором расширения практики применения судов присяжных и в то же время – убеждённым антисемитом и патроном «Союза русского народа».
Тем не менее работа над законопроектом была достаточно открытой и тщательной, он неоднократно обсуждается на заседаниях в парламенте, к работе привлечены общественные организации и профессиональные объединения, Санкт-Петербургские литературное, музыкальное и юридические общества. Свои заключения к проекту дали фотографы и художники.
Исключительно важной новеллой при обсуждении закона стал вопрос о превалировании общественного интереса в контексте исключительных прав автора.
В пояснительной записке министра к проекту указывалось, что «невозможно обсуждать авторское право исключительно с точки зрения имущественных интересов автора. Автор – прежде всего общественный деятель. Произведения его, являющиеся, в сущности, отражением общественных идеалов и среды, имеют главной целью широкое распространение в обществе идей автора. Пользование литературными произведениями составляет необходимое условие для правильного развития культуры и просвещения. Наряду с имущественными интересами, сам собой выдвигается, таким образом, интерес общественный, и в правильном сочетании этих двух элементов и заключается главная задача законодателя».
В основном позиция министерства юстиции была поддержана Государственной Думой. Комиссия по судебным реформам особенно внимание уделяет трём вопросам:
– срокам охраны авторского права;
– праву перевода на другие языки;
– авторскому праву на газетные публикации, телеграфные корреспонденции и иные сведения, печатаемые в газетах, – газетной собственности.
С.А. Беляцкин писал по поводу нового авторского закона, положения которого: «явилось в области нашей гражданско-правовой жизни событием первостепенной
