— Федя вроде неродной ему сын, — вспомнила Рашевская. (Этот вопрос ее особо никогда не интересовал.) — Он, кажется, уже большой был, когда его мама вышла замуж за Литвинова.
— Хм… Удачный брак, — заметила мать.
— Не знаю… — с сомнением в голосе произнесла Ириша.
— Почему?
— Мне кажется, у них не совсем все в порядке.
— Почему? — повторила вопрос мама.
— Да просто… Разговоры всякие в школе ходят. Не хочу пересказывать. Не знаю, правда — неправда… Мало ли что говорят, — Ирина замяла вопрос. Не говорить же родителям, что иногда Федя появляется в школе со следами серьезных побоев на лице. Почему-то этот факт сейчас больно резанул по сердцу. Невольно вспомнилось, как еще осенью Федя появился с несколькими шрамами на лице, и Бочков… Как она могла вообще встречаться с ним после этого?! Он же просто подонок! Уже тогда можно было понять. К тому же, еще и идиот полный. Разве нормальный человек будет девушке рассказывать правду о той истории, с наркотиками?! Был бы умнее хоть немного, явно бы промолчал. Федя с Яном правильно все рассчитали.
Ирина откинулась назад, закрыла глаза. На душе было так тоскливо и пусто… Ей сейчас казалось, будто само ее участие в этом конкурсе, который все перевернул с ног на голову, было запрограммировано свыше, причем лишь для того, чтобы она услышала Федину игру и поняла что-то очень-очень важное. Но понять это до конца она сейчас почему-то боялась. Бывает же так… Знаешь человека давно, вернее, думаешь, будто знаешь. А потом в какой-то момент понимаешь: ведь ты не знала ничего и он настолько другой, что ты даже предположить не могла…
— Ирин, что с тобой? — вмешалась в мысли мама.
— Ничего… А что такое?
— Ты плачешь?
— Нет… — растерянно произнесла Ириша и почувствовала, как по щеке действительно катится слеза. Девушка быстро вытерла каплю и натянуто улыбнулась: — Тушь, наверное… в глаз попала…
А на самом деле комок стоял в горле и хотелось уже не просто поплакать, а разрыдаться, спрятаться куда-нибудь, чтобы никто не видел… Ирина сделала несколько глубоких вдохов. Попыталась выкинуть из головы все мысли. Не надо думать об этом сейчас. Она потом успокоится, и все будет по-другому, и мысли будут другими… «Не будут…» — предательски шептало что-то внутри.
В конце концов пришло спасение. Приехали домой.
Ириша постаралась как можно скорее пробраться в свою комнату, закрылась в ванной, включила воду и наконец дала волю слезам. Сегодня все внутри перевернулось. Это было и больно, и хорошо одновременно. Только вот как теперь с этим жить? Может, конечно, завтра пройдет… «Не пройдет…» — шептал тот же голос.
Тем временем Федя, абсолютно и безоговорочно счастливый, сидел в своей комнате, рассматривал диплом лауреата и ощущал такое глубокое и огромное удовлетворение, какого не чувствовал прежде никогда. У него даже мысли, даже намека на мысль не было, что может быть первое место. Максимум, на который он рассчитывал, — какой-нибудь диплом. У него и цели такой не было — победить, он же участвовал в конкурсе просто так, для себя! Юноша снова вспомнил свои ощущения на сцене и неожиданно понял: ничего лучше он до сих пор в своей жизни не испытывал. Такой адреналин в крови, подъем эмоций, небывалое чувство окрыленности, вдохновения… Ему ужасно захотелось вернуть это состояние, пережить его заново… Может, плюнуть на Олега, плюнуть вообще на все и поступать в консерваторию?! Зачем гноить себя на экономическом, когда даже сама мысль об этом факультете ему глубоко противна?!
И еще, что немаловажно, после сегодняшнего дня значительно поднялась самооценка. И сейчас, вспоминая смущенный! взгляд Олега, Федя радовался, как ребенок. Для Олега же это был просто нокаут! Надо было видеть его лицо, когда объявили результаты!
И Федя долго еще вспоминал каждую деталь, каждую секунду прожитого дня, который стал одним из счастливейших дней в его жизни.
Прошло две недели. Ирина все чаще замечала за собой, что она подолгу задерживает взгляд на светлых кудрях Литвинова, который сидел впереди, через две парты от нее. Она все чаще вечерами сидела у окна, глядя вдаль и глубоко задумавшись. В один из таких дней она вспомнила: когда-то Федя пытался куда-то ее пригласить (хотя мало кто из мужской половины класса не пытался куда-нибудь ее приглашать), но она отказалась. Это еще ни о чем не говорило. Конечно, Ирина замечала смущение и растерянность Литвинова в ее присутствии, но, во-первых, смущенных и растерянных было слишком много, и, во-вторых, это тоже еще ни о чем не говорило.
Подобная проблема возникла у девушки впервые в жизни. Среди толпы молодых людей, интересных ей и не очень (а в основном совершенно неинтересных), она впервые увидела человека, с которым ей действительно хотелось иных, совсем других отношений. И впервые она не знала, что ей делать, что говорить и как себя вести. Ведь он сейчас так далек от нее…
Ирина вспомнила свои ощущения на конкурсе. Тогда в какой-то момент ей почему-то показалось, будто Федя играет только для нее и звуками говорит ей нечто очень важное. В этих звуках она сердцем услышала что-то настолько ей близкое и родное, что это чувство до сих пор не давало спокойно спать, спокойно дышать, спокойно жить… Словно исчезла стена между ними. Будто приоткрылась завеса и она увидела его душу, а душа эта оказалась отражением ее самой… Словами невозможно объяснить.
Все чаще Ирина тихо плакала по вечерам, обнимая подушку.
Глава 23 Ключ к Первоисточнику
Ариас взял в руки Чашу. Он ни разу не прикасался к ней с тех пор, как она явилась им с Дэмиалем в сфере Грез. С восторгом и благоговением он медленно провел рукой по краю. Уже давно безграничная сила Чаши принадлежала бы ему, если бы не Дэмиаль. Познать сущность Первоисточника… Возможно ли стать равным?.. «Где же смирение?» Ангел недовольно поморщился. Внутренний голос мешал ему мечтать. «Это гордыня. Не лучшее чувство», — голос не умолкал. Перед мысленным взором возник светлый образ Иисуса. Видение было четким и ясным, свет яркой вспышкой Вселенской любви полыхнул внутри, но… Невыразимая печаль отражалась в мудрых и глубоких, как море, глазах. Ариас смутился, прочитав в них боль и сострадание. Почему?!! Вопрос остался без ответа, видение тихо исчезло.
Что-то не так. Ошибочно, неверно… Какая-то ложь, только в чем? Ангел попытался прогнать свои ощущения. «Власть Света — не амбиции, — успокоил он себя. — Свет и должен править миром. Иначе наступит власть Тьмы». Продолжая внушать себе, будто мыслит и чувствует правильно, Ариас задумчиво вглядывался в стройные структуры, сменяющие друг друга, отражающие то, что ему так хотелось понять до конца, но пока было непостижимо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
