долго ждал, чтобы признаться. Боялся, что ты возненавидишь меня после того, как узнаешь правду. Должно быть, выгляжу как форменный осел.
«Почему же как?» - мысленно интересуюсь я. И с чего, скажите на милость, Рэн решил, что признание меня не разозлило? Только потому, что я не бросилась с воплями выцарапывать ему глаза?
— И, конечно же, исключительно от безответной любви ты наговорил массу добрых теплых слов в нашу последнюю встречу на маскараде? - Самое время круто свернуть с этой кисельной речки и выйти на старую добрую проторенную годами дорожку иронии. - А пожелание поскорее сдохнуть – это было проявлением заботы и притворством, чтобы никто не заподозрил твои романтические намерения в адрес моей убогой персоны?
Я стараюсь вложить в эти слова весь яд, всю обиду и все отвращение, которые испытывала к нему в тот момент. Знаю, что любовь слепа, но трусость – она всегда настоящая. История знает множество примеров притворной любви, и ни одного – притворной трусости. А в тот вечер я видела Рэна-труса, который лезет в драку к любому, кто косо смотрит в его сторону, но сдался без сопротивления, когда ему попался противник, способный дать сдачи.
Глядя на него сейчас, я поверить не могу, что находила его таким же красивым, как и мой ненаглядный Ашес. Взошедшие, верно, это случилось из-за постоянного недосыпа. Или на меня подействовало помутнение рассудка, навеянное предстоящим лунным Схождением.
— Не было и часа, чтобы я не жалел о тех словах, Йоэль. – К чести своей, на этот раз он как будто говорит искренне. – Я просто не знал, как еще добиться твоей благосклонности. Можешь ничего не говорить, - перебивает мою попытку возразить, - я знаю, что это просто смешно и не достойно мужчины, но что мне оставалось делать, когда ты, ни с того, ни с сего, как клещ вцепилась в Нэстрина? Я просто озверел. Сперва он говорит мне, чтобы я от тебя избавился, потом появляешься ты и без конца о нем тараторишь. Я подумал, что если вышвырну тебя, как Тэону, то ты тоже вернешься ко мне.
И непременно вернулась бы. Хотя, будь все по-старому, я бы никогда не позволила себе говорить с Рэном в таком тоне. Но появился Ашес – и разделил мою жизнь на все, что было до него, и все, что будет после. Пока мы вдвоем варимся в котле одной загадки, мы связаны невидимой нитью, на которую нанизаны волею Судьбы. И Рэну на этом украшении точно нет места.
Впрочем…
Взошедшие, я точно становлюсь марципановой дурой, потому что думаю о судьбе и красавчике-принце вместо того, чтобы ухватиться за новую зацепку! Соберись, Йоэль!
Рэн сказал, что Несс потребовал избавиться от меня. С какого бы перепугу ему это делать, особенно после того, как я, рискуя жизнью, спасла его сестру?! А потом мы почти мило болтали, пили чай и он даже приложил усилия, чтобы меня допустили на торжество, куда бы я ни за что в жизни не попала без его протекции? Может, самое время уточнить, точно ли речь идет об одном и том же Нэстрине?
— Что именно сказал тебе Нэсс?
— Демон задери, Йоэль, разве это имеет значение теперь? - К Рэну возвращается его привычное раздражение, и я мысленно с облегчением выдыхаю.
Что делать и как разговаривать с Рэном-задирой я уже хорошо знаю, а вот как обращаться с Рэном-влюбленным олухом - нет. Было бы замечательно, если бы тот, второй, больше никогда не покидал свой розовый замок.
— Разве бы я спрашивала, если бы не имело? – В играх, где не замешаны настоящие чувства, мне почти нет равных. И изобразить фальшивое волнение не составляет труда. Расшибусь – но заставлю его выложить все, что он знает. – От Нэстрина очень многое зависит, но, конечно же, ты понимаешь, что я не могу любить его…
Нарочитая двусмысленная пауза делает свое грязное дело. Когда человек хочет что-то додумать – он непременно ухватиться за любой повод, чтобы сделать это. Такова наша природа: мы всегда без оглядки верим в то, во что очень хотим верить, даже если это противоречит законам логики и здравого смысла.
— Сказал, чтобы я к тебе не приближался и на шаг, - нехотя бубнит Рэн. – Такое чувство, будто ты его невеста. Я почти уверен, что он ревнует.
Нэсс – и ревнует… меня?
Мне стоит больших усилий не рассмеяться прямо ему в лицо. Иногда влюбленные мужчины так глупы. И кто вообще сказал, что ревность – это мило? На мой взгляд, так противно и отвратительно, особенно когда вот так – на пустом месте, беспочвенно только потому, что кто-то там сказал держаться от меня подальше.
Но рассмеяться сейчас будет слишком грубо, даже для меня. Поэтому я откашливаюсь в кулак, напускаю на лицо серьезный вид и даже задумчиво киваю. Пусть думает, что угодно. После того, как он со мной обошелся на балу и после сегодняшних откровений, не вижу смысла жалеть его чувства.
— Что ж, я рада, что мы все выяснили. – Я поднимаюсь и отряхиваю платье. – Спасибо, что рассказал о Тэоне.
— Йоэль, постой…!
Рэн подается следом и даже пытается схватить меня за руку, но я успеваю увернуться. Вот только настырного дурака так просто остановить. Еще один рывок – и его пальцы смыкаются у меня на запястье, прямо поверх проклятого браслета. Пробую вырваться снова, но шипы вонзаются глубоко в кожу, прокусывая до крови. Я и рада бы зареветь, но вместо этого от всей души поминаю всех демонов сразу. Ну то есть, я перечисляю их имена в громком вопле.
— Взошедшие, Йоэль, я не…
— А ну-ка убрал от нее руки, - гремит совсем рядом знакомый голос.
Я вскидываюсь, тяну руку, отчаянно моля Взошедших вложить в голову Рэна хоть каплю благоразумия, чтобы он, наконец, оставил свои попытки что-то мне доказать. Потому что Ашес даже в обличии библиотекаря выглядит очень грозно. Если не сказывать – убийственно.
— Я сказал – убрал от нее руки, - повторяет кронпринц, приближаясь к Рэну шаг за шагом.
Увы, чуда не происходит - и Рэн остается стоять там же. Руку он убирает, хоть теперь это уже не имеет значения, потому что как бы я не пыталась скрыть последствия его «любви», кровь уже испачкала рукав моего платья. Рэн же продолжает творить глупости, за
