class="p1">Если испорчу - винить будет некого. А другого плана, как попасть на почту, у меня точно пока нет, потому что за все время моего пребывания в Аринг-холе я не получила ни одного письма. Не считая свертка с платьем, которое просто бросили мне под дверь.
Пожелав себе удачи, берусь за перо.
Делаю маленький штрих, выводя хвостик четверки немного вверх и влево.
Беру паузу, чтобы чернила подсохли, и наношу еще два штриха.
Откладываю пергамент и перо, делаю глубокий вдох, жду, пока чернила впитаются в бумагу, и только потом проверяю, что получилось. Если откровенно, получилось так себе. Но, может, я просто знаю, куда смотреть - и поэтому так придираюсь? Да у Рэна в каждом слове есть какая-то непонятная каракуля, и даже кляксы между строк. С другой стороны, вот эта бумажка с не очень качественно подделанной датой - единственное, что у меня есть, так что придется идти ва-банк. Тем более, через пару дней Ашес покинет Аринг-холл, и если уж попадаться на подделке - то сейчас, пока меня еще есть кому вытаскивать из переделки.
Глава тридцать четвертая
Глава тридцать четвертая
— Что еще? - Сотрудница почтовой службы Аринг-холла смотрит на меня так, будто я пришла выбивать из нее старый долг.
— Господин Рэн уже больше недели ждет важную посылку, - не моргнув глазом, вру я. Что-что, а придумывать правдоподобные небылицы я начала даже раньше, чем ходить. Этому быстро учишься, когда твое единственное развлечение - мелкие пакости обласканной старшей сестре.
— Значит, нет никакой посылки, - отмахивается дородная тетка за стойкой, и я в очередной раз поражаюсь… гммм… крайне демократическим взглядам ректора, который и на эту должность взял простую смертную. Хотя, может это тоже какая-то его опальная замаскированная под старую черепаху родственница?
— Посылка есть, и я не уйду, пока лично не удостоверюсь, что вы перерыли каждый сантиметр хранилища.
Чтобы подтвердить твердость своих намерений, подвигаюсь ближе к стойке раздач, ставлю локти на стол и укладываю подбородок на скрещенный пальцы. Если она и после этого будет пытаться от меня отделаться - это будет выглядеть по меньшей мере странно, потому что, как ни крути, рабыня я или нет, а из нас двоих выцарапать глаза чтобы было по-моему, могу как раз я. А ее немощных силенок не хватит даже на то, чтобы как следует чихнуть в мою сторону.
Выждав минуту и убедившись, что с такой позы я не сдвинусь, она поднимает руку, чтобы подозвать помощника.
— Нет-нет-нет! - мгновенно «оживаю» я. - Так не пойдет.
Мне нужно чтобы она покинула свой насест и, чем дольше будет перебирать почтовые завалы, тем лучше. Я должна во что бы то ни стало заглянуть в книгу учета и еще как следует ее прошерстить, а это точно дело не двух секунд.
— Я уже дважды прихожу сюда в попытках добыть посылку, - напускаю на себя крайне раздраженный вид. Жаль, что мои клыки настолько беспомощно-короткие - практика показала, что вид наших клыков делает теплокровных значительно сговорчивее. - И каждый раз меня обслуживал один из этих болванов, которые не смогут найти даже вошь в собственных волосах.
Она открывает рот, чтобы, очевидно, выдать очередную порцию раздражения, но я просто не даю ей этого сделать.
— Напоминаю, что я являюсь личной помощницей господина Рэна эрд’Гревера, единственного наследника рода Старшей крови. Его рождение выше, чем некоторые здешние башни, терпение - уже, чем расстояние между твоими бровями, но зато очень-очень длинная память. Уверяю, если он узнает, что его просьбу в третий раз перепоручили бестолковым олухам - стул под твоей откормленной в теплом местечке задницей закачается быстрее, чем ты успеешь понять, за что это тебе.
Она пытается сделать вид, что мои угрозы не имеют никакого действия, но дергающийся нервно глаз выдает ее мысли с головой.
— Доверенность, - шипит сквозь зубы, требовательно протягивая вперед руку.
Я мысленно прошу Взошедших вспомнить, сколько раз они без причины были слишком строги со мной, достаю пергамент и вкладываю его в морщинистую женскую ладонь. Одновременно с этим нарочно чуть развожу локти, отодвигая светильник подальше от носа любопытной матроны.
Она приподнимает очки над кончиком носа, всматривается в листок несколько длинных мгновений, пока я незаметно держу в кармане скрещенные на удачу пальцы. А самое смешное, что я даже не придумала отговорку на случай, если подделка вскроется. Ну то есть и так понятно, что замять это нарушение не получится, но хотя бы не придется торчать с ослиным лицом и нервно блеять, что я вообще не понимаю, о чем речь и как такое могло произойти.
— Жди здесь, - строго говорит тетка, снова водружает на нос очки и скрывается в темном хранилище.
Я мысленно выдыхаю, смотрю по сторонам и, как только затихают ее шаги, хватаю почтовую книгу. Разворачиваю ее к себе, нахожу строку с датой - она сегодняшняя. Листаю назад несколько страниц, но это до сих пор только сегодняшний день. Откидываю сразу целую стопку - уже ближе к нужной дате, но все равно далеко. Даже страшно представить, сколько разного мусора присылают своим детками любящие родители!
Приходится листать еще и еще, пока мое внимание не привлекает характерный звук шагов. Из-за стеллажа с пыльными старыми почтовыми книгами, который стоит неподалеку, выплывает тонкая женская фигура. Присмотревшись, понимаю, что это моя «старая знакомая», нерадивая возлюбленная ректора Иниса - Брани эрд’Танради. Только в отличие от нашей прошлой встречи, она чертовски неприятно трезва и понимает, что я делаю.
— Что ты тут вынюхиваешь, Безымянная?
К моему огромному сожалению, язык у Брани тоже не заплетается, хотя, судя по ее внешнему виду, не так давно именно так и было. Выглядит она весьма болезненной, и это точно не приличествующая ее рождению благородная бледность кожи - у девчонки явно тяжелое похмелье, что, впрочем, не помешало ей сунуть свою любопытный нос в мои планы.
Жаль, что у меня совсем нет времени устраивать словесную дуэль, а то бы преподала поганке урок выживания, особенно ту его часть, где говорится, почему нельзя всюду совать свой длинный нос и чем это может грозить начинающий пьянчужкам.
— Вынюхиваю адрес скарта эрд’Танради, - с каменным лицом говорю я. - Собираюсь написать ему длинное письмо о том, как его единственная дочь порочит родовую часть пьянками и сомнительными связями с низкородными преподавателишками, пока он из кожи
