А тот, едва о нем упомянули, приосанился, напустил на себя важность и кивнул в ответ.
Прежде всего Кантор осмотрел входную дверь. Для этого он извлек из саквояжа оптическое стекло, а саквояж передал Клоссу.
Констатировал: взломщик был мастером и проник в помещение беззвучно, несмотря на колокольчик. Следов взлома и проникновения оказалось немного.
в лавке Кантор обнаружил много следов. Оно и понятно — посетители.
Широкая дверь с витражным переплетом посредине была приоткрыта. За ней — лестница, что вела наверх. Кантор тронул рычаг, дверь откатилась в сторону с легким шорохом тисовых роликов. Почти беззвучно.
Кантор принялся осматривать ступени.
Здесь были следы троих. Один явно высокого роста, о другом трудно было сказать что–то определенное… Третий был настоящим исполином. Крупные отпечатки обуви, сильно вдавленные в ворс ковровой дорожки.
Причем он прошел самым последним, и напрямую через лавку с улицы. Его отпечатки хранили еще влагу подошв. Да, вот еще… Он поднялся, спустился и поднялся снова. Первый раз — прошел крадучись. Спускался — перепрыгивая через три ступеньки. Несколько раз мазнул влажным плечом по стене. А вновь поднимался — поспешно и не таясь.
Если Клосс что–то и понимал в исследованиях Кантора, то сочинитель решительно ничего. Образ антаера сделался в этот миг для него еще более романтичным и таинственным.
Поднявшись по узкой винтовой лестнице в квартиру лавочника, имевшую, совершенно очевидно, и отдельный вход, Кантор и его спутники увидели просторную комнату с очень высоким потолком.
Здесь царил разгром. В глаза бросалось кровавое пятно на полу. Тут и там черепки посуды. Круглый стол на боку, а за ним — Лендер едва не вскрикнул — показалось тело, но нет, скатерть, свитая в причудливый жгут. Зеленая, с золотыми рыбками скатерть…
Окно — единственное, но практически во всю стену и закрываемое тяжелыми плотными портьерами — было разбито в центре.
Ветер качал распахнутые портьеры. Какие–то обрывки, подхваченные сквозняком, блуждали по полу. Жилище фейери, решил антаер. В этом нет сомнений.
Кантор, почти как прежде Флай, только совсем с другим чувством, представил себе, как владелец скобяной лавки, зашторив окно и раздевшись, расправляет крылья и повисает в воздухе под потолком.
Пухлые, удобные кресла, обтянутые рыбьей кожей с серебряным шитьем, — одно опрокинуто, но след на полу указывал, где оно стояло прежде — обращенное к окну. Второе тоже было сдвинуто с места и залито кровью. Третье кресло, прежде явно стоявшее у камина, отброшено в сторону.
Сделав Клоссу и Лендеру знак, Кантор со своим оптическим стеклом двинулся в прихожую.
— Вот скажите, — обратился к Лендеру Клосс, — что вы думаете об этих креслах?
Лендер ответил без особого энтузиазма:
— Очевидно, вот на том кресле, которое в крови, сидел кто–то, кто был сильно ранен. Кровь и вокруг. Ее много. Но где этот несчастный?
— Это действительно очевидно, однако полицейский сразу скажет, что их расстановка имеет смысл.
— Смысл?
— Конечно. Просто вам не видно. Видите след на полу? Одно кресло было повернуто к окну… Зачем?
— Для того чтобы смотреть в окно.
— А зачем это было нужно?
— Э–э… любоваться видом. Зачем еще? Взгляните, какой открывается великолепный, завораживающий вид! Если бы у меня, как у владельца скобяной лавки, оставалось много времени для досуга, то я смотрел бы и смотрел.
С высоты скалы Элкин–маунтин — в верхнем городе, как на ладони раскинулся вид на нижний город, парки в зеленой дымке листвы, кривые улицы, разноцветные крыши, редкие по весенней поре дымки каминных труб…
Море вдали, словно завернутое за край света, термопланы в небе и облака цвета сливочного мороженого в яркой зовущей синеве. Окно давало комнате сходство с рубкой воздушного корабля. Прекрасный солнечный день стоял над столицей, а казалось — царил над всем миром.
«День над Миром! — воскликнул мысленно Лендер, — возвышенный абсурд! Но стоит где–нибудь испробовать».
Однако чудовища, крадущиеся во мраке, оставили в этом великолепии ночные следы: кровь, смерть, разрушение. И тайну бессмысленно–жестокого злодеяния.
— А зачем хозяину квартиры, простому торговцу петлями, скобами и вьюшками, смотреть в окно так часто, что он даже место для этого оборудовал? — не унимался Клосс.
— Я, разумеется, не полицейский, — подавляя раздражение, заговорил Лендер, — мой разум скуден, а понятия узки. Но с этим вопросом мне все видится совершенно ясным. Он смотрел в окно, потому что любил в него смотреть. А любил он в него смотреть, потому что это было прекрасное переживание, доступное далеко не всякому. Был бы я полицейским, проницательным и приверженным строгому рассуждению во всем, я озаботился бы совсем другим вопросом.
— Каким же?
— Кого выбросили в окно?
— Кого?
— Кого–то определенно выбросили. Ведь окно разбито.
— А с чего вы взяли, что это был кто–то, а не что–то?
— Откуда мне знать. Может быть, и что–то. Сначала это что–то смертельно ранило того, кто был в кресле, потом выпало из окна, потом вернулось и похитило тело.
— Да что за ерунду вы говорите! — взвился Клосс. — Как это такое может быть?
— Понятия не имею. Вы мне объясните, а я расскажу читателям с ваших слов.
Лендер, довольный произведенным эффектом (Клосс не мог найтись с ответом), подошел к единственному, как казалось, не пострадавшему предмету в комнате. То была небольшая этажерка с книгами и какими–то простенькими безделушками.
— Молот Исса! — вошел Кантор. — Он вернулся и забрал тело!
— Кто вернулся? — почти в один голос спросили Клосс и Лендер.
— Флай, наш беглец, разве нет?
— Так это он… — растерялся Клосс. — И здесь, и в подворотне?
— Нет. Флай еще не убивает. Он только готовится. Но тот кто его ищет, уже начал.
— А кто его ищет? — удивился Лендер.
— Кто–то, кроме нас, — был ответ.
— Что мне делать? — продемонстрировал готовность Клосс.
— Приступайте к работе. Я все посмотрел. Мне здесь делать уже нечего. Я еще раз осмотрюсь на улице. А вы осмотрите все самым тщательным образом и опишите. Воздержитесь только от выводов и гипотез, что я тут слышал. Они настолько тонки и остроумны, что могут сбить меня со следа. И еще… Не указывайте в протоколе цвет двери, которую увидите в коридоре. Не нужно…
— А что с ней не так? — удивился Клосс.
— Она желтая.
Некоторое время сочинитель и помощник антаера смотрели друг на друга с выражением полного непонимания на лицах.
— Что–то еще, шеф?
— Желтая дверь. Да… — Кантор немного задумался. — Эксперта и мастера с фотографическим аппаратом я сейчас же пришлю сюда. Всё завтра мне на стол. Результаты анализов, протокол, снимки, всё. Как обычно. За Давилкой Шмидтом возобновить наблюдение и вести непрерывно.
— Да, шеф.
— Кровавый след начинается, — сказал Кантор. — Тело хозяина лавки, скорее всего, за стеной владений лендлорда Стиба. А значит, недосягаемо для нас. Домашние любимцы безумного аристократа уже растерзали тело и растащили объедки. Но стену осмотрите потом. Возможно, дождь не смыл следы, или тело переваливали через стену, когда он уже кончился. Пойдемте, Лендер.
Антаер и Лендер вышли из лавки, звякнув густоголосым печальным колокольцем.
Кантор вновь отдал несколько распоряжений.
— У нас обширная программа на следующую часть дня, — заявил Кантор.
Но его спутник не испытал воодушевления от этой перспективы.
— Достойный Кантор, — сказал сочинитель, — я вдруг ощутил острую необходимость отправиться домой.
— Да?
— Да.
— Ну что ж…
— Я, видите ли, писал всю ночь. Почти не спал. Потом переживания, знаете ли. А вот кровавое зрелище мне показалось уже лишним.
— Как знаете, — Кантор пожал плечами.
Бледный, даже позеленевший Лендер действительно производил впечатление больного, которому лучше прилечь.
— Кроме того, — сказал он, оправдываясь, — я заказал книги о саламандрах и обо всем, что с ними связано. Может быть, смогу найти что–то полезное.
— Вот это дело. Об этом мне следовало подумать самому, — несколько преувеличенно обрадовался Кантор.
— Вам не составит труда навестить меня ближе к вечеру?
— Не составит.
— Пусть даже поздно, — виновато улыбнулся Лендер, — пусть даже ночью. Тогда, когда вам будет удобно.
— Прекрасно. Я так и поступлю.
— Буду рад видеть вас. А пока займусь тем, что у меня получается лучше всего, — поисками информации в архивах.
— С меня все самые интересные подробности, — улыбнулся Кантор и приказал одному из номерных, который, похоже, не знал чем заняться, взять извозчика и доставить господина Хая Малькольма Лендера домой.
* * *
Уоллес Оор Карсон поднял воротник и надвинул шляпу поплотнее. Такие роскошные воздушные корабли, как «Олд Сайлорс Сон» причаливают не где–то, а в портах, построенных специально для них, с особенными причальными мачтами, особенными вокзальными сооружениями, лифтами и залами… Все для удобства путешественников. Естественно, что причалы эти необходимо самым деликатным образом привязать к другим видам транспорта. Он должен быть не далеко от другого воздушного порта, где причаливают кораблики поменьше, поблизости от железнодорожного вокзала и, разумеется, недалеко от порта морского. Тот, кто путешествует через океан с максимальным комфортом, не должен испытывать неудобства и долго ехать до города, личной яхты или чего–то еще.
