и холодного, и не ожидая, потому что вода перехода не мокрая и не холодная. И потёк с ней в сторону невнятного пятна другого света.* * *
– Ты куда меня отправила! – закричала Эйсу, выныривая, – Я там была дядькой! Я монтировала видео, что бы это ни значило!
– А что это значило? – заинтересованно переспросила Исиа, заворачивая подругу в домашний пушистый плед.
– Понятия не имею! Это чтобы смотреть и слушать. Я же теперь эту музыку буду кусками вспоминать! Хотя ладно, я же должна была что-то кому-то отдать, я что-то кому-то отдала, ну и всё, никаких больше нырков, твой муж уже доделал балкон? Можно я там посижу?
– Можно-можно, умница ты моя, я кофе принесу. Все ты правильно отдала, ну, вот почувствуй.
Эйсу прислушалась к комнате и поняла, что действительно отдала всё правильно. По крайней мере, воздух больше не пах гуммиарабиком, а только тёплыми книжками и тёмными досочками паркета.
Эйсу выбралась на балкон, обхватила кружку с кофе двумя руками, обвила себя хвостом и принялась заново переживать свое путешествие, шаг за шагом. Всё было хорошо, только песня целиком из кусочков не собиралась, надо было прослушать весь трек целиком, а не фрагменты мышью таскать. Ну ладно, может быть, не последний раз.
* * *
– А вам не кажется, что дела у нас пошли как-то хорошо после начала августа? Вот, с девятого сплошь удачные дни. В плюс вышли.
– Может нам опять дали какую-то антирекламу а мы не в курсе?
– И она антисработала?
– Ну, она сработала как обычная антиреклама, все пришли посмотреть.
– хммммм, это ты про тот день, когда на общую группу внезапно подписалось полторы сотни новых лиц? Ну, может быть, конечно. Мы же тогда так и не поняли, с чем это связано.
Дела в мастерской действительно как-то резко пошли на лад. Никому не могло прийти в голову, что это как-то связано с коробкой подсохших синнабонов. Они больше не были пирогом, но раскрывающих свойств, ради которых всё затевалось, это не испортило.
Старый приёмник
С точки зрения Подпольного Музея, город переполнен ненужными вещами. Иначе почему бы их тащили в Музей каждый день. Даже если закрыться на сутки и уехать, например, в Выборг, вернувшись, обнаружишь под дверью пакет с жестяным чайником и десятком ложек, или коробку с плюшевыми игрушками, или связку синих бутылок, или огромный винтажный таймер, совершенно живой, в нужный момент ударяющий огромным рычагом в бронзовый колокольчик. Пришлось отремонтировать еще кусок подвала, по крайней мере, положить там на пол лист фанеры и построить простейшие стеллажи, чтобы хранить всё это добро до момента сортировки. Чтобы построить внятную экспозицию, нужно ведь набрать хотя бы несколько предметов на одну тему. Если честно, новая подсобка не входила в то, за что Ари и Олег, согласно плану, платили. Но эти четыре квадратных метра всё равно никому не были нужны, потому что все нужные вентили располагались в следующем отсеке.
День начался со Сканера. Олег не мог не прозвать так существо, раз за разом пытающееся впарить Музею планшетный сканер, без шнура питания и каких бы то ни было других проводов. Сначала он предложил его за чашку кофе Медведу. Потом написал в сообщения на сайте Музея, огорошив всех предположением, что, ну, Музею же вообще не нужны деньги, вещи люди приносят и так, так что вполне могли бы за сканер поить человека чаем и кофе. Потом еще раз явился со своим сканером в смену Ари, а тут наконец нарвался на Олега и был окончательно развёрнут. Сканер никак не вмещался в концепцию музея. В нём не было никакой индивидуальности, он ничего не говорил о современной культуре и вообще не подавал признаков жизни. А владелец сканера слишком многого хотел.
Зато следующий посетитель порадовал. Принёс мешок разнообразной ерунды, да так её и представил: мол, я принёс ерунды, вдруг пригодится, и вот вам двести рублей, чтобы вы согласились её взять. И еще сто рублей за чашку чая.
Потом до самого вечера не было никого. Олег даже как-то порадовался. Перемыл все стограммовые бутылочки, принесённые на прошлой неделе, нарезал длинных кожаных ремешков и принялся оплетать бутылки. Простой кожаный ремешок превращает простой пустой пузырёк в довольно стильную флягу. В подвале было тихо, только в трубах журчала вода и снаружи стучали капли по козырьку. Поэтому, когда снаружи раздался грохот, Олег непроизвольно подпрыгнул, уронил бутылку и пошел к двери. После того, как на Обводном канале рухнула стена заброшенного завода, было бы глупо оставить грохот без внимания. Но оказалось – ничего особенного не рухнуло, кроме куска льда, и даже не на козырёк, а на заборчик рядом. Заборчик покосился, и туда ему и дорога, на самом деле. Никто не знал, зачем он там поставлен, без него можно было бы пройти на улицу, не огибая дом.
А на стенке, подпирающей козырёк, обнаружился древний желтый радиоприёмник. Вот это уже было интересно. Кажется, еще довоенный. Такие даже не выключались полностью, единственная ручка, полностью выкрученная влево, оставляла приёмник в состоянии лёгкого шелеста: слов уже не разобрать, но слышно – жив. Про этот не было понятно, насколько он живой. Из корпуса, напоминающего винтажный комодик или корпус каминных часов, тянулся шнур в верёвочной оплётке, но без вилки. Вот упыри, принесли такую древнюю вещь, и не заглянули даже! Сиди тут один, скучай.
Вообще-то, подвалу радиоточка не положена. Но часть подвала, та, где поставили барную стойку и синюю кабинку сортира, была когда-то жилищем дворника. Дворник тоже человек, ему же нужно экстренное оповещение, если что. Олег заинтересовался не на шутку, принялся шарить по стенам в поисках радиорозетки, и тут как раз пришла Ари.
– Что ищешь?
– Радиорозетку. Такая должна быть древнего вида, небольшая, или очень плоская, или небольшого диаметра, в общем, как обычная, но не как обычная, – объяснил Олег, выглядывая из-за туалетной кабинки.
– А я знаю! – обрадовалась Ари, – ни за что не угадаешь. Иди к раковине. Ага. А теперь вниз, за её ногу. Видишь?
– Я всегда знал, что люди странные, – вздохнул Олег, разглядывая розетку, со всех сторон обложенную кафелем. Здесь, за коленом раковины, кафель был белый. Когда подвал только сняли, там он и обрывался, так что вокруг раковины нарастили кафель других цветов, всё более цветной по мере удаления от фановой трубы. Заканчивалось кафельное поле уже хаотической мозаикой из битых китайских чашек с драконами и фениксами, – и как я её тогда не заметил? И почему она там?
– Ну, где-то она должна быть. Это ты для этого радио ищешь? А вилка?
– Вилка должна быть в чемодане от того дедушки, – предположил Олег, – сейчас посмотрю.
И впрямь, радиовилка, узкая, эбонитовая, нашлась среди окаменевших прокладок,
