Их ноздри, усы и уши дрожали и подергивались, дрожали и подергивались. Очевидно, следовало предположить, что имелись звуковые и обонятельные намеки на то, что вышеупомянутая Лунная Плесень собиралась предпринять что-то при первой же возможности.
Я повернулся к Маришке, наклонился, посмотрел ей в глаза с расстояния, на котором можно почувствовать вонь изо рта.
– Пробовать прямо сейчас – плохая идея.
Чем полностью выбил ее из колеи.
Оглядевшись, она поняла, что сбежать не удастся.
Словно по расписанию, снаружи донесся шум. На мгновение в ее глазах вспыхнула надежда, потом Маришка снова впала в отчаяние.
– Неужели? – сказала Лунная Гниль. – Ты об этом думала? Сейчас? В этих?..
Затем она поняла, почему ее сестра была готова пойти на глупый риск.
Мы находились в логове Метательницы Теней. Метательница Теней вернулась. Да, сейчас старая грымза в замешательстве, но как долго это продлится? Когда она вспомнит, что ее внучку убили прямо на Холме? Когда узнает, что Маришка Махткесс действовала заодно с Операторами?
Я бы тоже впал в отчаяние.
Но почему-то я думал, что Лунная Плесень не имеет отношения к смерти Страфы. Не сомневался, что, несмотря на связи Маришки с Операторами, об убийстве ей известно не больше, чем всем нам.
– Мне пришла в голову ужасная мысль, – сообщил я Паленой. Перехватил Барата, когда они с Кивенс вошли в фойе, переругиваясь, превосходно выбрав момент. – Это вы двое шумите?
– Что? – огрызнулся Барат.
Он пребывал в дурном настроении. А Кивенс – в еще более дурном. Новости Башира о пробуждении Метательницы Теней не улучшили ситуацию.
Я сказал, обращаясь ко всем, кто хотел слушать:
– Я только что понял, что, несмотря на все попытки помешать и навредить нам, Операторы ведут себя не так, как если бы стояли за случившимся со Страфой.
Я уперся в Маришку жестким, яростным взглядом, и она капитулировала.
– Он не имеет отношения к смерти Страфы. – «Он» – очевидно, ее дружок-священник. – Он очень расстроился. Ведь это исключило ее из состязания.
Мы с Лунной Плесенью смотрели друг на друга, окруженные тесной толпой.
– Он уверен, что его люди не виноваты, – продолжила она. – Было бы глупо убирать Поток Яростного Света еще до начала состязания.
Я тоже об этом подумал.
– Почему Страфу вообще выбрали, если обычно в турнире участвует молодежь?
Маришка уставилась на меня так, словно Смертный компаньон семьи Альгарда оказался на удивление тупым. Показала на Барата и, украдкой, на Кивенс.
О. У них не было таланта.
Лунная Плесень на этом не остановилась и озвучила мысль:
– Поток Яростного Света была Бегущей По Ветру, и не только. Она представляла собой обширное вместилище силы и таланта. Она так и не узнала всех своих способностей. Ее они не слишком интересовали.
И, полагаю, она казалась легкой добычей.
Страфа всегда была наивной и доверчивой.
Возможно, это ее и погубило. Ее ум оказался не в состоянии опасаться того, кто катил по улице огромный осадный механизм. Я мог представить Страфу, которая до последнего момента стоит и с детским любопытством смотрит, как кто-то устанавливает и заряжает уродливый агрегат.
– Барат, нам нужно собрать всех вместе, чтобы поделиться добытой информацией, – сказал я. – У меня ее немного. Я щипал турнир по краям. А бандиты лезли ко мне со всех сторон.
– Учитывая, к чему привели все их попытки, а также неусыпный интерес Стражи, возможно, вскоре у них кончатся парни для грязной работы.
Настроение Кивенс не улучшилось. Ее все раздражало. Кроме того, девчонку ткнули носом в тот факт, что ей предпочли пожилую женщину вроде ее собственной матери.
Кивенс была новым Бойцом Альгарда, но одно неудачное нападение отбило у нее всякое желание участвовать в игре. Раскололо щит подростковой мечтательности. Насторожило, чего не смогла сделать гибель матери.
Кивенс решила, что должна высказаться.
– Пойду проведаю бабушку. И буду сидеть здесь, вместе с ней, пока эта фиговая фигня не кончится.
Она с вызовом оглядела нас, ожидая, осмелится ли кто-то возразить или велеть ей выбирать выражения.
Но дождалась только отцовского шумного вздоха облегчения.
88
Когда мы двинулись наверх, я уже не хотел идти. Но это следовало сделать. Это было выполнимо. Мне уже доводилось общаться с дефектными инвалидами.
Уж и не знаю, почему мне казалось, что после удара Метательница Теней станет еще опасней, однако я в этом не сомневался.
В ее комнате воняло болезнью и кишечными газами. Машего сидела рядом с постелью, терпеливо кормя Метательницу Теней с ложечки паштетом, по виду напоминавшим собачью еду.
Метательница Теней выглядела лучше, чем я ожидал, учитывая то, какими коварными бывают удары. Она узнала нас. Попыталась заговорить, но не смогла сформулировать осмысленное предложение, а ее речь была слишком невнятной. После второго удара моя мать вела себя так же.
После первого у мамы возникли проблемы с общением, однако она придумала способы их компенсировать. Самым ужасным для меня было то, что она не могла произнести мое имя. Обращалась ко мне «эй, человек» или «тот человек».
Еда Метательницы Теней выглядела отвратительно. Возможно, она еще и отвратительно пахла, но запах не мог пробиться сквозь уже имевшееся зловоние.
Кивенс, тактичная, как и все ее сверстники, спросила:
– Здесь нет окна, которое можно открыть? От этой вони опарыша стошнит.
Окна не наблюдалось. Гобелены не давали внешнему свету пробиться в комнату.
Холодные взгляды устремились на меня. Где еще могла Кивенс набраться подобных вульгарностей?
Одна пара глаз принадлежала самой старой колдунье. Мне показалось, я уловил проблеск веселья. Он быстро погас, но оставил мне пищу для размышлений.
Башир просочился сквозь толпу, мимо изножья кровати, к дальней стене.
– Не поможете мне, сэр?
Он хотел снять висевший на стене массивный ковер.
И это действительно был ковер. С потертостями, которые оставили ноги, когда он украшал пол особняка какой-то венагетской шишки, прежде чем Метательница Теней решила подыскать ковру новый дом.
Я попросил инструкции. Башир их обеспечил. Мы с трудом опустили ковер на пол. За ним обнаружился поеденный молью гобелен. Сняв его, мы увидели окно. Шторы и ставни нуждались в тщательной чистке. Деревянные части прогнили.
Башир повернул створки внутрь, чтобы открыть наружные ставни. Затем распахнул окно. Констанция недовольно закряхтела. Ей не нравился уличный свет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
