— Век живи — век учись, — сказал Гробовщик, а Могильщик спросил:
— Ты кого-нибудь из них сегодня вечером видел?
— Только Лобоя. Он был какой-то ошарашенный, перепуганный. Зашел к Хайдженксу уколоться, потом спустился в бар выпить винца. А затем в спешке убрался. Очень уж был взволнован и суетился.
— Где живет Лобой?
— Не знаю, босс. Где-то рядом. Хайдженкс должен знать.
— А эта шлюха, она делает вид, что владеет им с потрохами?
— Вешает лапшу на уши, босс, набивает себе цену. У Лобоя есть баба, только где-то в другом месте.
— Ладно, где найти Хайдженкса?
— В баре на углу, босс. Пройдете через бар, увидите дверь. Пройдете ее, увидите дверь с надписью: «Кладовая». Войдете, увидите гвоздь, на нем тряпка. Нажмете на гвоздь два раза, потом раз, потом три. Сзади откроется потайная дверь. Войдете, подниметесь по лестнице, подойдете к двери. Постучите три раза, потом раз, потом два.
— Так сложно? Похоже, там магазин наркотиков.
— Чего не знаю, того не знаю. Но уколоться можно.
— Ладно, Братец, бери пятерку и иди надирайся. Забудь о нашем разговоре, — сказал Гробовщик, вручая ему банкнот.
— Благослови вас Господь, босс, — сказал Братец. Он заерзал на заднем сиденье, пряча бумажку. Потом добавил своим плаксивым голосом: — Только будьте осторожны!
— А то как же, — сказал Могильщик. — Умирать нам рановато.
Братец хихикнул, вылез из машины и растаял в темноте.
— Придется попотеть, — сказал Могильщик. — Хорошо бы не зазря.
Глава 6
Дик не знал, что с ним говорил Могильщик, но знал, что в трубке раздался голос полицейского. Он выскочил из телефонной будки так, словно она загорелась. Дождь все еще шел, но О’Мэлли и так промок. Сквозь пелену дождя он увидел такси, спускавшееся с холма по Сент-Николас-авеню, и остановил его. Он забрался в машину и, наклонившись к водителю, проговорил: «На вокзал Пенн, и поскорее».
Дик выпрямился, чтобы вытереть капли дождя с лица, и его резко отбросило назад. Молодой черный водитель рванул машину так, словно это была ракета на небеса. Дик не возражал. Чем быстрей, тем лучше. Он сейчас так отставал от событий, что скорость создавала впечатление, что он наверстывает упущенное. Он надеялся, что может доверять Айрис. Впрочем, другого выбора у него не было. Пока она хранит его документацию, он в безопасности. Но полиция, конечно же, установит за ней наблюдение, скоро увидеться им не удастся. Он не знал, что именно полиция имеет против него, и эта неизвестность угнетала не меньше, чем потеря денег.
Что и говорить, грабеж был ловко задуман и смело выполнен. Возможно, все потому так удачно и получилось у налетчиков, что они пошли на риск. Правда, для такой малой суммы налет был слишком уж хорошо продуман и организован. Он был спланирован так, словно речь шла о миллионе долларов. Восемьдесят семь тысяч можно было получить куда более простым способом. Но может, это все штучки синдиката? Может, они хотели не только ограбить, но и подставить его? Но если это синдикат, почему они не пристрелили его?
Не успел Дик прийти к какому-то выводу, как машина подъехала к вокзалу.
Дик подошел к ряду телефонных будок и позвонил миссис Джон Хилл, жене того молодого вербовщика, которого застрелили при налете. Дик не помнил ее, только знал, что она была его прихожанкой.
— Вы одни, миссис Хилл? — спросил он измененным голосом.
— Да, — осторожно ответила та и испуганно добавила: — А кто это?
— Преподобный О’Мэлли, — сказал он уже своим голосом.
В ее голосе появилось явное облегчение.
— Преподобный О’Мэлли! Как я рада, что вы позвонили!
— Я хотел бы выразить соболезнование. У меня нет слов, чтобы передать, как я бесконечно огорчен случившимся. — Он говорил как полный идиот, но для нее это должно звучать нормально.
— Преподобный О’Мэлли, вы так добры…
Он понял, что она плачет. Отлично!
— Могу ли я вам как-то помочь?
— Я бы хотела, чтобы вы произнесли проповедь на похоронах.
— Разумеется, миссис Хилл. Можете быть спокойны на этот счет. Но извините за вопрос: вам не нужны деньги?
— Спасибо, но муж был застрахован, кое-что мы скопили, да и детей у нас нет.
— Если вам что-то нужно, не стесняйтесь — скажите. Кстати, полиция очень вам докучала?
— Они были у меня, но спрашивали только, как мы жили, как работали и еще о Движении. Я охотно рассказала им все, что об этом знала. — Слава Богу, ты не знала главного, подумал он. — Потом они ушли. Это были белые, и им было наплевать. Я так обрадовалась, когда они ушли.
— Увы, моя дорогая, надо быть готовыми к такому отношению. Потому-то и возникло наше Движение. Признаться, я понятия не имею, кто были те наглые бандиты, что застрелили вашего достойного… честного мужа. Я их разыщу, и Бог воздаст им за все. Но я буду действовать один. Нельзя доверять белой полиции.
— Я понимаю.
— Они постараются непременно мне помешать.
— Ну почему все белые такие?
— Лучше об этом не думать. Надо относиться к этому как к факту и постараться перехитрить их. Но мне понадобится ваша помощь, миссис Хилл.
— Преподобный О’Мэлли. Я рада это слышать. Я вас поняла. Я сделаю все, чтобы вы отыскали этих мерзких убийц и вернули деньги.
Спасибо, что мир полон дураков и дур, подумал О’Мэлли, а вслух сказал:
— Спасибо, миссис Хилл! У нас общая цель! Я вам доверяю целиком и полностью.
— Ваше доверие не будет использовано в недостойных целях.
Он усмехнулся ее высокопарной фразе, но она говорила от чистого сердца.
— Мне важно не иметь дела с полицией, пока я буду вести расследование. Они не должны знать ни где я нахожусь, ни о том, что мы с вами работаем вместе над поимкой убийц. Они не должны знать ни о нашем разговоре, ни о том, что я посещу вас.
— Я буду нема как рыба, — серьезно пообещала она.
— Думаете, они еще сегодня к вам наведаются?
— Вряд ли.
— Тогда через час я буду у вас. Ваша квартира станет штабом, откуда мы и будем вести расследование. Договорились?
— Преподобный О’Мэлли! У меня прямо руки чешутся, чтобы сделать хоть что-то для поимки этих мерзавцев. Что толку сидеть и лить слезы.
— Да, миссис Хилл, мы изобличим негодяев, и Господь их покарает. Вы не задернете шторы перед моим приходом?
— Хорошо. И я еще выключу свет, чтобы никто вас не видел.
— Выключите свет? — Это его испугало. Он представил, как входит в темную квартиру, где в засаде сидят детективы. Затем Дик понял, что миссис Хилл не подкачает. — Отлично, — сказал он. — Прекрасно. Я позвоню, прежде чем зайти, и, если у вас будет полиция, вы скажете: «Заходите», а если нет, то скажете: «Преподобный О’Мэлли, все в порядке».
— Все так и скажу, — возбужденно проговорила она. — Только они не придут.
— Мало ли что может случиться, — возразил Дик. — Запомните только, что нужно сказать. Я позвоню через час.
— Запомню! До скорого свидания!
Дик повесил трубку. По его лицу катил градом пот. Он только сейчас понял, какая в будке духота.
Дик отыскал большой мужской туалет и заказал душ. Он разделся и передал свой костюм черному служителю, чтобы его погладили, пока он будет принимать душ. Теплые иголочки приятно кололи тело, смывая страх и отчаяние. Затем Дик включил холодную воду и почувствовал, что рождается заново. Усталость как рукой сняло. О’Хара так легко не сдается, весело подумал он. Подумаешь, потерял восемьдесят семь тысяч. Это ерунда, пока в мире есть дураки.
— Костюм готов, шеф, — доложил служитель, прерывая его мечтания.
— Спасибо, дружище!
Дик вытерся насухо, оделся, заплатил, прибавив на чай, и присел на табуретку чистильщика обуви, читая, пока тот надраивал ему башмаки, о налете и себе самом в утреннем выпуске «Дейли ньюс». Настенные часы показывали 2.21.
Миссис Хилл жила в комплексе Риверторн, недалеко от Гарлем-ривер, к северу от 135-й улицы. Она явно с нетерпением ждала его прихода. О’Хара знал этот тип: молодая, считает себя хорошенькой, красивее этих белых женщин, желает преуспеть, подсознательно хочет белых мужчин и в то же время ненавидит их за то, что они мешают ей преуспеть и не признают ее превосходства над белыми женщинами. Ей осточертело унылое существование, и, если нет возможности купить свой дом в пригороде, лучше бросить все и уехать в Африку, где ее, вне всякого сомнения, оценят по заслугам. Такие бабы его не волновали, но им можно было доверять.
Дик подошел к стоянке такси. Две пустые машины с белыми шоферами проехали мимо. Тогда цветной таксист заметил его замешательством, проигнорировав белых пассажиров, подобрал его. Белый полицейский на стоянке сделал вид, что ничего не заметил.
— Белый таксер в Гарлем ни за что не поедет, — сообщил Дику водитель.
— Значит, они лишают себя заработка, а я лично плакать из-за этого не намерен, — отозвался Дик, на что таксист только хихикнул.
