Амти окна сразу и не заметила, так они были плотно закрашены белым. Она села на стул, расправила юбку.
— А вы не боитесь, что я ходила за Слезами и теперь уничтожу мир?
Ашдод посмотрел на нее, у него были темные глаза, такие темные, что зрачков было почти не видно. Золото на его пальцах переливалось.
— На этот случай у нас тоже есть меры безопасности, но с тобой все в порядке.
Он поскреб щетину под подбородком, хмыкнул, будто вспомнил какую-то шутку.
— А вы не покажете мне, какой у вас тут мир?
— Это строго настрого запрещено, Перфекти скрывают наличие настоящего Света даже от ближайших родственников. Неподготовленные не должны знать об истинном Месте Света.
Амти подумала, что госпожа Шэа, наверняка, не рассказывала этого даже Мескете.
— Поэтому я и дежурю в приемной, хотя это не всегда я, тебе могло повезти и больше с кем-нибудь осведомленнее. Кроме того, тебе не понравится, и, возможно, ты ослепнешь. Мы заинтересованы в том, чтобы Инкарни, которые прошли Лестницу и вышли с другой стороны мира — вышли отсюда живыми. И несли свои знания.
Амти посмотрела на закрашенные окна и заметила, что свет пробивается даже через них, глаза тут же заболели.
— Я вот не понимаю, что я узнала, — засмеялась Амти. — Ну разве что то, что у Перфекти есть свой мир?
Ашдод вскинул бровь, потом сказал:
— А ты не очень умная, да?
— Я привыкла считать, что умная.
— Зря.
Не думала Амти, что у Перфекти может быть такой ужасный характер.
— Мир един, если подумать, — сказал он. — Хотя у него и есть три части. Как три листика на ветке. Один из них в тени, другой на свету, а третий — между. Как первоклашке объяснил. Понятно?
— В общих чертах, — сказала Амти. Ашдод заваривал что-то в белой кружке, а Амти замолчала. Она чувствовала себя радостно, но вовсе не так, наверное, ощущают просветление.
— А если у вас есть собственный мир, то почему вы не воюете с нами?
— Думаешь я мечтал об этой работе? — спросил Ашдод. — Я должен сейчас заниматься тем, для чего я создан, а не просвещать тебя.
Он помолчал, а потом сказал:
— Нам, вашему народу и нашему народу, и тому, что между нами, только дай повод взять пушки и пойти воевать. Мы воевали на заре времен, когда жили в пещерах и питались подножным кормом. Когда есть война, никто не может быть счастливым, когда есть война, кто бы ни воевал, он делает это под вашими знаменами, Инкарни. Любая война — пища для вас, она ничего не дает миру. Мы не воюем, потому что знаем это. Если чем-то и можно добиться победы, так это миром.
— Но мир ведь ужасен! Ты ведь был в Государстве?
Амти помолчала, а потом спросила вдруг то, что впервые взволновало ее по-настоящему.
— Почему мир такой страшный, если есть такие как вы?
— А почему мир такой чудесный, если есть такие как вы?
Пластиковой ложкой Ашдод размешал что-то в стакане, подвинул ей.
— Подожди, горячее, — сказал он. — Ты привыкла считать, что мир принадлежит вам. Вполне нормально. Лягушки считают, что мир принадлежит лягушкам, киты, что мир принадлежит китам, врачи, что мир принадлежит врачам, а физики, что мир принадлежит физикам. Даже если вы имеете влияние в мире обычных людей, мир не ваш. Он наш общий. В нем столько же хорошего, сколько и плохого. Люди предают друг друга, но и помогают друг другу. Убивают друг друга, но и спасают. Вы стараетесь разрушать то, до чего можете дотянуться, а мы — чиним.
— Но почему вы позволяете нам делать ужасные вещи?
Ашдод посмотрел на нее так, будто у Амти винтиков в голове не хватало.
— А с какой стати мы должны вам что-то запрещать? Вы такая же сила в мироздании, как и мы. Такие же дети своей Матери, как и мы — дети своего Отца. Только вы забываете, у любого ребенка есть и отец, и мать. Считай, что наши божественные Родители развелись и разделили нас между собой. Мы братья и сестры. И мы похожи во многом, кроме самого главного. Пей, а то остынет.
— Что это?
— Нужно чтобы тебя не сожгло во время перехода через наш мир в Государство.
Амти взяла кружку, отпила. Напиток был похож на чай, но горчил.
А потом Амти заговорила, будто в ней прорвало какую-то плотину, всю жизнь сдерживавшую эти вопросы:
— Но почему тогда с людьми случается плохое? Почему в мире столько боли? Почему одни выигрывают в лотерею, а другие умирают от рака? Почему я не смогла доучиться в школе? Почему умерла моя мама? Почему дочь моих друзей растет без родителей? Почему если меня укусит клещ, я заболею энцефалитом? Почему люди разводятся? Почему дети умирают, если суют головы в пакеты? Почему люди убивают друг друга? Почему я чувствую, что хочу кого-нибудь убить? Почему чипсы только наполовину наполняют упаковки? Почему происходит инфляция? Почему жить так тяжело, почему вокруг столько плохого? Почему моя семья может быть безумна или мертва?!
Ашдод посмотрел на нее, и отчего-то ей показалось, что под респиратором он улыбнулся. Вокруг его глаз залучились морщинки, которые бывают только у очень добрых людей, когда они смеются.
Он сказал:
— Дитя, ты вовсе не такая плохая, как о себе думаешь. Как и многие другие Инкарни. А мы вовсе не такие хорошие. Почему ты считаешь, что свет и тьма, это хорошее и плохое? Это силы мира, часто смыкающиеся друг с другом. Они не хорошие и не плохие. Страсти могут нас вдохновлять, Жестокость может нас защищать, Чувства иногда губят нас, а Милосердие обманывает. Дети Света и дети Тьмы не добро и зло, они просто делают, что им должно. А что до того, почему происходят плохие вещи, так это случайность. Мир, это хаос, все в нем, и хорошее и плохое, происходит случайно.
Он говорил без сожаления, и Амти подумала, что Перфекти тоже по-особенному жестоки. И подумала, что просветлилась больше, чем за все свое путешествие.
Она зарыдала, в который уже раз, взгляд у Ашдода стал мягче. Пока Амти роняла слезы в стакан, он погладил ее по голове, и ей вдруг стало ужасно радостно.
Она ведь была жива, она не сошла с ума, у нее был трофей для своих, и она знала, куда идти. В любом случае, они превзошли Царицу, и все хорошо, и больше им ничего не угрожает.
Радость от таких простых и понятных вещей наполнила Амти до краев. Ашдод вытер руку влажной салфеткой, будто прикосновение к ней было для него, как прикосновение к крови или грязи.
Она залпом выпила свой волшебный чай и улыбнулась.
— Ну, я готова.
— Хотел бы сказать «приходите еще», но не скажу.
— То есть, вы тоже не хорошие? — спросила Амти, когда он подвел ее к зеркалу в белой рамке.
— Не хорошие.
— А мы не плохие?
— Не плохие.
— А люди?
— А люди разные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
